Елена Трегубова - Распечатки прослушек интимных переговоров и перлюстрации личной переписки. Том 2

Шломо, спрятав шляпу за спину, говорит:

— Нет уж: ты мне красивыми фразами мозг-то не заговаривай! Либо по воле Бога происходит весь этот кошмар человеческой истории — либо не по воле! Одно из двух!

— Шломо, — говорю, — а публичные дома по воле Бога существуют, или против воли? А маньяки-убийцы — по воле Бога убивают? А финикийцы детей в жертву бесам убивали — тоже, скажешь, по воле Бога?

— Конечно против воли Бога! — орет Шломо.

— Вот тебе и ответ! Бог отвечает не за зло сатаны, и не за людское зло, и не за зло падшей истории в земном злом отпадшем от Бога мире — а за то, что Бог добр, а Божье добро предполагает предоставление свободы выбора всем. Земной мир захвачен сатаной. Здесь Христос — изгой, подпольщик, диссидент. Христос никогда и не говорит, что добро восторжествует на земле в материальном преломлении. Зримый, земной, видимый мир в конце человеческой падшей истории, как мы знаем из всех предсказаний, погибнет. Христос, когда исцеляет больную женщину, прямо говорит: «Это сатана ее связал этой болезнью» — и тут же исцеляет ее, вызволяет из пут болезни. Значит, болезни и смерть это действительно что-то крайне противное Богу.

— А смысл?! Смысл жизни на земле тогда в чем?! — орет Шломо.

— Нетривиальный, заметь, — смеюсь, — вопрос. Шломо, я лично уверена, что смысл того, что Бог попустил свершиться всему ужасу человеческой истории — единственный: чтобы люди поняли на своей шкуре, что жить без Бога невозможно. Ведь посмотри — какие бы формации и «строи» не строили люди — во всем, в каждом стиле мирского бытия, есть червоточина. Червоточина, увы, есть и во всем, чем люди пытаются заслониться от Бога — во всем, чем люди закидываются, как наркотиками — лишь бы не встать лицом к лицу с вечными вопросами: в культе земной любви, в культе секса, в культе богатства, в культе денег, в культе развлечений, в культе работы, в культе власти, в культе искусства, в культе государства, в культе физической силы, в культе войны, в культе внешности и во всех других человеческих и сатанинских культах, которыми подменяется естественная жажда человеческой души видеть Бога. Не происходит ведь, на самом деле, никакого «прогресса» на земле! В костюмированных шоу разных эпох, и «строев», и стилей жизни люди всегда на самом-то деле всё так же остаются один на один со своей неспособностью выполнить даже простейшие десять Божиих заповедей, и с неспособностью возлюбить Бога всем сердцем, всей душою, всем интеллектом и всей крепостью. Думаю, что единственный глобальный смысл земной истории — именно в том, чтобы люди почувствовали ее бессмысленность, бессмысленность существования без Бога. В том, чтобы увидев в действии все возможные вирусы зла, испытав сатанинские последствия всех этих подмен и вирусов, убедившись в невозможности и бессмысленности жизни без Бога, все, кто могут спастись, возопили: «Господи, я не хочу творить зла, помилуй, я не могу спасти себя сам, даже если очень стараюсь — поэтому, Господи, прошу Тебя, спаси меня, искупи меня, отними у меня возможность делать зло, прииди, будь Единственным Царем, мне противно зло, мне противна нечистота, мне противны все земные цари и правители, мне противны компромиссы, мне противен сатана и все падшие ангелы его, и все слуги его из людей, мне противны все земные иллюзорные наслаждения. Господи, мне противно все, что отдаляет меня от Тебя. Господи, Ты, Ты — Единственный, Кого я хочу слушать. Господь мой и Бог мой, я хочу быть всегда с Тобой. Всегда. Вечно». Шломо, я думаю, что никакого другого смысла — в глобальном понимании — земной истории не существует. Только вырабатывание вот этого антивируса против зла в небесной крови — раз не захотели поверить Богу на слово, что не надо идти этим путем. Земная история ведь — по большому счету, это ведь именно история того, как делать не надо — история того, как люди раз за разом делали тот выбор, против которого Бог их предостерегал, — история того, что бывает, если действовать против воли Бога — история того, что бывает, если выбирать то, что Богу не угодно. Но ведь даже и здесь, находясь в потоке времени, мы можем иногда чувствовать чудо Божьего присутствия, чудо вторжения Вечности, чудо мгновенного взлома земной падшей истории, чудо того, что Свет действительно светит даже во тьме, чудо отсвета и отзвука будущей Вечности с Богом. Снимай-ка, — говорю, — себя с забора, чего ты уселся-то уже на жердочке, пошли, иначе я засну уже сейчас, если мы еще на одном месте проваландаемся.

— А мне идет этот смокинг? — спрашивает Шломо, боком.

Я наблюдаю, как Шломо, чудовищно перекрутив чудесно светлое, молочное, пальто, закидывает через локоть — и пытается с минимальными увечиями скрутить шляпу трубочкой, чтобы засунуть в карман.

Я говорю:

— Ты ведь прекрасно, Шломо, понимаешь, что ветхозаветная парадигма, когда учение о «добре и зле» и о «воздаянии праведникам и грешникам», не выходило по сути за рамки идеала чисто земного благополучия, достатка и богатства, — это ложь, потому что ты ведь и сам сказал, что прекрасно видишь, что страдают на земле, в этом падшем мире, как раз чаще всего невинные и праведники. А меньше всего земных материальных «благ» как раз у честных людей, и уж точно никаким благосостоянием и земным покоем праведность и честность обычно на земле не вознаграждается. Чем честнее и бескомромисснее человек — тем он ближе к мученичеству. И, наоборот, мерзавцы и убийцы очень часто уходят от земного возмездия, и доживают до Мафусаилова возраста в достатке и земном благополучии — а нередко и в почете у плебса. Именно ложные ожидания «Божьей справедливости» на земле в этом падшем мире и заставляют тебя, на мой взгляд, Шломо, сомневаться в существовании Бога и вопить все время, что Бог тебя или обманул, или Бога нет вовсе. В этом смысле христианство, в отличие от ветхозаветных теорий — реалистично. Никакого материального, земного воздаяния в этом падшем мире Бог не обещает. Воздаяние и праведникам и грешникам происходит за пределами земной падшей истории — в Царствии Божием. Так что — вот возвращаясь к твоему вопросу о «наказании» Божьем — совершенно очевидно, что людские падшие представления о Божьей каре на земле примитивизированы и неверны в корне. Ветхозаветные теории на этот счет исходили собственно из грубо-пантеистической трактовки мира, из отождествления Бога с земной падшей историей, из отождествления Бога собственно со всем, что происходит на земле: «Вот пророк вышел за порог и споткнулся — значит, это ему Бог подножку подставил, значит идти ему сегодня никуда не надо» — вот типичный образ мысли суеверного ветхозаветного человека, не отбросившего еще языческий и пантеистический хвост. Если кто пророку подножку на земле и ставит, то это точно не Бог, а сатана. Мне кажется, что именно из-за ложного пост-пантеистического отождествления Бога с внешней падшей историей и из-за ожидания «вознаграждения» праведников именно в земном мире многие иудеи и не смогли распознать Христа в Христе — потому что в Нем не было ни могущественного вида, ни земного величия, у Него не было сокрушающей вооруженной мощи, и Он не обещал Своим последователям ни богатств, ни политических изменений, ни военных побед, ни даже гражданского мира. В Нем была и есть только Вечная Истина. Которая внеположена земным истинкам в развес. Да еще и распят, предан позорной смерти — конечно, поклонники отождествления Бога с внешней падшей земной историей не могли в Нем распознать Мессию: «мы-то ожидали полководца, вождя, который выжжет врагов огнем и мечом! Какой же это Мессия, раз Он позволил Себя распять?! Нищий бродяга! Значит, поделом Его распяли! Значит — Он грешник, раз Его распяли! Иначе бы Его Бог защитил!» Ведь это именно величайшая трагедия столкновения поклонников внешней падшей земной истории — с подлинной, внутренней, сокровенной Божественной историей, которая совершенно не такова, какой ее себе представляют падшие люди! Эта трагедия недопонимания кардинальной разности внешней, ложной, падшей — и внутренней, истинной, Божественной историй, по-моему, очень точно предсказана у ветхозаветного пророка: «мы думали Он изъязвлен за свои грехи — а оказывается это Он наши грехи взял на себя».