Орхан Кемаль - Мошенник. Муртаза. Семьдесят вторая камера. Рассказы

Итак, он «неистовый борец за родину», преследуемый за свою приверженность религии и нации. «Неистовый борец за родину» — эти слова Кудрет слышал еще в детстве. Так называли Намыка Кемаля [17] Намык Кемаль (1840–1888) — видный турецкий писатель, публицист и общественный деятель. Выступал против монархии, за что постоянно подвергался репрессиям. . Но даже Намык Кемаль не мог соперничать с ним, Кудретом Янардагом, решившим стать ярым защитником Османской империи.

«Впрочем, кому все это нужно?» — вздохнул он. Нет, свой корабль он поведет по волнам обстоятельств, чтобы в этом бренном мире его «ангельской душе» не пришлось познать и толики страданий.

С религиозными фанатиками он будет трижды фанатиком. С монархистами — трижды монархистом. С оппозиционерами? Ничего, он сумеет быть и оппозиционером. Если же его махинациями заинтересуются правящая партия или какие-нибудь чиновники, он не растеряется. Не унесли же с собой в могилу его отец и дед весь свой арсенал лжи! Оставили немного и на его долю. Он заявит, к примеру, что действует так умышленно, дабы лучше узнать истинные замыслы фанатиков, оппозиционеров и монархистов. Как-нибудь выкрутится…

Размышления Кудрета были прерваны грохотом колес. Это подъехал Плешивый Мыстык.

Надо разузнать, зачем пожаловал Плешивый, и действовать сообразно с ситуацией. А размышления можно на потом оставить. Плешивый чем-то нравился Кудрету. В искренней привязанности извозчика он сомневался. Разумеется, Плешивый преследует какие-то свои цели, иначе чем объяснить столь трогательную заботу?

«В прошлый раз ему хоть кое-что перепало. Ну а теперь… Ума не приложу, ведь я задержан на месте преступления, да еще какого! Ладно, все это чепуха! А может, он привез мне сигареты?..»

Кудрет снова подошел к окну. Плешивый, спрыгнув с козел, заметил его и показал три пачки сигарет «Енидже». Завтраку он не обрадовался бы так, как этим сигаретам. Знаками он объяснил Мыстыку, что надо передать сигареты через часового. Дважды объяснять не пришлось.

Плешивый ворвался в участок и сцепился с часовым. Ко всем просьбам Мыстыка часовой оставался глух. Немного погодя прибежал уже знакомый Кудрету посыльный, который принял в споре сторону Мыстыка. В конце концов они решили подождать начальника.

Вскоре в комнате, где сидел под стражей «ревизор», появился лейтенант, передал ему три пачки сигарет и спички, поинтересовался, завтракал ли он. Кудрет решил немного поломаться, но лейтенант дал денег посыльному и велел принести чаю, сыра, хлеба или бубликов. Затем очень мягко спросил:

— Ну, как вам здесь живется? Довольны?

Легкая улыбка тронула небритое лицо «ревизора», которое борода могла бы только украсить.

— Спалось отлично, но…

— Что «но»? — насторожился лейтенант.

— Не примите слова мои за жалобу, но, представьте, ночью меня не выпустили в туалет. Беспокойство, сами понимаете, немалое. Но что поделаешь: служба! Караульная служба — это вам не фунт изюма. Но виноват я сам. Не обратился к сержанту, когда сменяли караул… К тому же сигареты кончились. А это пострашнее всего прочего. Если приспичило в туалет, можно все-таки вытерпеть. Другое дело — без сигарет, верно?

— Вы правы. Кстати, вчера вечером, после того, как мы расстались, я встретил прокурора. Он возвращался с какого-то приема. Мы перекинулись на ходу несколькими словами касательно вас.

— Меня?

— Ну да. Я поинтересовался вашим делом. Прокурор ответил, что о вас ходят слухи самые противоречивые. Оказывается, решение о вашем аресте было принято при предыдущем прокуроре по доносу. Вот вас и задержали…

— Вы полагаете, что мне грозит тюрьма?

— Не знаю. Через некоторое время мы направим вас в прокуратуру, там все и решится.

— Я понимаю.

— А что, собственно, у вас за дело? Клевета?

Кудрета вдруг осенило:

— Совершенно верно. Обо мне позаботился один фанатик-реакционер.

— Так я и думал. А чем вы занимались?

— Возглавлял редакцию в одном из крупных деловых домов в Джагалоглу [18] Квартал в центральной части Стамбула. , издавал две газеты, возможно, вы их знаете: «Вестник рабочих» и «Голос кустарей и лавочников».

Лейтенант впервые слышал о таких газетах, однако уточнять не стал, а лишь спросил:

— Ясно. Что же дальше?

— Наши кустари и лавочники в большинстве своем настроены реакционно. Вы заметили, разумеется, что с появлением моды на демократию оппозиционные партии быстро разрослись, главным образом за счет торгашей и кустарей ну и какого-то количества рабочих. Видно, все они запамятовали злополучную историю с Либерально-республиканской партией. А между тем убийцы Кубилая [19] Кубилай — имя учителя, зверски убитого во время «Менеменского восстания» (Менемен — городок вблизи Измира), поднятого в декабре 1930 года реакционными феодально-клерикальными кругами. вновь зашевелились.

Кудрету показалось, что он нащупал слабое место лейтенанта.

— А какова их цель? — продолжал он наступать. — Это яснее ясного: при благоприятных обстоятельствах они постараются возродить поверженную и стертую с лица земли Османскую империю. Для всего народа это будет истинным бедствием.

Кудрет на мгновение осекся: ведь не известно, каких взглядов придерживается лейтенант. Он, правда, представитель армии, но лучше быть осторожным, пока не выяснишь всего до конца.

— Мой враг как раз из людишек такого сорта. И знаете, в чем суть дела? В том, что во имя защиты интересов народа я с редакционными сотрудниками совершал рейды на учреждения, где не все было благополучно, а потом публиковал в своих газетах разоблачительные статьи. Допустим, я клеветал. Тогда надо было подать в суд и вывести меня на чистую воду! Верно, эфендим? Но разве осмелятся они предстать перед правосудием? Да они как огня его боятся!

— Так вот, оказывается, в чем дело! А прокурор говорил, будто в доносе речь идет о правонарушении уголовного характера…

— Я не знаю, кто на меня донес, и потому истинная подоплека мне не известна. Но на суде, я полагаю, все выяснится.

Принесли чай, бублики, сыр. Вместе позавтракав, они распрощались, и Плешивый Мыстык повез «ревизора» на своем фаэтоне в прокуратуру.

Прокурор глядел на стоявшего перед ним человека с любопытством, но без малейшего удивления. Каких только легенд не наслушался он об этом человеке с первого же дня своего назначения в этот город! Всем своим обликом и манерами арестованный действительно производил впечатление важного государственного чиновника и, очевидно, действовал магически на всех окружающих. Но эта сторона дела интересовала прокурора меньше всего. Судьба арестованного всецело зависит от следователя, а потом — от суда. Солидная внешность, конечно, играет немалую роль. Неспроста по городу расползлись слухи о важном чиновнике, посланном Анкарой со специальным заданием. Но все это, разумеется, досужая болтовня. Не могли же, в конце концов, оставить прокуратуру в неведении. И прокурор, как только были оформлены документы, сдал арестованного жандармам.