Александр Кудрявцев - Я в Лиссабоне. Не одна[сборник]

— Добро пожаловать на виллу «Триора»! Сегодня такой холод, mon Dieu!.. Хотите горячего шоколаду?

Племянница была хоть и помладше лет на 20, но так себе. Выглядела надутой фифой. Не смотрела, а посматривала криво на гостей с высоты почти двухметрового роста. При вроде бы модельных данных и маленьком опрятном личике, что-то в образе ее ложилось не в масть и не в стиль.

Образ был даже не вешалки, а, скорее, жерди. Венсан, правда, без церемоний облобызав тетушку, усосал и жердь, беззастенчиво помяв ей условные ягодицы. Котов заключил, что отношения тут вполне родственные. Тетушка была представлена как Изабель, племянница — как Бьянка. Ее папа был итальянец, что было специально отмечено. Котов попытался сосредоточиться: было бы крайне неловко, если б он забыл имена — Ингрид, тетя Изабель и Бьянка.

Когда они поднимались по узкой каменной лестнице на верхнюю террасу, где ждал стол и горячий шоколад, Котов сообразил, что все это неспроста. Доставка русского гостя на виллу в горах в компанию элегантных тетушек — это, вероятно, несло в себе смысл. Венсан был тот еще фрукт. А вдруг придется выполнять его работу? Котов не заметил, как выругался по-русски.

— Я же говорила, что шоколад очень горячий, — обеспокоилась тетушка Изабель, — пейте осторожней, Альбер.

Котов поставил чашку на стол и виновато улыбнулся. Они сидели в плетеных креслах вокруг стола под старыми пиниями, усеявшими каменный пол бурыми иглами. В нескольких шагах терраса обрывалась. За низкой балюстрадой дышала прохладой бездна — узкая межгорная котловина. Вилла «Триора» была организована уступчато — как и встреченные в дороге горные деревни. Для ланча, вероятно, более всего подходил верхний ярус.

— Чудесный вид! А вон там море? Вон там вдалеке? Изумительный цвет, — заметил Котов, стараясь выдержать светский тон. — Мы далеко от побережья?

— Километрах в восьми, — ответил водитель Алекс, тоже призванный к столу.

— А до Вентимильи, до Италии, сколько?

— Ну, двадцать… Строго говоря, до Ментона отсюда ближе, — сказал Алекс, улыбаясь, — но в Вентимилье у нас с Венсаном были дела.

— Какой у вас интересный акцент, Альбер, — обратила внимание тетушка Изабель. — Я давно не слышала русского акцента.

— Я думаю, он грубый.

— О, нет! Скорее, экзотичный.

— Альбер, вы когда-нибудь выставлялись в Париже? — вежливо поинтересовалась Ингрид. — Нет? А часто у вас покупают картины?

— Увы, не часто, — горестно вздохнул Котов, — такое время, м-да. Зарабатывать живописью очень трудно. Я вот преподаю еще в художественной школе, м-да.

— Скажите, Альбер, а русские женщины красивее французских? — сменила тему Изабель. — Согласно вашим эстетическим критериям…

— Русские не то чтобы красивее, — встрял Венсан, — они заботливее.

— И то и другое — не более чем миф, — объявил тактичный Котов. — Если серьезно, я вижу только одну разницу. Русская девушка начинает ощущать себя старой девой, если не вышла замуж до 24, француженка — если не вышла до 30. Венсан не даст соврать.

— Не дам. По-моему, французские девушки вообще не хотят замуж. Им это не нужно.

— О, Венсан! Это незрелое суждение. — Тетя Изабель мягко рассмеялась. — Опыт еще подскажет тебе, что это не так.

— Мне очень не хватает опыта, — горько признал Венсан.

Долговязая Бьянка ухмыльнулась. Ингрид коснулась волос Венсана:

— Мой бедный, ну как же тебе помочь…

Венсан взял ее узкую кисть и поцеловал в ладонь. Она посмотрела на него долгим взглядом. Высвободив ладонь, сказала:

— Знаешь, опыт опытом, а вот образование тебе пора уже получить. Пора подумать об этом, правда. Ну, не улыбайся! Ты же знаешь, что мы тебе поможем. Нет, правда! Ты думаешь, можно всю жизнь просидеть в ночных клубах?

— Но этому же удается, — возразил Венсан, — ну, этому распиздяю. как его. У тебя еще на столике лежит его книжка, ну? Он только и делает, что торчит по клубам.

Ингрид подняла тонкие брови. Тетушка Изабель догадалась первой:

— О! Он имеет в виду Бегбедера. Боже мой, Венсан, но он же не просто там торчит, он умеет писать об этом. И ему неплохо платят. А до этого он получил хорошее образование, можешь мне поверить. Без этого никак. Альбер, скажите, я права?

— По-моему, этот ваш Бегбедер немного чокнутый, — сухо сказала Ингрид.

— Писатель должен быть немного чокнутым, — убежденно произнесла тетушка Изабель, — mon Dieu! Безумие, если оно небольшое и интересное, придает колорит творчеству!

— Ну, не знаю, — Ингрид взглянула подозрительно.

— Точно! — Венсан радостно хлопнул по столу. — У меня есть знакомый чувак, у него дико интересная форма безумия. Он все время говорит о мушках-дрозофилах! Ну, такие маленькие, знаете? Они дико быстро размножаются…

— О! — воскликнула тетушка Изабель, — Он должен стать писателем! Он писать умеет, Венсан?

Котов заметил, что она каждую фразу начинает с «О!» и часто повторяет «mon Dieu!». Он нашел, что это старомодно, но по-своему прелестно. Он вдруг вспомнил, восстановил образ, питавший тетушкин стиль, — прически, прикида, макияжа. Конечно, образ Катрин Денев, но не юной блондинки, а поправившейся, заматеревшей Катрин из фильма «Belle Maman», «Прекрасная теща». Образ проступал, хотя лицо Изабель было, пожалуй, покруглей и попроще.

Тетушка снова адресовалась ему:

— Ведь молодому человеку сейчас необходимо образование, Альбер? В России тоже так думают?

— Вы правы, но сначала нужно выбрать факультет, так ведь? Ну, профессию. Наш друг уже выбрал?

Венсан хохотнул:

— Давно! Желаю быть врачом. По возможности, гинекологом.

— Ты можешь говорить об этом серьезно? — огорчилась Ингрид.

— Я серьезен, — мгновенно помрачнел Венсан, снова овладев ее ладонью.

— Мне кто-нибудь нальет, наконец, вина? — нахмурилась Бьянка. Котов подхватил тяжелую темную бутылку.

— Почему все так плохо едят домашнюю пиццу? — в свою очередь спросила тетушка Изабель. — Нежнейшая пицца с анчоусами и грибами! Венсан, ты не съел, по-моему, ни кусочка, только пьешь вино.

— Я съел половину того, что здесь было, клянусь. Это Ингрид не ест.

— Я не ем, но я имею на это право.

— Мальчики, на столе, между прочим, есть коньяк! Почему никто не пьет коньяк?

— Я пока, с вашего позволения, вино, — сказал Котов, — знаете, русские говорят, что градус… мм… нужно только повышать. Коньяк я потом.

— О, mon Dieu! Так говорят не только русские.

После третьей бутылки Котов отпросился в туалет.

В отделанное мрамором тихо журчащее убежище на первый ярус его молчаливо сопроводил Алекс, который на обратном пути как-то аккуратно исчез. Второе явление Котова пришлось на пылкую хмельную перепалку: ему поначалу казалось, что полощут любимых героев — гомосексуалистов, потом решил — нет, скорее, каких-то дальних, мутных родственников. Оказалось — пару местных кюре. Один окучивал приход в ближнем горном городишке Соспель, где бывала Изабель, другой — на побережье, в Ментоне, куда наездами в отпуска выбиралась Ингрид. Она в данный момент изрядно кипятилась: