Илья Эренбург - 10 л. с.

О Клемансо наивные люди говорят — «циник»! Сэр Генри Детердинг улыбается. Ведь Клемансо питался министерскими кризисами и обыкновенной человеческой тоской. Он верил в чары Мата-Хари, в барабанную дробь, в мистику крови, в ораторское совершенство. Он еще мог признать железо или уголь. Но нефть?.. Во время Версальской конференции его предупреждали: «Англичане хотят нас провести. Они прибирают к рукам всю нефть». Шутники рассказывают, будто бы грозный Клемансо в ответ презрительно усмехался: «Что же, у нас останется электричество!»

Год спустя другой француз — г-н Мильеран гордо заявил: «Моссульская нефть наша, и мы требуем свободных рук». Тогда-то усмехнулся сэр Генри: «У них будут свободные руки. Свободные и пустые». После этого немало французских солдат осталось в Сирии. Стреляли арабы. Пули были английские.

А нефти у французов нет как нет. Зато кое-кто из них приобрел акции «Роял-Детча». Когда поднимается в цене нефть, поднимаются и бумаги. Это — ущерб для промышленности, это — кризис и безработица, но это — классическое счастье рантье.

У французов нет нефти, и у них много автомобилей. Они покупают нефть «Роял-Детча» или «Стандарт ойла». По Черному морю идут наливные суда. Но ведь сэр Генри воюет с зеленым пространством. Сэр Генри Детердинг хорошо знает, из чего сделана человеческая жизнь. Он знает, что такое высокая политика. Он знает также, что такое зловонная нефть.

Дипломаты — люди загадочные и завлекательные, вроде медиумов или чикагских бандитов. Г-н Камбон, бывший посол Франции в Берлине, снисходя к любопытству непосвященных, выпустил недавно книжку под заглавием «Дипломат». Подробно он рассказывает, как должен образцовый дипломат улыбаться и как должны улыбаться ему.

Господин Камбон — один из «бессмертных» Академии, неужто он выдумал все описанные им улыбки?.. Хотя г-н Камбон помимо Академии состоит во главе французского отделения «Стандарт ойла», беседуя о дипломатическом этикете, он, наверно, забывает о нефти.

К высокому дому на Кузнецком подъезжает автомобиль. Автомобиль корректен, и корректен пассажир. Г-н Эрберт улыбается согласно книге г-на Камбона. Это настоящий дипломат. Он говорит о достоинстве Республики и об общественном мнении. Он говорит возвышенно и деликатно. Это похоже на стихи Гюго. О нефти г-н Эрберт ничего не говорит.

Сэр Генри Детердинг может возвратиться в Лондон.

У закрытых ворот особняка на улице Гренель толпятся журналисты. Они говорят об одном: когда же он уезжает?.. Молчат полицейские. Они ничего не знают. Это даже не люди, это голубые тени голубого Парижа. У них только кепи и номера. Журналисты озабоченно кудахчут: «Когда же? Когда?..» Стекла почтенного особняка меланхолично посвечивают.

Палата депутатов. Швейцар с массивной цепью на шее торжественно возвещает:

— Господин председатель.

В зал входит г-н Буиссон. Он социалист, и он благородный человек. Свобода совести ему куда понятней, чем топливо. Чуть недоуменно оглядывает зал фрачная манишка. Кресло ампир цепенеет. Депутаты шумят, как приготовишки, и г-н Буиссон добродушно стучит линейкой. Скучный урок! Сегодня ведь будут говорить о какой-то нефти…

Немало мест пустует: скоро выборы, и самые шустрые уже на посту — в глухой провинции. Там они патетично жмут руки ветеринаров и нотариусов, любезничают с кабатчиками и со стряпчими, сулят кому место табачного сидельца, кому пенсию, кому всеобщее равенство, а кому и загробную жизнь. Там, стуча кулаком по столу, в накуренных кафе они клянутся защищать интересы промышленников, рантье, рабочих, фермеров, интересы всех и всякого, построить новый мост, проложить замечательное шоссе, удешевить квартирную плату, перехитрить американцев и спасти в такой-то раз пятидесятивосьмилетнюю Марианну.

Депутаты слушают одним ухом: кого, скажите, может интересовать нефть?.. Одни пишут письма избирателям: Дюран просит пристроить его племянника в Алжире, а Дюпон возмущен происками конкурентов. Надобно всем ответить. Кто-то со скуки вырезывает на доске свои инициалы. Даже скамья, на которой заседает правительство, вся испещрена вензелями, как тривиальная школьная парта. Шушукание. Смех. Треск газетных листов. Время от времени стук председательской линейки: тише!

— Крекинг не может применяться к нефти, заключающей в себе серу…

Зевки. Гул голосов. Шорох бумаги. Звонок председателя. Зал оживает, когда один из ораторов говорит:

— Вместо «ищите женщину» старых водевилей мы вправе теперь сказать «ищите нефть».

Тотчас же другой депутат возражает:

— Не сравнивайте нефть с женщиной! Женщина — это божество.

Смех и ремарка мизантропа:

— К тому же она не воспламеняется…

Вопрос о пылкости красоток здесь куда понятней и милей неведомого «крекинга».

Речи продолжаются. На трибуне теперь социалист Шарль Барон. Он южанин, у него седая грива и классический рык. Он, разумеется, преисполнен пафоса. Он любит рассказывать…

— Мой дед сидел в Конвенте, и мой дед сказал Марату…

Он свято чтит «Декларацию прав человека». О нефти он говорит так же красноречиво, как его дед говорил о заветах Жан-Жака.

Однако палата 1928 года не Конвент, и гражданин Барон умеет соблюдать вежливость:

— Сэр Генри Детердинг пошел дальше, он пытался также повлиять на французское правительство. Я должен отдать честь нашему правительству и господину Пуанкаре…

Господин Пуанкаре сух и непреклонен. Г-н Пуанкаре быстро прерывает восторженного южанина:

— Никто не пытался повлиять на меня.

Скрипят перья стенографистов. Застыли швейцары с цепями. Легкая серебряная пыль садится на лицо Клио, самой темной из всех муз.

Закон о ввозе нефти принят. В протоколе перечислены по алфавиту депутаты, голосовавшие «за», голосовавшие «против», воздержавшиеся, находящиеся в отпуске. За сим следует: «Не могли принять участия в голосовании гг. Кашен, Дорио, Дюкло, Марти, Вайян-Кутюрье». Это сказано ласково, абстрактно и, однако же, весьма точно: вышепоименованные депутаты не могли принять участия в голосовании хотя бы потому, что они находились в тюрьме Сантэ.

Генри Детердинг выиграл битву. Но зеленое пятно он с карты не стер. В Баку продолжали добывать нефть, и, вопреки морали, эта нефть не текла в резервуары «Роял-Детча» или «Шелл». Детердинг готовился к новому наступлению. В то же время он вел переговоры. Он предлагал мировую. Что делать? Чем больше он выигрывает, тем больше теряет. Он искал нефть повсюду. Оказалось, что нефти чересчур много. Цены начали падать. Автомобилисты радовались. Сэр Генри хмурился: мораль в опасности! Эти восточные путаники продают нефть ниже мировых цен. В Венесуэле что ни день открывают новые источники. «Независимые» пускают нефть за бесценок. Сэр Генри с тревогой заглядывал в биржевой бюллетень.