Ирина Семина - Жизнь как чудо. Путешествие с Волшебным Перышком

Пошла умываться и говорит:

— Ой, боюсь! А вдруг зубную щетку проглочу?

Стала чайник ставить, приговаривает:

— Ой, боюсь! А вдруг носик отломится?

Начала кашу варить, причитает:

— Ой, боюсь! А вдруг пересолю, а вдруг недосолю, а вдруг соль со стиральным порошком перепутаю?

Вот так девочка развлекается, и сама смеется. Страхи растерялись, не понимают, когда им нападать, если от нее отбиваться не успевают. Так за целый день и не сумели напасть!

Вечером девочка спать ложится, а сама веселится теперь:

— Ой, боюсь, а вдруг какой страх ненароком массой придавлю?

Потом вспомнила, что страхи баюкать надо, и стала им колыбельную петь: «Вихри враждебные веют над нами, темные силы нас злобно гнетут!» Под такую колыбельную страхи не то что заснули, а просто в кому впали — от переживаний!

В общем, жизнь теперь пошла совсем другая! Сплошные сюрпризы и приятные неожиданности. Страхи куда-то попрятались — кому понравится, если на них с утра до вечера нападают, да еще смеются над ними??? Зато по вечерам все собирались колыбельные послушать. Особенно страхам полюбилось про вихри враждебные, прямо притихали все!

А девочка наша решила: раз она теперь никого не боится и жизнь у нее теперь другая, то пора и имя сменить! Так девочка Боюсь стала… Баюсей!

— Девочка Баюся — это гораздо лучше! — сказала она страхам. — Даром я вас, что ли, баюкаю? И звучит, по-моему, очень уютно, да?

Страхи не возражали. Им новая жизнь очень даже понравилась: она очень изменилась, такая яркая стала, красивая, победительная! Столько от нее впечатлений, что прямо глазенки разбегаются! И туда они с Баюсей, и сюда! И на аттракционы, и на речку, и в отпуск за рубеж! Жизнь бьет ключом, а Баюся хохочет все время, все ей нравится, все ее веселит!

И еще она повесила в своей спальне плакатик: «Глаза боятся — руки делают!», чтобы никогда не забывать, что Жизнь смелых любит! Это за то, что смелые выбирают Жизнь!

— Вот, Вадик, я дарю вам эту сказку! А вместе с ней и Послания!

♦ Жизнь неприятностей не подсовывает.

♦ Глаза боятся — руки делают.

♦ Страхами надо заниматься: можно поиграть или убаюкать их.

♦ Смех прогоняет страхи.

♦ Жизнь любит смелых.

♦ Все, что ни делается, — к лучшему!

— Боже мой! Вы Сказочница, да? — почтительно спросил совершенно очарованный Вадик.

— Нет, что вы! — удивилась Лика. — Я сама иду к Сказочнице! Чтобы она мне сказку переписала, а то она у меня больно уж страшная!

— Не может быть, — не поверил Вадик. — Чтобы у вас, да страшная? Или вы специально такую сочинили?

— Да нет, конечно, не специально. Нечаянно. Это потому что я никогда не задумывалась, кто сочиняет людям сказки. Мне казалось, сказка меня несет, как река, а я плыву по течению, и от меня ничего не зависит.

— А как на самом деле? — спросил ужасно заинтересованный Вадик. — Погодите-ка, я сейчас отсюда слезу, а то мне вас тоже плохо видно!

Когда Вадик спустился с наблюдательного пункта, он оказался вовсе даже не таким маленьким, как снизу виделось. Вполне симпатичный мужчина, хотя и щупленький. «Но не всем же быть как братья Кличко?» — подумала Лика. А вслух сказала:

— На самом деле я теперь хорошо понимаю, что и Застойные Болота, и глубокие норы в непроходимой чаше, и высокие стены, и непреодолимые препятствия мы себе создаем сами. То счастье куем, то от любви прячемся. Все мы сказочники! Все себе Сказку Жизни пишем! Так кто же мешает хорошую написать? Чтобы выжженные пустоши вновь засеивались, Амурчики летали и райские птицы пели на все голоса? А все вокруг было засеяно Семенами Счастья?

— Но не все же умеют сказки сочинять! — жалобно сказал Вадик.

— Все! — категорически объявило Вдохновенное Перышко. — Я давно летаю по свету и не раз убеждалось, что люди просто не знают своих талантов. А уж талант сказочника у каждого от природы заложен. Лика правду говорит: каждый с самого рождения и до самой смерти свою сказку слагает!

— Я тоже пытался, — тяжело вздохнул Вадик. — Только мама все время меня критиковала. Она хотела, чтобы я в ее сказке оставался. Маленьким таким, как Мальчик-с-Пальчик.

— Ну так теперь мамы рядом нет, а вы все еще Вадик, — заметила Лика. — Вы уже взрослейте! Хотя бы в собственных глазах!

А то так и просидите всю жизнь здесь, в лесу, в Убежище, в плетеной люльке! Вас как по отчеству?

— Меня??? Сергеевич… — растерялся Вадик.

— Так вот, Вадим Сергеевич, раньше мама о вас заботилась, а теперь пора и вам о маме позаботиться. Сочините для нее сказку! Где она чем-нибудь важным занята, и ей не до вас.

— Но у мамы никого, кроме меня, нет… Ей больше просто заняться нечем! — с отчаянием воскликнул Вадим Сергеевич. — К тому же она уже немолодая пенсионерка…

— Пожалуй, я знаю, чем вам помочь! — хихикнуло Перышко. — Я подарю вам одну сказку, а уж вы передайте ее своей мамочке. Очень замечательная сказка! Вам понравится!

или-были Дед да Баба… Жили они в одной деревне, и дома как раз напротив.

Дед и Баба они были молодые и неопытные, потому как внуки у них родились недавно. Но оба сразу поняли: вот она, старость! Раз внуки есть — пиши, пропало! Ушла молодость, утекла безвозвратно. Вроде так положено, предками завешано…

Тут их навестил дел Какнадов, который в деревне строго следил, чтобы все было по правилам, как надо.

— Вот тебе, Бабка, платок байковый на холода и ситцевый на тепло. Теперича без платка носу на улицу не кажи, потому как Бабка!

— Дык это… Я к платкам непривычная, у меня и прическа вот, — робко заморгала Бабка.

— Не пререкайся! Мне лучше знать, как надо, — строго сказал дел Какнадов. — Кто у нас хранитель традиций — я или ты? Повязывай, говорю!

Бабка повздыхала, всплакнула, но платок повязала и сразу словно на двадцать лет состарилась.

А дел Какнадов уже в доме напротив распоряжается.

— Так, Дед, вот тебе ватная кацавейка, а вот валенки! Ты теперь Дед солидный, соответствовать должон!

— Так лето же! — запротестовал Дед. — Жарко в валенках… И на велосипеде несподручно…

— Какой тебе велосипед? — укорил Какнадов. — Ты давай, как надо! Сядь вон на завалинку и свистульки внукам мастери. Ишь, чего удумал — велосипед??? Чай, не молоденький…

Дед тоже спорить не стал, кацавейку нацепил, в валенки впрыгнул и пошел на завалинку, как велено. Идет, дивится: вроде только что на турнике тридцать раз подтягивался, а тут и в спину вступило, и шею согнуло, и в колени отдавать стало. Одно слово — старость не радость!