Видади Бабанлы - Когда молчит совесть

— От тебя ничего не скроешь! — весело воскликнула Мархамат, довольная, что пустила Зумруд по ложному следу. — Приглянулась она сотруднику Сохраба. Он меня так просил, так просил, узнайте, мол, о ней все. А ты знаешь, я домоседка, кажется, уйди из дома — все вверх дном пойдет. Я в крепости с детства не была, никого там не знаю, если и пойду, какой от меня толк.

— Я не знала, что в обязанности моего управления входит сватовство и сводничество, — недовольно пробурчала Зумруд и нахмурилась, показывая, что подобная миссия не по ней.

— Нет, нет, ты неправильно поняла меня! — поторопилась успокоить ее Мархамат. — Я вовсе не прошу тебя сводничать и тому подобное. Просто узнай, что за люди, и все тут. Остальное тебя не касается.

Черные тучи заволокли лицо Зумруд. Вот до чего дошло! Когда-то имя Зумруд Вахидовой внушало уважение и почтение, а теперь какая-то домохозяйка смеет давать ей унизительные поручения. По ее мрачному лицу Мархамат поняла, что зашла далеко, и постаралась исправить оплошность:

— Не сердись, сестрица Зумруд! Я к тебе, как к родному человеку… как подруга к подруге. Жаль мне желторотых, приехали, из деревни, ни родных, ни друзей, вся надежда на меня да на Сохраба. Чуть что, бегут к нам. Меня иначе как «мама» не называют. Что остается, как не заботиться о них по-матерински? Жалобно просят… Сердце не камень, а уж и мне и Сохрабу бог вложил в грудь сердце мягче шелка.

Лицо Зумруд просветлело, как небо после дождя, обида рассеялась. Что ж, и у нее сердце не камень…

Вугар ехал в дом отдыха с чистым сердцем и спокойной совестью. Тревожиться не о чем: работа закончена, передана в проектный отдел, в ученый совет подана докладная записка. Можно и побездельничать!

И он бездельничал — гулял, спал, ел, все по расписанию.

Ровно в полдень — купание. Вугар вспоминал, как на пляже в Мардакянах устыдился белой кожи и даже сравнил себя с северным медведем. А теперь он раздевался смело, бронзовый загар покрывал тело с ног до головы. На пляже он всегда находил веселых собеседников, можно было поговорить, пошутить, посмеяться. А вечером — кино или концерт, в удовольствиях он себе не отказывал.

Первую неделю все шло прекрасно. Но уже на восьмой день он вдруг почувствовал, что все наскучило. Беззаботные прогулки, развлечения, шутки отдыхающих раздражали и не только не способствовали отдыху, а, наоборот, утомляли. Он не сразу понял, в чем дело, что так томит его. Может, тоска по Арзу? Да, наверное, если бы Арзу была с ним, он чувствовал бы себя иначе.

Но не только Арзу являлась причиной его беспокойства. Все чаще вспоминал он лабораторию, тревожился, как идут дела в проектном отделе. А вдруг там отнесутся невнимательно, допустят ошибку? Он упрекал себя, что поторопился уехать. Вугар стал плохо спать, его мучили тревожные сны. Просыпаясь по утрам, чувствовал себя разбитым и вялым, голова была тяжелой и болела. А тут еще этот последний сон…

… Они шли с Арзу возле подножия высокой зеленой горы. Благоухали цветы. Он держал ее за руку. Цветов было множество — синих, красных, желтых, и она то и дело нагибалась, срывая их. Арзу собрала яркий букет, сплела венки, и они надели их на головы. Счастье переполняло сердца, они бегали, гоняясь друг за другом. Вугар старался поймать Арзу и, когда это ему удавалось, обнимал ее, целовал, и они падали в душистую, мягкую траву. Вдруг все кругом потемнело, густой туман окутал местность, и Арзу исчезла. В отчаянии Вугар звал ее. Но казалось, она превратилась в пар и рассеялась в тумане. Совсем рядом он слышал ее голос. Еще шаг, другой, он протянет руку — и Арзу опять будет с ним. Но он все шел на голос, тянул руки, а ее не было. Вугар хотел что-то сказать ей, позвать, но язык не слушался. Наконец, преодолев ужас сковавший все его существо, он закричал что было мочи и проснулся от собственного крика…

Он дрожал, как пойманная птица, липкий пот выступил на теле, стук сердца отдавался в ушах. Ничего не понимая, он долго лежал неподвижно. Наконец пришел в себя, поднялся и, подойдя к столу, налил в стакан воды и залпом опорожнил его. Кажется, крик Вугара разбудил соседей по палате. Кровати тяжело заскрипели, но никто ничего не сказал.

Было еще темно, только на горизонте бледно алела узкая полоска зари. Вугар снова лег, но заснуть не мог, ощущение кошмара не проходило, мелкая дрожь то и дело пробегала по телу. Что должен означать этот сон? Уж не случилось ли несчастья с Арзу? А вдруг она попала под машину или заболела? Случается же, что сны сбываются…

Предположения одно страшнее другого лезли в голову. Чтобы хоть немного успокоиться, Вугар стал над собой подсмеиваться. «С каких это пор ты стал так суеверен? — спрашивал он себя. — Все-то тебе видится в черном свете, везде чудятся недобрые предзнаменования. Нет, видно, нервы не в порядке…»

Он старался уснуть и не мог, до самого утра так и не сомкнув глаз. Уходит ночь и уводит с собой сомнения и страхи. Но на этот раз случилось иначе. Как ни уговаривал себя Вугар, что тревожиться не о чем, тоска с каждым часом все больше щемила сердце. Он не находил себе места и в полдень не выдержал. Что за отдых! Быстро собрав вещи, Вугар сел в автобус и поехал в город.

Сойдя на автобусной станции, он тут же кинулся в автомат и позвонил Арзу. К телефону подошла Ширин-баджи. Голос покойный, ласковый. После взаимных расспросов о здоровье и самочувствии Вугар рассказал, что уехал из дома отдыха, обещал вечером зайти. Кажется, страхи его были напрасны.

А вот мама Джаннат встретила его невесело. Вугар взглянул на нее и испугался, — за десять дней, что они не виделись, казалось, она состарилась на десять лет. Резкие морщины прорезали лицо, глаза запали, глубокая печаль и обида таились во взгляде. Может, она больна? Или ее обидели?

Поставив на пол маленький чемодан, Вугар заботливо взял старушку за руку.

— Что случилось, мама Джаннат? — с тревогой спросил он. — Почему вы такая грустная?

Но она лишь ниже опустила голову и ничего не ответила. Вугар встревожился еще больше.

— Что-нибудь болит? — продолжал он настойчивые расспросы. — У вас измученное лицо…

Мама Джаннат глубоко вздохнула, и тяжелый стон вырвался из ее груди.

— Почему стоишь на пороге, заходи… — еле слышно проговорила она.

Сомнений не оставалось — кто-то жестоко обидел эту несчастную и без того обиженную судьбой женщину. Иначе почему она молчит? Если бы заболела, не преминула пожаловаться Вугару. «Может, Исмет?.. — мелькнула мысль. Груб он бывает, нет у него ни стыда, ни совести! Может, неосторожным словом разбередил старые раны?»

Вугар взял чемодан, прошел в свою комнату и, ничего не понимая, остановился. От удивления у него глаза на лоб выкатились. Комната была пуста. Нет, стол, кровать — все на месте. Но где книги, тетради? Где вещи Вугара и Исмета? Словно они и не жили здесь никогда. Вугар обернулся, надеясь получить объяснения у мамы Джаннат. Она стояла позади него, маленькая, худенькая, вся сжавшись, как от боли, и, глядя в пол, казалось, ожидала приговора.