Ким Мунзо - Самый обычный день. 86 рассказов

Все эти мысли проносятся в голове у пророка, пока он в страшном волнении ищет бумагу, чтобы записать на ней свое откровение. Однако еще до того, как бумага находится (в портфеле сына; листок приходится вырвать из тетради), наш герой уже знает, что к тому моменту, когда перед ним наконец окажутся лист бумаги и ручка (он достает ее из пенала, лежащего в том же самом портфеле), пройдет столько времени и он так сильно перенервничает, что снова все забудет. Так и есть: когда перед его глазами оказывается лист, а в руке — ручка наготове, пророк уже не помнит своего откровения. В голове остались только какие-то обрывки, детали, смутные образы. Но восстановить целое невозможно. К тому же его одолевают сомнения. Это новое откровение или повторение старого? Повторил ли Господь свое послание, которое ему не удалось вспомнить в прошлый раз, или счел, что оно уже не имеет смысла, и сообщил ему нечто новое?

На следующий день он решает положить тетрадку и ручку на ночной столик на тот случай, если озарение повторится. Он, естественно, опять досадует на свою плохую память, но очень доволен, что получил новое откровение. Со дня первого неудавшегося пророчества наш герой, наверное, никогда не испытывал подобного восторга. Раз ему было дано второе откровение, значит, он настоящий пророк. Просто у него такая особенность: скверная память. Надежду вселяет в него и другая мысль: если озарение снизошло на него дважды, то может снизойти и трижды.

В магазине электротоваров наш герой покупает маленький кассетный магнитофон; он всегда носит его с собой, а на ночь оставляет на ночном столике, чтобы включить, как только ему снова будет дано откровение. Если пророк поймет, что оно вот-вот выскочит у него из головы, он немедленно наговорит его на магнитофон, не теряя времени на писанину. Несмотря на это решение, он на всякий случай не убирает со столика тетрадь и карандаш. В самый ответственный момент магнитофон может не включиться или в нем кончатся батарейки, хотя герой проверяет их каждую неделю и задолго до того, как старые кончаются, выкидывает их и вставляет новые.

Проходят годы, но все эти приготовления оказываются напрасными. Новых откровений нет. Сыну пророка, который лежал в колыбели, когда его отцу было послано первое откровение, сейчас уже исполнилось двадцать восемь лет. Он вырос, подготовленный отцом к любым неожиданностям: жизнь в любой момент может преподнести тебе сюрприз, и надо всегда быть начеку. Когда мальчику было семь лет, умерла его мать, и отец с сыном на протяжении нескольких дней гадали: может быть, пророчество заключалось именно в том, что его мать умрет и он останется наполовину сиротой? Но отцу не припомнилось ничего похожего. Несмотря на это, подобные мысли посещали их каждый раз, когда в мире начиналась война или происходило какое-нибудь стихийное бедствие. Отец и сын начинали подозревать, что откровение пророка было связано именно с этим событием.

Теперь отец лежит на смертном одре и хочет видеть сына. Тот сидит на стуле в коридоре, опустив голову. В дверях спальни появляется врач, который зовет сына, но предупреждает его, что больного нельзя утомлять ни в коем случае. Молодой человек в глубоком волнении входит в комнату. Глаза пророка загораются, он пытается что-то сказать, но быстро теряет силы. Он старается произнести какое-то слово, но его дыхание прерывается. Вскоре больной глубоко вздыхает, его веки на одно мгновение опускаются, словно ему тяжело держать глаза открытыми, но потом сразу же поднимаются. «Сын…» — говорит он. Молодой человек подходит к отцу и берет его за правую руку. «Перед смертью…» — шепчет пророк, но тут же смолкает опять, отводя глаза и направляя взгляд на стену прямо перед собой. Сын следит за взглядом отца, надеясь разглядеть на стене какой-нибудь знак, представляющий особый интерес. Он надеется, что это поможет ему понять смысл прерывающейся речи отца, который, по всей вероятности, обращается к нему в последний раз, прощается с ним навсегда. Молодой человек сжимает руку старика еще сильнее: «Не говори ничего, отдыхай…». Неожиданно к пророку возвращаются силы: «Я хочу сказать тебе…». Распахивается дверь, и медсестра входит в комнату, громко стуча каблуками. Голос умирающего теряется в этом шуме. Сын прислоняет ухо к губам отца, надеясь, что тот повторит свои слова. Медсестра ставит новый флакон кровезаменителя; из него по трубке жидкость начинает поступать в вену старика. Сын теперь буквально навис над отцом. Сменив флакон, девушка выходит, стараясь, чтобы ее каблуки не стучали так сильно, как раньше. Пророк снова открывает глаза. В уголках приоткрытых губ залегают сероватые складки. «Поэтому… не делай усилий… Я не знал, как…».

Старик закрывает глаза и тяжело дышит. Что он хочет ему сказать? Не вспомнил ли он свое откровение именно сейчас, на смертном одре? «И сейчас я хочу сказать тебе…». Умирающий широко открывает глаза, разевает рот и замирает. Сын, рыдая, зовет врача. Тот констатирует смерть и кончиками пальцев закрывает глаза покойнику. Сын выходит из спальни. Столовая полна родственников, которые обступают его и по очереди обнимают. Сцены скорби следуют одна за другой. Молодой человек выслушивает соболезнования, обнимает кого-то за плечи, пожимает руки и вытирает слезы, свои собственные и чужие. Пока отец был жив, о его пророческом даре в семье обычно много не говорили, и теперь сын лишь угадывает в отдельных взглядах смутный интерес, некоторое любопытство: не вспомнил ли старик в свой последний час какое-нибудь из своих откровений. На кухне кто-то уже сварил кофе. Сын наливает себе чашку и пьет обжигающий напиток маленькими глотками. Родня по-прежнему обступает его. Молодой человек ищет уединения и решает спрятаться в прихожей, где в темноте никто его не заметит и ему удастся немного побыть одному. Но по дороге в прихожую к нему бросается с объятиями двоюродный брат и выспрашивает, как он себя чувствует. Когда кузен возвращается в столовую, сын пророка выходит на лестничную площадку и закрывает за собой дверь, стараясь не шуметь, чтобы не привлечь внимания собравшихся. Потом спускается по лестнице и выходит на улицу.

Сын пророка находит себе работу в другом городе. Ему полезно сменить место жительства. Он продает отцовскую квартиру и уезжает. Через два месяца вместе с двумя новыми коллегами по работе ему удается основать собственное предприятие. Он живет небедно, чувствует себя в меру счастливым и по пятницам после работы играет в карты с приятелями.

Однажды холодной зимней ночью в предрассветный час его будит страшная картина: горящий город, разрушенные здания, глубокие пропасти, разверзшиеся вдоль улиц, бегущие в панике люди. Одна картина сменяется другой с необычайной скоростью под звуки труб. Это ярчайшее и короткое видение, и он старается удержать в памяти надпись: белые буквы на синем и зеленом фоне: ПЛОЩАДЬ ЛАШАМБОДИ. Форма таблички и распределение цветов напоминает указатели улиц в Париже. Если бы у него был путеводитель, то он мог бы узнать, существует ли в Париже площадь под названием Лашамбоди.