Яшар Кемаль - Легенда Горы. Если убить змею. Разбойник. Рассказы. Очерки

Есть у чукуровцев еще одно присловье: «Уж если Сейхан и Джейхан разбушуются, их не унять». Польза от обеих этих рек не ахти какая, но вред зачастую бывает огромный.

Кажется, нет в этом мире цветка, злака или овоща, который не рос бы в Чукурове. Таково по крайней мере глубокое убеждение чукуровцев.

Можно было бы засадить всю равнину гранатовыми деревьями, и тогда она полыхала бы алым пламенем. Можно было бы засадить ее желтоглазыми нарциссами, синецветной мятой, лимонными или апельсиновыми деревьями, превратить в огромный сад, где немолчно жужжали бы бесчисленные рои пчел. Но засажена она преимущественно хлопком — словно белоснежные облака распластались по земле. Хлопком и пшеницей — золотым шитьем окаймляет она эти облака.

В Мисисе через реку Джейхан перекинут старинный — говорят, сооруженный еще римлянами — мост. На том берегу — старые караван-сараи и бани. Одни приписывают их постройку римлянам, другие — сельджукам. Известно, что по этому мосту, отправляясь в свой египетский поход, прошествовал Селим I Грозный.

По преданию, город Джейхан погибнет от бури, Мисис — от змей, Адана — от наводнения. Это предание имеет вполне реальную подоплеку. Адана по меньшей мере раз в два года терпит большой ущерб от разлива Сейхан. Дома в Джейхане очень ветхие, вполне могут рухнуть от ветра, даже и не очень сильного. Мисис и впрямь змеиное царство. Чобаны якобы еще с древних времен кормят молоком змей из Йыланкале (Змеиной крепости). Если эти змеи, сохрани Аллах, останутся голодными, то расползутся сначала по Мисису, а затем и по всей Чукурове. И горе тем, по чьей вине они лишатся пищи.

Среди многочисленных здешних легенд и легенда о повелителе змей Шахмеране. Некий падишах заболевает неисцелимой болезнью. Избавить от нее может лишь одно-единственное средство — глаза Шахмерана. Но где его найти, повелителя змей? Знает это лишь один человек, которого Шахмеран в свое время спас от смерти. Этот человек предает своего благодетеля. Повелителя змей ловят и убивают. Вот за это Мисис и подвергается нашествию змей.

С мисисским мостом связано и еще одно предание.

Жил некогда знаменитый целитель Локман. Где он только не побывал: и в Аравии, и в Индии, и в Магрибе, и во многих восточных странах. И всюду искал лекарства против различных недугов. В этом деле ему помогало знание языка цветов и трав.

Взберется, допустим, Локман на гору. «Локман-баба, не проходи мимо, — окликает его цветок. — Сорви меня, сделай то-то и то-то, и у тебя будет лекарство от такой-то болезни». «Сорви меня, — упрашивает другой. — Подержи семь раз под светом утренней звезды, и ты сможешь исцелять род людской от такой-то болезни». Из-за камней тянется тонюсенькая травка. «Не проходи мимо, Локман-баба. И я тебе сгожусь».

В конце своих странствий Локман очутился в Чукурове. Уж так ему тут понравилось, что и сказать нельзя. Сколько ни есть на земле трав, цветов, растений, все их можно найти в Чукурове. Со всех сторон неслись запахи мяты, нарциссов, ежевики, шиповника. И Локман находил множество лекарственных растений. Заболеет человек — он поднесет ему к носу цветок, смотришь: тот уже здоров. Только против смерти ничего не помогало. Но здесь, в Чукурове, подумал Локман, должно быть лекарство и от смерти. Взял Локман свою тетрадочку, отправился в путь. Перво-наперво обошел гору Козан. Все пещеры, все родники обыскал. Побывал в Кадирли, Османие, Дертйоле. Как-то на рассвете — дело было под Тарсусом — он подошел к огромной чинаре. Словно молния, вспыхнул яркий огонь, и послышался голос: «Ты нашел то, что ищешь, Локман-баба. Я — лекарство от смерти. Возьми меня, сделай то-то и то-то, и ты сможешь избавить людской род от смерти. Твое заветное желание сбылось, Локман». Обрадовался Локман. Аккуратненько записал все в свою тетрадочку и поспешил в Мисис, где у него был дом. Весть о том, что он нашел наконец лекарство от смерти, распространилась по всему белу свету. Повалил народ в Мисис. А Локман стоит себе на мосту и с гордым видом на всех поглядывает: дескать, вас от смерти спасу. Открыл он свою тетрадочку, тут откуда ни возьмись налетела какая-то птица, махнула крылом, и тетрадь в воду упала. В другой раз травы не открыли ему своей тайны. А жаль! Никто на свете не умирал бы, если бы он снова нашел лекарство от смерти.

Как бы то ни было, жизнь торжествует в Чукурове. Когда я думаю об этом, я вспоминаю, как тракторист Гюль Али каждое утро украшал свою машину цветами.

В белой пене плещется Средиземное море. От его берегов начинается гладкая, как поднос, равнина. Когда смотришь на нее с Торосских гор, и она похожа на море — зелено-голубое, колышущееся море. В вышине — белые облака. С одной стороны — Ыслахийе, Пазарджикская равнина, с другой — Дёртйол, Искандерун, Кадирли, Козан, горы Силифке, пастбища Ичели. В изумрудного цвета ковер вплетаются ленты многочисленных дорог. Это Чукурова, один из благодатнейших краев, давящийся плодородием: воткни в здешнюю землю посох, и тотчас он пустит отростки, зазеленеет. Тут множество рек, больших и малых: Сейхан, Джейхан, Бердан, Гёксу, Сумбаш, Козан. Все двенадцать месяцев в году вода в них мутна.

Среди стариков нашей деревни я хорошо помню Исмаила-ага и Гёка Ахмеда. Гёк Ахмед умер давно, ему тогда уже перевалило за сотню, Исмаил-ага — сравнительно недавно. Не забыл я и отца нашего Мехмеда Шахи. Все они очень любили старую Чукурову и много о ней рассказывали. Сейчас еще жив Амбер Эр, афшар из Сарыза. И от него я слышал много любопытного.

— Кочевые племена спускались в Чукурову лишь зимой, — бывало, говорил Исмаил-ага, попивая кофе. — Летом равнина была совершенно пуста, даже мухи не сыщешь. Только трава по колено.

Османский падишах упорно добивался, чтобы кочевые племена осели в Чукурове. Тогда бы он мог брать с них налог, рекрутировать аскеров. Племена, однако, упорно сопротивлялись. Много раз они громили войска, посланные на их покорение. А падишах не отступался. И вот началось восстание Козаноглу. Падишах беспощадно его подавил. Кочевников согнали в Чукурову. В горах расставили караульных, чтобы племена не могли вернуться в свои родные места. Люди тысячами гибли от лихорадки. Но не прекращали сопротивления.

— Неопытными были кочевники, — сетовал Исмаил-ага. — Да и Козаноглу свалял дурака. Разумно ли было сражаться с османцами на открытой равнине? Ведь они все на арабских скакунах. Надо было уходить от них в горы, куда на конях не пробраться. Там-то и всыпали бы османцам как следует. Ах, Козаноглу, свалял ты дурака. Вот мы и стали рабами османцев.

Сражаясь на равнине, племена были обречены на поражение. В конце концов им пришлось сдаться. Афшаров согнали в Бозок. «Что стало с афшарами, которые держали Чукурову на замке?» — риторически вопрошал мятежный поэт Дадалоглу.