А. Нуне - Дневник для друзей

у второго рак мозга. и метастазы почти по всему телу.

что никак не сказывается на его аппетите.

это к нему приходит очень старая мама, которая еле передвигается с тележкой.

у него шестилетняя дочка и полуторагодовалая кошка. он ест всегда много и с удовольствием, заказывает себе всякие деликатесы, но может и посреди еды вдруг начать горько плакать. поскольку есть сам он не может, приходится его кормить, то обычно это превращается в кормление младенца, с шутками-прибаутками, чтобы отвлечь его от слез.

одна моя знакомая, когда узнала, куда я пошла работать, сказала, что важно, что есть такие заведения, потому что она не может забыть, как в течение года угасала ее подруга от рака, и даже когда она лежала в паллиативном отделении, с ней нельзя было серьезно поговорить, приходилось вести small talk у постели умирающего.

но в хосписе тот же small talk у постели умирающего, никто не высказывает желания поговорить на тему приближающейся смерти, хотя, конечно, о ней явно думают чаще, чем это принято среди здоровых людей.

посетители меня часто принимают за начальницу. наверное, потому, что у меня такое умное выражение лица и я такая большая.

так и говорят, как только меня завидят на горизонте, отворачиваясь от сестер: «погодите, я хочу поговорить с начальницей!»

персонал пытается им объяснить, что никакая я не начальница, но посетители игнорируют их, решительно устремляясь ко мне.

тогда приходится мне объяснять, что я не начальница.

некоторые из персонала воспринимают это почему-то как личную обиду, причем обидчиком считают меня.

фрау доктор вчера рассказала (она вообще неразговорчивая, предпочитает других слушать, но тут на мой вопрос, когда она научилась вязать – ее любимое теперь занятие, на втором месте после сидения на своем балконе и курения, у нее замечательный балкон, уставленный цветами, кажется, такой балкон имеется только в ее комнате, остальные приходятся на комнаты отдыха и на них сестры проводят свой курительный досуг) – ответила, что умеет вязать с детства. дальше в виде прямой речи текст, который я из нее вытягивала вопросами:

– я родилась и выросла в Тюрингии, мой отец был в плену в России, его выпустили только в 1959 году и позволили вернуться (то есть фрау доктор на этот момент было уже 22 года). мы вязали и продавали свою работу, чтобы выжить.

а во время войны к нам привели в помощницы по домашнему хозяйству, девушку из Москвы, она была студенткой мехмата, звали ее Ниной Ч… (неразборчиво), очень милая была девушка. потом, когда война кончилась, мы ей сказали: «вот, Нина, теперь вы можете вернуться домой!», но она ответила, что их всех там расстреляют. насколько я знаю, ее там действительно расстреляли.

а еще я читала книгу Франца Верфеля «40 дней Муса-Дага». очень хорошая книга, – сообщила мне фрау доктор.

фрау доктор теперь делает попытки поставить мне произношение. ох… тренируюсь. kuchen и küchen, потом тренировалась на кухне самостоятельно, пока никого не было.

еще была длинная беседа, как я думала, с мужем дамы, лежащей в агонии, который мне чешские облатки подарил.

он все просил уделить ему время «поговорить по серьезным вопросам». я ответила, что я неправильный собеседник, потому как недавно в хосписе и много не знаю, лучше ему с кем опытным поговорить, но он настоял, что у него личные вопросы, к хоспису отношения не имеющие.

чтоб меня задобрить, рассказал, что у него книги по биографиям всех русских царей, а про Николая II отдельная большая книга, биографическая, и он мне покажет, а то и подарит.

затем сказал, что умирающая дама не его жена, с женой он развелся в девяносто каком-то году, «и тогда они меня усыновили».

– нет, она мне не жена, я жил у них с мужем. муж ее, мой покойный друг, был старше меня на 26 лет, а сама моя голубка старше на 16 лет. я жил с ними, помогал во всем, потом муж умер, я продолжал жить. мы жили как настоящая семья, только без физиологических отношений. а теперь моя голубка умирает, я посчитал, если я буду оплачивать с моей пенсии все счета, то на жизнь у меня будет оставаться только сто евро в месяц. на социальную помощь подать не могу, так как у меня есть большой участок на границе с Чехией. вот когда я его продам – а я собираюсь, только вряд ли в этом году получится – тогда я смогу рассчитывать на помощь, а пока даже не знаю как.

– а чем я могу вам помочь?

– я думал, вы найдете мне квартиру, где я мог бы жить.

в общем, опять то, что я такая большая, ввело людей в заблуждение. опять кто-то счел меня хорошей опорой.

пришел, оказывается, теперь ко мне усыновляться.

учитывая, что «голубке» уже 88, то ему 72, то есть в первый раз он усыновлялся, будучи за-сорокалетним.

сам он очень маленького роста, щупленький, то есть даже для тех случаев, про которые моя подруга утверждала, что «мужики нужны, чтобы шкафы подвигать в квартире в случае необходимости» – не подходит.

но я пообещала ему, что, когда он продаст свой участок и сможет рассчитывать на соцпомощь, я помогу поискать ему квартиру в интернете, с которым он не дружит.

так совпало, что многие нынешние дамы поступили в хоспис вместе со мной. фрау божий одуванчик лежит с сентября прошлого года, фрау доктор с апреля этого года, а вот фрау Шахерезада парой дней раньше меня поступила.

к ним ходят музыкальные терапевты и терапевты по искусству.

как-то зашла к фрау доктор, а у нее сидит терапевт по рисунку. потом она мне сообщила: «я нарисовала по его просьбе горы и леса». – «вы вообще рисуете?» – «нет, никогда. но надо же человеку помочь на хлеб заработать».

а позавчера было оживление в рядах нешуточное. после трех часов (время кофе с пирогами у нас) должна была прийти музыкальный терапевт. но она позвонила сообщить, что пропустила электричку и не приедет, потому как на следующей будет слишком поздно.

а дамы уже собрались и явно радостно предвкушали, что с ними редко бывает.

и вот, за что я очень ценю местный персонал, в том числе и кухонный, за редкими исключениями (исключение, кстати, с сегодняшнего дня перевелось на другое место работы), – что они с душой подходят к своей работе.

пришли сестры И. и Й., И. с гитарой и с очень неплохим сопрано, а Й. прямо-таки с потрясающим альтом.

принесли огромную папку, дав мне повод опять насладиться немецкой обсессивной компульсивностью, действующей на мою хаотичность весьма терапевтично: в папке был указатель, пронумерованный, и под каждым номером находилась соответствующая немецкая народная песня с нотами отдельно и несколько листков с крупным шрифтом, вложенных в то же целлофановое подразделение, но отдельно. они аккуратно доставались, предлагались участникам, а потом заботливо убирались на свое место для будущих случаев.