Збигнев Ненацкий - Остров преступников

— Господин, признайтесь, что это за машина?

— Семейная реликвия.

Когда я пошел, он крикнул вдогонку:

— Наверное, в вашей семье не все были в своем уме.

Я хотел уже остановить машину и обругать его, но передумал. Мой рыдван был такой странный, что это могло оправдать настырный смех…

Шоссе было широкое, ровное и совершенно безлюдное. Никакой машины до темной стены леса, виднеющегося где-то на горизонте. Рыдван дяди Громилла шел прекрасно, уже через пятнадцать секунд спидометр показывал шестьдесят километров, затем стрелка подскочила до восьмидесяти. Когда она показала девяносто, я включил четвертую скорость. Стрелка спидометра и дальше двигалась вправо — сто, сто десять, сто двадцать, даже сто сорок километров. Казалось невероятным, что машина несется с такой скоростью, ведь это совсем не ощущалось. Она имела относительно узкий и длинный кузов, однако широко поставленные колеса, и потому мчалась, будто спортивная машина.

Вскоре я догнал «Москвича», которого видел у бензоколонки. Его владелец увидел меня в зеркало и прибавил газу. Он ехал посередине шоссе и не собирался давать мне дорогу. Видимо, ему казалось невероятным, что я способен его опередить. Я трижды просигналил, пока он сдал вправо. Когда я промчался мимо «Москвича» со скоростью сто сорок километров в час, водитель даже не вздумал гнаться за мной.

Десять минут спустя я поравнялся с «семеркой». Чтобы похвастаться превосходной скоростью моего «червя», я нажал педаль газа. «Семерку» я перегнал, когда стрелка спидометра показывала сто пятьдесят километров, и сразу же уменьшил скорость, ибо был поворот, а дальше серединой дороги ехала крестьянская телега. «Семерка» догнала меня, и через минуту я снова вырвался вперед и мчался так, пока чуть не налетел на «Вартбурга». Скорость теперь достигала ста семидесяти километров в час. «Вартбург» остался далеко позади, хотя его владелец сделал все, чтобы я его не обогнал.

На шоссе становилось все больше машин и я поехал медленнее. Теперь я знал, чего стоит рыдван дяди Громилла, поэтому не хотел подвергать себя опасности.

«Вартбург» догнал меня и опередил, его толстый владелец высунул руку в окно и подал мне знак остановиться. Я съехал на обочину.

Владелец «Вартбурга» рысью подбежал к моей машине.

— Господин, господин, — лихорадочно сказал он, — что это за чертовщина? Что за сатана? Продайте его мне или поменяемся. На «Вартбурга».

Я пожал плечами.

— Не продается. Это семейная реликвия.

Тогда он взмолился, чтобы я позволил хоть взглянуть на мотор. Конечно, я позволил.

Подъехала «семерка», а потом «Москвич». Они остановились около нас и водители вылезли из машин.

— Запорол двигатель, да? — Победно спросили они, увидев, что капот машины поднят.

— Нет, нет, я только так, из любопытства заглянул внутрь, — пояснил тучный владелец «Вартбурга». — Двенадцать цилиндров! Слушайте, господа, это чудовище — отличная машина!

Водители сняли пиджаки, рассматривали мотор, лазили под машину.

— Или оно и по воде может плыть? — Спросил владелец «Москвича». — Ведь тут сзади есть якорь!

— Конечно, эта машина может плыть и по воде, — убежденно ответил я. Теперь я был уверен, что автомобиль дяди Громилла может все. Или почти все.

В течение пяти дней мой рыдван стоял на платной автостоянке, плотно укрытый брезентом. Оказался он среди блестящих современных машин и никто, кроме контроллера стоянки, даже понятия не имел, какого кошмарного, гадкого червя скрыли под этим брезентом.

Между тем в отделе коммуникаций я зарегистрировал его на свое имя, определив в регистрационном бланке тип моей машины как «сам» конструкции инженера Стефана Громилла. Я подготовился также к будущему отпуску и прикупил необходимое, поэтому деньги, полученные за гараж в Кракове, мне пригодились.

«Сам» дяди Громилла обогатился на радиоприемник. Купил я еще современную, красивую, предназначенную для отдыха палатку с большими окнами и верандой.

Как-то вечером я снял с «сама» брезент и поехал в автомобильную мастерскую нашей редакции, где механик должен осмотреть машину, пообещав мне никому о ней не говорить. Ведь я боялся стать объектом насмешек моих редакционных коллег, владельцев хороших новейших машин.

Когда я привез своего «сама» в мастерскую, механик взорвался хохотом. Но едва он поднял капот моего рыдвана, как перестал смеяться.

— Двенадцать цилиндров! — Это был первый удивленный возглас механика.

Далее прозвучали восторженные возгласы:

— Вы знаете, какой мотор имеет это чудовище? Двигатель мощного «феррари 41 °Cупер — Америка». Взгляните на эту табличку. Это двигатель с «феррари», одной из самых быстрых в мире машин спортивного типа. Ее максимальная скорость при обычной нагрузке — двести пятьдесят километров в час. Господин, это самая быстрая машина из тех, что ездят по польским дорогами. Где ваш дядя получил этот мотор?

Я не имел представления, откуда дядя Громилл получил мотор итальянского автомобиля «феррари 410». Далее выяснилось, что не только мотор, но и шасси было той же марки. Только кузов, собственно, верхняя его часть, был сделан самостоятельно, а затем и вся машина получилась ужасного вида.

— Я знаю, — сказал механик. — Ваш дядя жил в Кракове, да? Я читал в газете, что какой-то итальянец два года назад разбился по дороге в Закопане — он ехал слишком быстро на собственной машине «феррари 410». Вероятно, ваш дядя купил эту разбитую машину и отремонтировал мотор, а кузов доделал сам.

Обзор машины длился достаточно долго. Только в три часа ночи — пустынными улицами и под защитой темноты — я уехал из города. Задняя часть «сама» была заполнена туристическим имуществом, которое я взял с собой в отпуск. Тихо играло радио. Но куда приятнее музыки звучали в моих ушах слова механика, которые он сказал мне на прощание:

— У меня было слишком мало времени, чтобы подробнее осмотреть вашу машину. Могу только сказать, что в ней множество устройств, назначение которых я не могу объяснить. Во времени путешествия вы будете через машину иметь много приятных неожиданностей.

На этой загадочной машине я отправился навстречу приключениям, которые ждали меня, — я был уверен, что они звали меня. Приключения могли встретиться мне завтра или через неделю. Может, они притаились за ближайшим поворотом дороги, а может ждали меня в конце путешествия. Но я знал: они ждут меня, потому что подали уже мне свой знак.