Екатерина Горбунова - Дверь. Сборник мистических рассказов (СИ)

А я была уже мужней женой, выдали меня в пятнадцать за кузнеца Илью, был у нас глуздырь Васятка, ходить только начинал. Выходила вроде замуж – слезы лила, дескать Илья и хромой, и рябой, и глаз у него косит. А потом слюбился – стерпелся. И приставания барские очень мне не по сердцу были. Ворочусь в избу, плачу, Васяткиной рубашонкой слезы утираю. Илья молчал, только кулачищи свои сжимал.

Однажды Федор Никитич совсем распоясался. Поймал меня на кухне, и давай лапать, всю рубаху порвал, сначильничал. Я вечера не дождалась, прибежала домой. Муж посмотрел, схватил молот помельче, да и пошел к барину.

Хорошо отделал его. Только кому лучше-то! Сам в бега пустился, Васятку с собою взял, по дорогам, по лесам. А я осталась – недужная была.

Меня барин на сеновал, да пороть приказал, пока не признаюсь, куда мужа с сыночком укрыла. А куда ж я укрою? Дорога одна. Только все равно молчала. Платок свой весь изгрызла. Так и запороли меня до смерти.

Чувствую я, что все – душа сейчас отлетит птицей белой, вольной. А сама думаю, как там Васятка мой? Кто ему хлебца нажует? Кто обогреет, напоит?

Умерла, как заснула. Обмякла вся и все. Смерть пришла ко мне бабушкой, приголубила, пригладила волосы сухой ладошкой… И увела. По другой дороге, не той, что Илья с Васяткой ушли. Хорошо, что не той...

Четвертый раз я умерла в 1888 году.

Меня звали Мери Джанет, мне было 25 лет, я была публичной девушкой…

Я находила своих клиентов на улице, а потом мы шли ко мне домой. Вернее, не совсем ко мне, на съемную квартирку.

Заинтересовавшийся мной тип мне не понравился. Я не могла понять чем, но от него исходила угроза. Причем не от вида. Да, и поведение, по большому счету, мало отличалось от поведения возбужденного мужчины. Только потом я поняла, что это было за возбуждение!

Тогда весь город будоражили сведения о Джеке Потрошителе. Мы внимательно выбирали клиентов, старались быть на виду.

А он подошел, вполне открыто. С виду – респектабельный, серьезный. В глазах огонек. И руки тонкие, аристократические. Видно, что господин не бедный.

Я рискнула. Он шепнул, что сможет забрать мое сердце. Может, именно это насторожило меня. Но сейчас что говорить!

Когда уже у меня дома я почувствовала его руки у себя на горле, моя душа была готова к такому повороту. Она просто потянулась к Смерти. Ибо боли не было. А что меня ждало на этой земле? Позорная старость, нищета, обманка любви, выданная за чистую монету фальшивка!

Смерть приняла меня в объятья юношей. Его руки были нежны, сильны и сухи. И он был единственным, кто любил меня, а не требовал любви от меня!

Пятый раз я умерла в 1920 году.

Я была актрисой. Очень красивой! Снималась в кино. Немом, конечно. Меня любили богачи и простая публика. А я любила Энн…

Вот представьте, бывает и такое! Меня просто колотило, когда она была рядом! Ее легкие прикосновения отзывались огнем у меня в сердце. Я не могла дышать, если Энн не было рядом. Играя страсть с мужчиной, я представляла статную фигурку, чувственные губы своей подруги. Эта страсть была наваждением каким-то! У меня ведь были до нее мужчины. Я встречалась даже с двумя одновременно. Но такой бури, какую вызывала у меня Энни, было невозможно сравнить, ни с чем. Моя подруга извергала из меня фонтаны чувств. Она возносила до небес нашу любовь.

Все закончилось банально. Она вышла замуж за режиссера, и обскакала меня на пробах. Бульварные газетенки раструбили ее откровения, что я приставала к ней, что она – невинная жертва моей развращенной натуры.

Я смотрела на кольцо, с дешевым камушком, в виде полумесяца, скрытого небольшим облаком – это кольцо подарила мне Энни в начале нашей страсти – и глотала таблетки, запивая вином.

Смерть стояла рядом и смотрела, как с роз моей любви медленно опадают лепестки. Они кружились медленно, ложились на мою склоненную голову, венчали ее, словно капли крови. Мне было стыдно почему-то, что Смерть видит все это. Потому что это был старик. Во фраке. С тяжелыми, поджатыми губами… Он ждал меня. Очень терпеливо, как старый дворецкий капризную хозяйку.

И вот теперь. Мне 98 лет. Я умерла … От старости, конечно.

У меня три сына и две дочери. Пятнадцать внуков. И уже не помню, сколько правнуков.

Но я отлично помню все свои смерти. У них были сухие теплые ладони, только тепло это было не жизни, а нагретого на солнце камня. Кожа натянута перчаткой, еще чуть-чуть и захрустит, как пергамент, а кончики пальцев подрагивают, то ли от скрытого сочувствия, то ли от избытка энергии...

Мне нечего и не о чем жалеть. Это просто череда уходов и возвращений. Бесконечное пересыпание гранул в песочных часах, отражение одного зеркала в другом… А я где-то между. Хожу по проторенной дороге, с неизменным спутником.

Вот вы боитесь поездки в лифте, я уже, вроде бы спрашивала? Наверное, нет... А если тряхнет вдруг посреди ровного скольжения, тоже нет?...

Переписывающая судьбы.

- Заходи, родная. Да, сейчас все скажу, все поведаю. Ты мне ручку свою протягивай. Баба Маруся не обманет, правду расскажет. Тебя как звать-то? Татьяна? Танечка значит? Очень хорошо!

Какая ладошка-то маленькая, почти детская. Мягонькая… А черточки-то, словно книжечка. Ты может, что конкретно спросить хочешь, так не стесняйся, говори. А то баба Маруся начнет считывать твою ладошку, да не то, что надо услышишь.

Все подряд говорить? Ну, ладно!

Любовь у тебя светлая, чистая. Замуж выйдешь. Муж – хороший человек, серьезный. К тебе по-доброму относиться будет. Вот видишь? Полосочка тут. Это любовь, значит…

Сыночек у вас с ним будет. Замечательный. Школу отлично закончит, институт. Да, и это все на твоей ладошечке. Потом в министерство пойдет, или за границей работать будет. Денег много заработает. Вам с мужем будет помогать.

Дочка еще, лапочка. У нее тоже жизнь будет легкая. Семья у нее будет. Внуков тебе родит…

В общем, с детишками все отлично!

Работа. Тут, деточка, вижу продвижение твое. Говоришь, некуда двигаться? Всегда есть куда. Ты сейчас так говоришь, а потом вспомнишь бабу Марусю, сходишь в церковь, да поставишь мне за здравие свечку… Денег тебе много будет. Вот смотри сама… Не понимаешь ничего? А тут и понимать нечего…

Здоровье у тебя – сама знаешь, не самое хорошее. А у кого сейчас хорошее? Ты к доктору попадешь, он тебе про здоровье, да как что лечить лучше моего скажет… Доктор – специалист. Скоро встретишься с ним… Нет, не по болезни, просто так, в приятной компании… А он скажет… Долго проживешь, больше моего. А бабе Марусе уже много лет. Сколько? Почти восемьдесят… Да, не скажешь… А у меня и война за спиной, и голод. Так – то…Ну, не обо мне ведь речь!

Смотри, а это твои интересы. Ты скоро новое откроешь, может в науке, может еще в чем. Это тебе славу принесет, удачу. К тебе люди приходить за помощью будут. Все вот это здесь, на твоей ладошечке. Мягонькой…