Александр Новгородцев - Анимация от Алекса до Я, или Всё включено

— Странно, — заметила Натали, — к восстанию призывать — призывает, а сам работает, да ещё за троих. Да, Боб? Слишком уж коварно, не кажется?

Боб пробовал ещё продержаться, скользя намыленной шеей по петле, но Натали его остановила и взяла слово. На орехи досталось всем, в том числе мне и Маше, за то, что мы не сообщили ей по мобильной связи о происходящей ситуации. Русские пашут — турки бездельничают. В итоге Боб со скрипом получил ещё один шанс реабилитироваться, Мустафа неожиданно для себя нашёл утерянный теннисный инвентарь, а Марио пообещал стать аниматором года по версии журнала «el Clown» (Клоун). Мы с Машей заключили пари — на сколько хватит их энтузиазма. Пару дней или чуть дольше.

В тот же вечер я получил зарплату, без каких-либо обещаемых шефом штрафов и взысканий и вместе с купюрами ощутил за спиной приятный шелест высвобождаемых крыльев. Теперь я мог работать в полное удовольствие, без опасения, в случае увольнения, очутиться с багажом на улице, имея сотню баксов в кошельке. Для авторитета Боба и так втоптанного в вазелиновую лужу по маковку банданы, это не предвещало ничего хорошего.

Мы также попрощались с Кристинкой, которую повезли в другой чё-отель, на перевоспитание. Позже я узнал, что и там она не изменила своему духу, и была отправлена чё-домой. Боб, оправившийся от приступа, сочинил свою версию событий. Оказалось, что Кристина, втайне влюблённая в своего шефа, открыто в этом призналась, когда они остались наедине. А когда Боб благородно признался, что между ними не может быть ничего общего, помутнённая страстью девушка, решила с ним покончить. Мы скептически отнеслись к этому авторскому прочтению, чего Боб не заметил, настолько убедивший сам себя в достоверностт этой истории, что ходил павлином пару дней и даже пытался флиртовать с отдыхающими, до первого купания в бассейне.

В которой Марио теряет бакенбарды, а я их нахожу.

Какой день лучше всего подходит для свидания. Любой аниматор, мало-мальски разбирающийся в этом вопросе, скажет вам: «Насыл сын? Не йапюрсэн? Анлатабильдим мы?» Но я отвечу иначе. Лучше дня, а вернее ночи, предваряющей выходной, не бывает.

Во-первых, проснувшись под первыми лучами солнца, можно неспешно вкусить красоту восхода, когда дрожащее солнечное яблоко по зову неведомых сил восстаёт из морских глубин. Во-вторых, поплавать, находя причудливые камни и ракушки для избранницы, развеивая остатки сна, затем ещё немного поваляться с нею на пляже, когда песок ещё не столь обжигающе горяч, наслаждаясь вначале робким, но быстро нарастающим теплом, идущим отовсюду. Пляж первозданно чист, ни одной человеческой души вокруг, и можно представить себя на заре времён и подичать в тренде первобытности, носясь друг за дружкой, по оставляющему недолговечные отпечатки сырому песку.

Для меня истинно женская красота открывается именно в эти утренние часы. Когда косметическая прелюдия отыграла свою роль, лицо с полосками соли природно-чистое, с небольшими залёгшими тенями истомы под нижними веками, мягкими подушечками возвышающимися над незамутнёнными озёрами глаз. Тонюсенькие веточки голубоватых сосудов, скрываются под полупрозрачной нежной кожей на висках. Обнажаются весёлые крапинки веснушек вокруг носа, а сами зеркала души, щурящиеся от солнца, светятся кошачьей сытостью и отблесками ночной таинственности. Слегка припухшие губы, после страстных поцелуев, выделяются на бледном от полубезумной ночи лице. В эти моменты каждая девушка предстаёт ярким неповторимым образом перед трепетным взором живописца, всё естество которого требует запечатлеть в памяти это венец творения и перенести его на холст. Является такой, какой её задумала природа для соблазнения Адама, а не напудренной по шаблону невестой на выданье или подобием светофорской Светы Букиной. Конечно, кто-то стесняется предстать без второй маски, закрывается волосами, или вовсе норовит закопаться в песок и под ним доползти до отеля.

Ну и в третьих, вернувшись разными путями в отель, вы договариваетесь встретиться на террасе, чтобы совместно насладиться завтраком по-французски, с тёплыми, дышащими сдобной мякотью круассанами. «Amantes amentes» — влюбленные безумны. Переглядываясь прячущимися от посторонних, наполненных томлением взглядами, ты чувствуешь, как её пальчики ног, ластятся к твоей голени, и кровь вновь закипает, а впереди ещё целый день свободы и романтического безделья.

С течением времени, когда мой статус аниматора приблизился к отметке «тёртый калач», обычные свидания с выраженным плотским компонентом перестали быть доминантным раздражителем коры головного мозга. Тем более что запас защитных резиновых изделий НИИ холостякологии был не рассчитан на такой интенсивный курс занятий ночной йогой, и я задумался, каким образом свидания можно усовершенствовать и довести до атмосферы приключенческой романтики. Герои книг Жюль Верна, Эдгара Берроуза и Фенимора Купера слившиеся с моим внутренним я ещё со школьной скамьи, взывали к моей натуре, жаждущей подвигов во славу имени une belle dame.

В один из выходных я решил прогуляться ещё дальше по берегу и открыл для себя мир соснового мыса, напомнившего мне густой смолянистый аромат заповедных мест России и Крыма. Минут на десять я просто выключился, припав к первому душистому стволу щекой, ощущая приятную шершавость линяющих чешуек. Зелёная зона с опушками, борами и полянками, переплетёнными венами корней, с землёй усеянной вековой бурой хвоей, воздухом, наполненным необычайной свежестью и прохладой даже в самый палящий зной, обилием теневого пространства, создаваемого высокими кронами, являлась воплощением забытого Эдема и занимала несколько квадратных километров.

Я с удивлением обнаружил, что каждая сосна на счету. Стволы были пронумерованы, к каждому крепилась жестяная табличка с порядковым номером, чтоб дай боже не унесли. Мне больше по нраву пришлась сосна под 19-ым номером, находящаяся на самой высокой опушке перед берегом.

Часть её корней сдерживали оползень оврага, переходящего в пляжный песок. Причудливо, по сказочному изогнутый ствол, переходящий в толстенные ветви параллельные земле, на которых было чрезвычайно уютно полулежать, слегка раскачивая весом тела опору, созерцая морской простор и береговую линию вплоть до Кемера, которая панорамно открывалась перед обезьяноподобным наблюдателем. Если же двигаться дальше вглубь мыса, то можно было забрести в кемпинговый лагерь, к которому вела та самая просёлочная дорога, начинавшаяся за триумфальной аркой.

Ещё дальше мыс обрывался отлогим спуском с видом на живописный залив с отелями посёлка Бельдиби. Отсюда можно было с ленцой наблюдать за копошением крошечных фигурок, чувствуя себя то японским полководцем, планирующем атаку, то террористом-смертником, просматривающим пути прохода к сооружениям.