Яшар Кемаль - Легенда Горы. Если убить змею. Разбойник. Рассказы. Очерки

— А теперь, Хаджи, поедем в другие селения. Скажи, чтобы нам дали проводника. За пять-шесть дней мы должны кончить это дело.

За час до наступления ночи они отправились дальше.

Обошли множество селений. Девушек одарили приданым, парням дали денег на выкуп, больным — на лекарства, бедным — на хлеб.

Седьмой день застал их на склоне Пятипалой горы, над Айдыном.

— Сколько у нас осталось? — поинтересовался эфе.

— Семьдесят желтеньких. С такими деньгами долго не протянуть.

— Ничего, Хаджи. Мало ли еще таких, как Мустафа-ага?!

— Да уж дело-то больно рискованное. Одного осилим, двоих, пятерых, десятерых, но в конце концов споткнемся.

— Не забывай, что на одного Мустафу десять деревень приходится. Кого, по-твоему, надо бояться — беев или народа?

«Народа», — хотел было выпалить Хаджи, но, увидев гневные глаза эфе, осекся. Уронил только:

— Тебе лучше знать, эфе.

Весть о доброте и щедрости эфе радостным ветром прошелестела по всему краю. Облетела не только Айдынскую равнину, весь Одемиш и карынджалыйских юрюков — до самого Измира докатилась. Среди всех тогдашних разбойников один только Чакырджалы проявил такое благородство. Из уст в уста передавалась молва о его святости: недаром он совершил намаз перед сельчанами.

Обо всем этом хорошо знал Чакырджалы, он тщательно рассчитывал последствия своих поступков.

— Ну как, Хаджи, — спросил он однажды своего нукера, — понравилось тебе начало?

— Понравилось, — хохотнул Мустафа. — Эти горы еще не видели такого эфе, да помогает тебе Хызыр!

— Пора снова браться за дело, не так ли?

— Пора, мой эфе.

— Как ты думаешь, не настал ли черед Хасана-чавуша?

— Настал, мой эфе.

— Или, может, пусть он еще поизмывается над людьми?

— Эфе лучше знать.

— Да нет, хватит уже, поизмывался. Досыта наплакались люди.

— Его просто грех оставлять в живых, мой эфе. Один день лишний — и то грех.

Чакырджалы устроил засаду на кладбище между Одемишем и Каймакчи.

Накануне он ночевал под одной крышей с Хасаном-чавушем. Вот как это произошло. Уже много дней Чакырджалы шел по следам Хасана-чавуша. А тот, само собой, думал, что идет по следам разбойника. Как-то вечером, когда Чакырджалы расположился на ночлег в одном селении, в доме старосты, он узнал о приходе Хасана-чавуша с его отрядом.

— Пригласи чавуша к себе, — сказал Чакырджалы хозяину. — Пусть ночует здесь.

Староста глаза выпучил. Два лютых врага в его доме! Это добром не кончится. Он кинулся в ноги Чакырджалы:

— Умоляю тебя, эфе, не затевай кровопролития в моем доме!

— Поди пригласи его, ага, — спокойно повторил Чакырджалы. — Ничего дурного не случится. Я буду на нижнем этаже, он на верхнем. Тебе только придется прислать ко мне своих домочадцев. Заложниками. Если что…

Хотя он и остановился на полуслове, ага хорошо его понял.

— Рано утром я уйду по каймакчийской дороге, — продолжал эфе. — И ты скажешь Хасану-чавушу, что я пошел в сторону Каймакчи. Ясно?

Старосте ничего не оставалось, кроме как выполнить его волю. Он провел Хасана-чавуша с его отрядом на второй этаж. Всю ночь продрожал староста, ожидая самого страшного. Но все сошло благополучно. А на самой заре Чакырджалы ушел и устроил засаду на кладбище.

Все получилось, как было задумано.

Появляется отряд жандармов. Впереди на лошадях — Хасан-чавуш и лейтенант Хюсню-эфенди. Этот Хюсню-эфенди, хотя и был молодым человеком, уже много раз успешно сражался с разбойниками. Поговаривали, что он учился вместе с Чакырджалы в начальной школе.

Жандармы подъезжают прямо под дула ружей.

— Эй, Хасан-чавуш, — кричит Чакырджалы, — уж не меня ли ты ищешь? Вот он я. Сегодня ты мне заплатишь за смерть отца. И за надругательство над моей матерью! За все сполна, сукин сын, черноверец!

Грохочет выстрел. Хасан-чавуш падает под копыта собственной лошади. Хюсню-эфенди похлестывает своего скакуна, мчится вперед, стреляя на всем скаку.

— Не подъезжай, — предостерегает его Чакырджалы, — не вводи меня в грех. Между нами — хлеб и соль.

Хюсню-эфенди только подстегивает коня.

— А ну-ка, Чобан, рань его в ногу!

Пуля попадает Хюсню-эфенди в ногу. Лейтенант тоже валится наземь. Жандармы разбегаются.

У чавуша было с собой отделанное перламутром ружье отца Мехмеда — Ахмеда-эфе. Чакырджалы хотел забрать его и отнести матери. Но почему-то — возможно, что-нибудь помешало — так и не взял. Сожаление об этом будет преследовать его до самой смерти.

Вот когда имя Чакырджалы прогремело в полную силу. Правительство назначило большую награду за его голову и отрядило на его поимку самых опытных и отважных солдат и жандармов.

Однажды жандармские отряды получили донесение, что Чакырджалы находится на Боздаге. Все они, объединившись под командой Хафыза Ильхама, спешно двинулись туда. И потерпели сокрушительное поражение. Слава Чакырджалы возросла еще более. Жители равнинных деревень и горных селений испытывали к нему любовь вперемешку со страхом. Жандармы — только страх.

— Хаджи, — сказал как-то эфе.

— Слушаю.

— У нас что ни день, то стычка. Так больше не может продолжаться. Достаточно одной шальной пули…

— Что же делать, мой эфе?

— Пораскинь умом. Но так продолжаться не может.

В ту ночь Хаджи и эфе — они ночевали в юрюкском шатре — не сомкнули глаз.

Рано поутру Хаджи встал и подошел к Чакырджалы.

— Ну, что скажешь?

Хаджи лукаво улыбнулся:

— А что скажет мой эфе?

Круглое лицо Чакырджалы было спокойно, чуточку бледно.

— Надо сколотить несколько отрядов — и все под моим началом.

— И я так думаю.

К этому времени в отряд влились несколько надежных людей. Все смелые, удальцы. Харманлыоглу Ахмед, Длинный Мехмед, Араб Мерджан, Кара Али, бежавший из йеменской армии; под его-то командой Чакырджалы и сколотил второй отряд. Третьим командовал Чолак-эфе. В его отряде появился новый нукер — Маленький Осман. Это сразу облегчило положение Чакырджалы. Две шайки, действовавшие под его именем, отвлекали внимание преследователей, и он мог направить своего коня в любую — какую только пожелает — сторону.

Трудности, однако, не кончились. В те времена, пользуясь бессилием правительства, в горах хозяйничали и другие шайки. Две из них, самые большие, возглавляли Камалы Мехмед и Чамлыджалы Хосейин. Все они враждовали с Чакырджалы. Некоторые — из-за какой-нибудь пустячной обиды, другие — потому что недолюбливали поддерживавших его беев и ага, третьи просто его ненавидели, без всякого повода.

Чакырджалы оказался во главе разветвленной организации. Его поддерживали множество людей, бедных и богатых. Отовсюду неиссякаемым потоком шли деньги. Нередко корыстные интересы сталкивались, начиналась борьба. Ведь в городе наибольшим влиянием пользовался тот, за чьей спиной стояла самая сильная шайка в горах.