Видади Бабанлы - Когда молчит совесть

Шахмалы прошел к нему и шутливо сказал:

— Хмурый, насупленный! Ну, кто же так встречает гостей? Прилип к табуретке, как младенец, испачкавший пеленку!

Агариза горько вздохнул в ответ, однако отнял от лица руки, приподнялся навстречу другу, но тут же снова опустился на место. Он холодно поздоровался с Нисой и покосился на Шахмалы.

— Оставь свои шутки, неуместны они сейчас… Лучше позови дочь и расскажи ей все, как было на самом деле. Пусть она из твоих уст узнает правду. Нам она все равно не поверит. Вот уже несколько часов убивается, плачет. Я, мол, сирота. Кто-то наговорил ей, что взяли ее из приюта и родители неизвестны. А твоя умная учительница вторит ей. Обе от слез распухли, черт знает на кого похожи. Да погромче рассказывай, пусть обе слышат!

Шахмалы понял, что положение куда серьезнее, чем он предполагал поначалу, что шутками тут не отделаешься, и быстро прошел в комнату Арзу. Взяв ее за руку, он подвел девушку к Нисе. Усадив их рядом, Шахмалы стал подробно рассказывать о том, как Арзу попала в дом Гюльбалаевых. А в заключение достал из кармана пиджака пожелтевшую бумажку и протянул ее Арзу.

Поколебавшись, Арзу взяла из его рук бумагу, нехотя развернула и стала читать. Это было написанное синими чернилами свидетельство о рождении Арзу. Все застыли в напряженном ожидании: кого сейчас назовет она родителями, тех ли, кто и вправду являлся ее отцом и матерью, или тех, кто изо дня в день растил, ласкал, баловал? Четыре пары глаз не отрываясь глядели на Арзу, ожидая решения. Особенно волновались женщины, казалось, каждая готова была крикнуть: «Ты моя дочь!»

Наконец Арзу подняла голову. Ее измученное бледное лицо порозовело, глаза заблестели, она переводила взгляд, застенчивый и радостный одновременно, с одного лица на другое, потом медленно поднялась со стула и виновато подошла к Ширинбаджи. Вытянув руки вдоль тела, она несколько мгновений стояла, как провинившаяся школьница, и вдруг бросилась к ней, обняла.

— Прости меня, мама, прости… — шептала она.

Ширинбаджи не могла вымолвить ни слова. Последние минуты ожидания, казалось, вконец истощили ее силы. С тоскливой нежностью она прижала к себе Арзу, две мелкие слезинки скатились из ее глаз и побежали по бледной щеке. Но это были слезы облегчения…

Агариза продолжал сидеть на кухне, издали наблюдая за всем, что происходило в комнате. От напряжения и усталости ныла спина, дышать было трудно. Увидев, как Арзу обняла Ширинбаджи, он понял, что все страхи позади, и, позабыв об усталости, о боли в спине, молодо и легко поднялся с табурета, чтобы идти в комнату. Арзу опередила отца. Не успел Агариза опомниться, как дочка повисла у него на шее.

Отвернувшись к стене, горько всхлипнула Ниса. И только Шахмалы, как всегда, не терял самообладания. Увидев Агаризу и Арзу, которые в обнимку появились в кухонных дверях, он ласково улыбнулся, подошел к дочери и, поцеловав в лоб, сказал гордо и громко:

— Да будет счастье в этом доме!

…Прошло много дней. Казалось, в семье Гюльбалаевых все было забыто, жизнь потекла своим чередом. Но один вопрос, хотя вслух никто и не говорил об этом, тревожил всех. Как сложатся теперь отношения Арзу и Вугара? Помирятся ли они? А если помирятся, смогут ли до конца понять и простить друг друга? Не затухнет ли в их сердцах яркий пламень горячего чувства, ведь так часто случается с первой любовью! Сложно все это, сложно и тревожно…

Мама Джаннат, как обычно, проснулась еще затемно.

Вугар боялся, что его внезапное возвращение испугает ее, она разволнуется. Старая ведь уже, не ровен час, случится беда.

Он задержался у двери и, нагнувшись, поглядел в замочную скважину. В комнатах, куда никогда не заглядывало солнце, было полутемно. Мама Джаннат сидела у стола, скрестив на груди руки, освещенная слабым светом лампы под ветхим ситцевым абажуром. У Вугара сжалось сердце: у нее был такой вид, словно все горести мира обрушились на ее старенькие плечи. И этой осиротевшей женщине он посмел причинить еще одно горе!

Вугар осторожно постучал, но мама Джаннат не откликнулась, лишь недоверчиво посмотрела на закрытую дверь. Сколько раз, оставшись одна, вскакивала она на каждый, еле слышный стук — а вдруг Вугар приехал? В час ночи ворота запирались, а она выбегала во двор в одном нижнем белье, а вернувшись в комнату, до утра не смыкала глаз. Тысячи дум не давали ей покоя. Вот и сейчас она подумала, что ослышалась. Громко вздохнув, отодвинула локтем стакан с давно остывшим чаем, из которого не отпила и глоточка, и закрыла руками лицо.

Вугар не мог больше ждать. Он громко кашлянул и стал шумно вытирать ноги о половичок. Мама Джаннат и на это не обратила внимания. Даже не шевельнулась.

Вугар в волнении толкнул дверь плечом, она со скрипом отворилась.

— Мама, прости меня…

Старая женщина вздрогнула. Ничего не понимая, как человек, которого только что разбудили, смотрела она на Вугара, виновато стоящего у порога.

— Доброе утро, мама!

Мама Джаннат не двинулась с места, не переменила позы. Словно это не она всегда так приветливо и радостно встречала его.

Поставив на пол портфель и сверток с гостинцами, Вугар, улыбаясь, шагнул к ней. Нежно, как родной сын, обнял старуху и крепко поцеловал.

— Как дела, мама? Не болела ли ты без меня?

Ее застывшее лицо осветилось робким внутренним светом, разгладились мелкие пересекающиеся морщинки вокруг впалых глаз. Она по-прежнему не произносила ни слова, но в ее застывшем взоре Вугар легко прочел упрек: «И ты еще спрашиваешь?…»

— Я все понял, мама, прости меня…

Ресницы ее, повлажнев, тяжело опустились. Ласковые слова Вугара тронули сердце. Еле шевеля губами, она спросила:

— Где ты пропадал?

Вугара не обидел этот сердитый вопрос. Он снова обнял добрую женщину беспокойство читалось в ее глазах! И, стараясь говорить как можно мягче, ответил:

— В деревню ездил. К матери Шахсанем. Она тебе большой привет посылает…

— Пусть будут здоровы и тот, кто послал мне привет, и тот, кто его привез… — Мама Джаннат, видно, старалась утешить себя, и все же тайная обида звучала в ее голосе: — Ну разве нельзя было зайти и сказать, что ты уезжаешь? Или хоть передать с кем-нибудь?

Вугар виновато улыбнулся. Он взял стул, поставил его возле мамы Джаннат и, снова обняв ее одной рукой за плечи, прошептал:

— Это долгая история, мама. Здесь несколькими фразами не отделаешься, когда-нибудь я тебе все расскажу…

— Как знаешь… — Мама Джаннат глубоко и печально вздохнула. — Я так обиделась на тебя. Подумала, снял другую комнату, живешь там, а вещи и книжки-тетрадки забрать стесняешься…

— Напрасно! Мы ведь однажды уже говорили с тобой об этом. Неужели я способен на такое…