Масако Бандо - Дорога-Мандала

— Куда идём? — переспросила женщина в мешковине и рассмеялась, обведя взглядом товарищей.

Остальные тоже разразились смехом. Голоса были невыразительные — какие-то блёклые, словно смеялись мертвецы. Карлик заиграл на дудке, будто силясь оживить этот смех. Однорукая женщина ударила палкой по железной крышке — «бом-бом!»

— Вы-то откуда взялись? — спросило юное существо, завёрнутое в многочисленные связанные между собой разноцветные тряпки.

Черты лица у существа были правильные, волосы собраны на затылке, но определить, женщина это или мужчина, было невозможно.

— Из Тибаси, — по-прежнему любезно ответил Рэнтаро.

Невозмутимость Рэнтаро немного успокоила Асафуми, и он робко вышел из-за дерева. Во всяком случае, представ перед этой странной процессией, он не слишком стыдился своего внешнего вида.

— Тибаси — это где? — переспросило юное существо.

Решив, что эти странные люди, видимо, пришли из другой префектуры, Рэнтаро объяснил:

— Это поблизости от города Тояма.

— Тояма, говоришь… Не знаю такого города, — пробормотало юное существо.

Остальные тоже зашумели: «Где это?»

Во время путешествий по Малайе Рэнтаро доводилось видеть огромные цветы величиной с циновку, и покойников, раскачивавшихся на верхушках деревьев в джунглях, и шествия индуистов, рассыпавших цветы. Он привык к удивительным зрелищам и не был особенно шокирован этим странным шествием, но то, что люди, находящиеся у подножия гор Татэяма не слышали ни о Тояме, ни о Тибаси, его поразило.

— Раз вы не слышали о Тояме, откуда же вы пришли?! — невольно воскликнул Рэнтаро.

— Я слышала, — раздался голос из телеги, которую тащил рослый мужчина.

Ворох тряпья зашевелился и из него показалась голова. Видны были только глаза и нос, остальное было замотано грязной тряпкой, тело было полностью закутано в серое шерстяное одеяло.

— Когда-то давно я слышала о Тояме, — проговорил ворох тряпья.

Судя по морщинам вокруг глаз и по голосу, это была очень старая женщина. Рэнтаро пристально смотрел в слоноподобные глаза, видневшиеся из-под тряпок. Старуха тоже подозрительно глядела на Рэнтаро. Рэнтаро занервничал, ему показалось, что он где-то уже встречался с ней, и в то же время она была ему совершенно не знакома. Он пытался отыскать источник своего внутреннего беспокойства, заглядывая в глаза старухи, но нити памяти ускользали от него.

— Правда, бабушка? — послышались вопросительные голоса.

Старуха кивнула головой.

— Давным-давно, — словно перекатывая во рту слово «давно», ответила старуха. Рэнтаро, сдерживая охватившее его беспокойство, решительно возразил:

— Речь не о стародавних временах. Тояма большой город, он и сейчас существует.

— Не осталось ни больших, ни малых городов, — раздался голос из толпы.

Это сказал старик, тащивший на спине рыжего зайца. Старик был совершенно лыс, а щёки его лоснились от жира. В его лице чувствовалась враждебность ко всему на свете, он с ненавистью смотрел на Рэнтаро.

— И твоего города тоже больше нет!

— Но почему?!

Повысив голос и перекрывая лепет Рэнтаро, старик сказал:

— Беда, стряслась беда!

Рэнтаро вздрогнул.

Он заметил изменение климата и подумал о новой бомбе. Не продолжается ли война? Возможно, тогда он оказался прав. Но всё-таки, не веря самому себе, Рэнтаро снова спросил:

— Разве война не закончилась?

— Война не могла закончиться, — зло ответил старик.

Выглядывавший из-за его спины рыжий заяц смотрел широко раскрытыми круглыми глазами. Заяц был такой рыжий, что казалось, у старика за спиной огненный шар.

— Повсюду война. Мир, в котором царит война, ведёт к беде.

— К какой беде? — спросил Асафуми.

Старик изумлённо уставился на него:

— Ты правда не знаешь?

Все участники шествия с жалостью посмотрели на ничего не ведающего Асафуми. Он решил, что его осуждают ещё и за то, что он почти гол, и ему стало стыдно.

— Бедствие — это мы, — сказало красивое юное существо непонятного пола, приложив левую руку к груди.

Асафуми подумал, что они, наверное, принадлежат к какой-то религиозной секте. А женщина, которую они называют бабушкой, как видно, основатель их секты. Но это не объясняло исчезновения городов и возникновения бедствий.

— Пора идти. Иначе стемнеет прежде, чем мы найдём место для ночлега, — прервал возникшую паузу рослый мужчина.

Завёрнутая в тряпьё старуха ударила по краю повозки:

— До следующего ночлега ещё полдня пути.

Рослый мужчина потянул за оглобли повозки. Ржавые железные колёса заскрипели. Рэнтаро поспешно спросил у потянувшихся за рослым мужчиной участников шествия:

— Куда же вы идёте?

— К Якуси, — нараспев ответил мужчина в балахоне с виниловыми завязками.

— К Якуси? — переспросил Рэнтаро.

— Да, к Якуси. Он избавит нас от беды!

Тронувшиеся в путь участники шествия заговорили наперебой:

— Вы тоже с нами?

— Он избавит вас от беды!

Рэнтаро, указывая на нижнее течение реки, куда они с Асафуми намеревались идти, спросил у женщины, с головой укутанной в мешковину:

— Скажите, пожалуйста, а там — что?

Оглянувшись, женщина посмотрела туда, куда указывал Рэнтаро. От этого движения надетый на голову мешок съехал, обнажив покрытые серыми чешуйками шею и плечи.

— Там город! — встряхнув плечами и поправив мешковину, ответила женщина.

— Но там больше никого нет, — выдавил мужчина весь покрытый паршой так, что даже лица было не различить.

— Беда, стряслась беда! — снова гневно выкрикнул старик с рыжим зайцем за спиной.

— Вперёд, вперёд, на поклонение к Якуси! — раздался с повозки, влекомой рослым мужчиной, голос старухи.

«Ду-ду-ду!» — задудел в дудочку карлик. «Бом-бом!» — ударила по железной крышке однорукая женщина. Устало ступавшая процессия стала удаляться. В голове глядевшего ей вслед Рэнтаро пронеслись разные мысли.

Если снова разразилась война и произошли ужасные бедствия, Япония, наверное, лежит в руинах. В том, что окрестности за один вечер вдруг так переменились, повинна, несомненно, новая непостижимая бомба.

Ведь атомные бомбы, в позапрошлом году сброшенные на Хиросиму и Нагасаки, были для Рэнтаро непонятной вещью. На словах можно было объяснить, что если каким-то образом обработать атомы, то всего лишь одна бомба может мгновенно сжечь город с населением в несколько сот тысяч человек, но понять это было невозможно. Тепловая энергия этого взрыва и после разрушения города приводит к бедствиям, пропитывает землю. Ходили даже слухи, что после взрыва люди не смогут там жить в течение восьмидесяти лет; от знакомых, торговавших лекарствами в Хиросиме и Нагасаки, он слышал, что до сих пор люди, которым не повезло попасть под бомбардировку, умирают: они лысеют, у них горлом и носом идёт кровь, у матерей, попавших под тепловой удар атомного взрыва, рождаются дети-уроды.