Орхан Кемаль - Мошенник. Муртаза. Семьдесят вторая камера. Рассказы

— Вот и пришли! — сказал писарь, указывая на «камеру для высокопоставленных», к которой вела ветхая деревянная лестница. Быстро взбежав наверх, он остановился у двери и крикнул:

— Эй, что там у вас происходит? Камера это или конюшня?

Появились два прислужника и, пристыженные, разошлись в разные стороны. Они, оказывается, забрались в камеру, чтобы там побороться.

Немного погодя пришел старший надзиратель с двумя подчиненными. Увидев писаря, он разозлился:

— Опять ты, Хикмет-эфенди, ходишь по камерам?

Совсем недавно писарю за это крепко досталось. Писарь должен неотлучно находиться в канцелярии. Только старшему надзирателю дозволено появляться в любом месте тюрьмы. Писарю же не положено шляться по камерам и орать на арестантов.

— Борются, как собаки… — промямлил писарь.

Надзиратель не хотел упустить случая проучить писаря, — да еще в присутствии важной персоны.

— Как собаки? Люди борются, как люди, а не как собаки. И вы не имеете права обзывать их собаками. Прошу вас вернуться к своим обязанностям!

Писарь почувствовал себя вконец уничтоженным.

— Так вы меня гоните?

На какой-то миг надзиратель встретился взглядом с «ревизором» и, прочтя в его глазах одобрение, стал пыжиться еще больше. Он ведь навел порядок, а главное — отхлестал писаря и указал ему его место.

— За такое тебя не прогнать следует, а вышвырнуть вон! Да уж ладно…

Теперь разозлился писарь, настала его очередь дать отпор.

— Ах вот как! Ты, я смотрю, обходишься со мной, как с заключенным!

Надзиратель заложил руки за спину и двинулся на писаря.

— Попридержи язык и убирайся! И чтобы не смел больше шляться по тюрьме! Ну, шагом марш!

— Сегодня меня оставили за господина начальника…

— Кто же это дал тебе такие полномочия?

— Иди спроси в прокуратуре!

— Не вижу надобности! — Надзиратель демонстративно отвернулся.

У писаря руки и ноги затряслись от злости. Так бы и пристрелил этого мерзавца, окажись под рукой пистолет. Хоть бы смазать ему по физиономии. Однако и это невозможно. Попробуй свяжись с ним — все кости переломает, здоров как бык.

И он только огрызнулся:

— Ладно, мы еще с тобой поговорим!

Старший надзиратель не ответил. Уходя, писарь обернулся и крикнул:

— Чтобы ноги твоей не было больше в канцелярии!

Надзиратель побагровел:

— Мне разрешено ходить по всей тюрьме! Я старший надзиратель, а ты всего-навсего писарь!

— Ах, ты оскорбляешь!..

— Не оскорбляю, а делаю замечание по службе!

— Я в твоих замечаниях не нуждаюсь!

— И все-таки тебе без них не обойтись. До сих пор не знаешь своих обязанностей!

Писарь понял, что ему не тягаться с надзирателем, и, расстроенный, удалился.

Старший надзиратель повернулся к «ревизору»:

— Молодой еще, зеленый, не обтесался. Я мог бы причинить ему немало неприятностей… Мне ведь доподлинно известно, что он снабжает заключенных ножами, гашишем, опиумом… Но не приведи аллах! Подлости заклятому врагу не стану делать. Да и какой с него спрос? Дитя неразумное. Прочтет две с половиной книжки и невесть что возомнит о себе… А вы только прибыли?

— Да, только что.

— А, припоминаю. — Надзиратель подошел вплотную к «ревизору» и вполголоса добавил: — Вас в Стамбуле задержали, на Босфоре?

Кудрет невольно вздрогнул. Ему вдруг захотелось осадить зарвавшегося надзирателя, но он сдержался: тот был под впечатлением только что одержанной победы. К тому же они находились в окружении заключенных, которые глядели на них во все глаза, словно на петухов во время боя. Его выручил Кемаль-ага. Отозвав надзирателя в сторонку, он что-то шепнул ему на ухо. «Весьма кстати», — подумал Кудрет, догадываясь, о чем сказал Кемаль, и принял величественную позу. Надзиратель сразу смягчился и с плохо скрываемым беспокойством спросил:

— Вам нравится эта камера?

Кудрет опять решил польстить самолюбию надзирателя:

— Как вы сочтете нужным…

Надзиратель приободрился и даже почувствовал расположение к арестованному. Наконец-то он понял, почему писарь рассыпался мелким бисером перед заключенным. Ну, теперь-то он переплюнет несчастного писаришку и оставит его в дураках.

— Что вы, что вы! Разве я могу!.. — воскликнул надзиратель. — У вас, я надеюсь, имеется постель и все такое?

— Увы, нет. Но…

— Нашли о чем тревожиться, — вмешался в разговор Кемаль-ага. — У меня всего этого хватает, бей-эфенди…

— Кемаль-ага — всеми уважаемый помещик, — решил представить его надзиратель. — Злую шутку сыграла с ним судьба, но он попал сюда по недоразумению. Кемаль-ага может стать для вас добрым приятелем и интересным собеседником… Если что понадобится, обращайтесь прямо ко мне!

Мысль Кудрета лихорадочно заработала. Итак, писарь и старший надзиратель. Кому отдать предпочтение? Тут надо действовать тонко, иначе наживешь врага. И Кудрет сказал:

— Писарь тоже предлагал мне свои услуги. Но вы и по должности выше, а главное, нравитесь мне больше. Сразу видно, что имеешь дело с умным и способным человеком, с чем вас и поздравляю.

Так красиво мог выражаться председатель уголовного суда, инспектор да прокурор, подумал надзиратель. Видимо, слухи, которые ходят по городу, не лишены оснований — господин этот и в самом деле прибыл со специальным заданием.

— Спасибо, эфендим! Премного вам благодарен! — сказал он, радуясь, что заслужил столь высокую похвалу.

Заключенные насторожились. Поди разберись, арестант перед ними или какой-нибудь чин. На арестанта он вроде бы не похож. Вообще-то им никакого дела до него нет, но лучше все-таки проявлять к нему побольше уважения, на всякий случай. Подсел же однажды в камеру главный инспектор тюрем, играл с ними в кости, курил гашиш, опиум, улыбался всем, шутил, словом, до того был простым малым, что так и подмывало хлопнуть его по спине. А пришло время — выведал, где спрятаны спицы, ножи, кинжалы, наркотики, и дал потом всем жару, показал свои зубы.

Старожилы хорошо помнили эту историю. Поэтому сейчас заключенные внимательно приглядывались к этому солидному мужчине, разлегшемуся на пуховых перинах Кемаль-аги, и перешептывались. Костюм, осанка… По всему видно, большой человек. В скрипе его желтых туфель так и слышалось: «Я — не заключенный, я важная персона, поважнее губернатора, прокурора, даже председателя уголовного суда!»

— Да что он может сделать мне, заключенному? — сказал один.

— То же, что и тот сделал.

«Так, так, уважаемые, — сказал тогда главный инспектор тюрем, — выкладывайте-ка сюда все, что припрятали… Чего ждете? Жалко вам? Тогда я сам возьму!» И на глазах у растерявшихся головорезов из тайников были извлечены гашиш, опиум, ножи, финки и многое другое. Все это потащили к начальнику тюрьмы и свалили в кучу. Но тем дело не кончилось. Инспектор взял ножницы и отрезал длиннющие усы у одного из заключенных. А потом приказал: «В Ванскую тюрьму его! Да пешочком! Шагом марш!» И пошло: «В Элязиг! В Эрзурум! В Малатью! В Сиирт! В Хаккяри!»