Збигнев Ненацкий - Остров преступников

Далее я думал так:

«На тропе к бункерам недавно кто-то потерял вещи из коллекций помещика Дунина. Люди в городе думают, что неизвестный тихонько вынес сокровища, спрятанные в бункере, а делал он это сам и ночью, то и потерял несколько ценных вещей. Если же считать, что эти сокровища были не в бункерах, то теперь они именно там. Иначе говоря: неверно считать, что кто-то вынес их оттуда и дорогой потерял несколько предметов; нет, он потерял их, когда нес Дунины сокровища к бункерам».

— О чем вы думаете? — Спросила меня Ганка.

— Я задумался над странной историей, ее свидетелем был сегодня. Гарцеры нашли в лесу, в каком-то бункере, человеческий скелет и принесли череп антропологам. Господин Опалка, скульптор — антрополог, воссоздал по черепу лицо. И представьте себе, госпожа Пилярчикова узнала лицо мужчины, который заходил осенью в ее лавку.

— Это невероятно, — прошептала Ганка.

— Однако какое-то предчувствие подсказывает мне, что Пилярчикова не ошиблась. Вам ничего неизвестно о человеке, что осенью прошлого года бродил в этих краях и исчез? Его убили, а тело бросили в старый бункер на съедение муравьям.

Я надеялся, что Ганка заинтересуется этой историей или хотя бы ответит на мой вопрос. Но девушка молчала. Шла рядом лесной тропинкой и будто ничего не слышала.

— Почему вы молчите? — Спросил я. Вдруг Ганка сердито ответила:

— Откуда я могу знать что-то о человеке, бродившем здесь осенью? Ведь с октября до июня меня здесь не бывает. Я же говорила вам, что учусь в Варшаве.

Нервная горячность, с которой она ответила, была странная. Но я сделал вид, что не обратил на это внимания.

Наконец мы оказались на берегу реки в том месте, где вчера Вильгельм Телль продырявил своей стрелой плотик браконьеров.

Ганка повела меня в кусты ивняка до самой воды. Я зажег электрический фонарик и увидел лодку, ее кто-то вытащил на берег и положил на бок. В лодке лежали весла.

— Вот взгляните на табличку. Это Скалбанина лодка, — сказала девушка.

Я направил луч фонарика сначала на лодку, потом на реку.

По воде плыла белая пена, река бурлила и грозно гудела.

— Воды в Висле стало много, — сказала Ганка. — Отец говорил, что сегодня с полудня вода поднялась на полметра.

— Так, может, вытянуть лодку чуть выше?

Ганка согласилась. Мы вытащили лодку на обрывистый берег, наделав при этом шума. Неожиданно около нас появились Соколиный Глаз и Черника.

— Мы стоим здесь в кустах, — пояснил Соколиный Глаз. — Ждем браконьеров, но вряд ли сегодня они приплывут, слишком река взбудоражена.

Гарцеры помогли нам вытащить Скалбанину лодку на опушку. Ганка пошла домой, а я еще немного посидел с гарцерами, ожидая браконьеров. Наконец пришел вожатый и велел ребятам возвращаться в лагерь. На ночь в засаде у ловушек остались сторожить лесничие из соседнего леса и двое сотрудников милиции.

Попрощавшись с гарцерами, я отправился в обратный путь.

До моей палатки было еще далеко, когда я услышал какие-то возбужденные голоса. Я выбежал из леса и увидел сцену, которая сначала показалась мне очень забавной.

В лагерь антропологов подступила вода. Медленно и бесшумно заглянула в палатки, где все уже спали и вдруг кого-то лизнула. Тот проснулся и крича вскочил. Мгновенно вскочили другие, выскочили из спальных мешков и засуетились, бегая по воде. Когда я подошел, они все бегали в пижамах по лагерю перекликаясь, вытаскивали из палаток намокшие одеяла, матрасы, лагерное оборудование и переносили на небольшой холм. Ночная темнота затрудняла работу, то и дело кто-то цеплялся за палаточные тросы и падал, слышался плеск и крик. Бедная Заличка искупалась несколько раз. В мокрой пижаме, растрепанная, она бегала по всему лагерю и тоненько кричала.

Сначала все это было забавно, потому что вода в реке еще не очень высоко поднялась. Вещи можно было спасти, а палатки перенести на более высокое место. Но через час или два бурное течение могло подхватить не только вещи, но и палатки.

Я включил «самовы» фары и направил свет туда, где плавали палатки. Теперь в лагере стало видно, и антропологи уже не наталкивались друг на друга и не падали в воду. Господину Опалке «вернули» язык и он стал командовать студентами. Прежде он велел все вынести из палаток, а потом снять их и поставить выше, вблизи моего шатра. Возились с этим до глухой ночи.

Заличка и госпожа магистр Алина нагрели чай на моей спиртовке и все собрались под брезентовой крышей моего гаража.

— Вы меня выгнали с полуострова и вот теперь наказаны за это, — не удержался я и упрекнул студентов.

Появился пан Кароль, неся удочки в чехле.

— Боже милостивый, что здесь происходит? — Завопил он. — А я, не слыша бедствия преспокойно ловлю рыбу.

— И не заметили, что прибывает вода? — Удивился господин Опалка. Заличка, которая очень симпатизировала господину Каролю, сразу накинулась на скульптора:

— Вы получили право говорить в трагической для нас ситуации. А теперь должны снова молчать.

Господин Кароль забегал вокруг палаток и лагерных вещей, составленных на холме в одну большую беспорядочную кучу.

— О господи, — отчаянно завывал он, — пожалуй, все мои вещи погибли. Видимо, мои вещи тут потерялись…

Магистр Алина вступилась за Опалка. По ее мнению, сказала она, условие пари было слишком жестоко. Да и можно считать, что господин Опалка уже заплатил за свой проигрыш долгим молчанием.

Решили проголосовать: кто за то, чтобы господину Опалке вернуть речь. Включили электрические фонари, чтобы подсчитать количество поднятых рук и тогда оказалось, что кроме антропологов и господина Кароля, кто-то еще сидит среди нас в моем гараже.

— Кто вы такая? И что здесь делаете? — Послышался удивленный Заличкин голос.

— Я знакомая господина Томаша, — прозвучал ответ. Голос показался мне действительно знаком. Это была Тереза, девушка с автостопом, которую мы встретили позавчера в Цехоцинке в обществе ее тети и бородача.

— Ну, если так, то просим ближе к спиртовке, — насмешливо сказала Заличка. — Вам нальют кружку горячего чая.

Меня сначала удивил, а потом разозлил неожиданный визит рыжей девушки, ее поступок был по крайней мере неуместен. Я встретил ее, когда она бродила по шоссе с ватагой ребят, где-то украли курицу. А теперь, наверное, убежала от своей тети и вдруг пришла ко мне, к человеку, которого видела два раза в жизни.

Я протиснулся к девушке и прошипел ей в ухо:

— Это возмутительно. Я вас не приглашал. Конечно, вы могли меня навестить, но днем, а не ночью. Или вы не понимаете, что девушка не должна так себя вести? Вы ушли от своей тети, а?

— Бежала, — кивнула она головой. — Мне стало скучно в Цехоцинке.

— Утром я отвезу вас к тете. Девушка засмеялась: