Алексей Егоренков - Земля точка небо

20 сентября 2005 года

— Итак, — доктор уселся напротив. — Получается, вы здесь потому, что истек срок номера? Мы заперлись в кабинете главврача, в угрюмой комнате без окон, и утреннее солнце било сквозь матовое дверное стекло, расчерчивая квадратами лысину инспектора, заставляя меня скрести бритый затылок. Я здесь потому, что ничего другого не оставалось. Я спас невинную девочку, и еще одну. И даже не умею ходить по воде. И, если откровенно, меня тошнит от хороших дел. Последним открытым вопросом был этот старый мобильник. С ним закончилось прошлое. С ним началось будущее, в котором для меня не осталось места.

— То есть, — инспектор хитро прищурился. — Вся пьянка из-за жалкой услуги? И ее можно восстановить одним звонком оператору? Это бессмысленно. Мне некому звонить и не от кого ждать звонка.

— Вы уверены? — доктор выложил на стол мобильник. — Ведь телефонная книга не пуста. Здесь есть один номер. При виде «Сименса» меня передернуло, и ножки стула царапнули кафель. Откуда у него это? И бумажник, и паспорт. Откуда у инспектора мои вещи?

— Из регистратуры. Выдали при выписке. Что значит «при выписке»?

— Вы поступили сюда с посттравматическим стрессом, прошли курс под чутким надзором здешнего персонала, и только что были выписаны.

Одобрено лично мной. Зачем ему нужно это? С какой стати он заботится обо мне?

— Не о вас. Мне предписано закрыть отделение. Чтобы закрыть, его нужно освободить полностью. Всё! — доктор хлопнул по столу. — Выметайтесь. Главврач под дверью, шлите его сюда, у нас много работы.

Я обернулся, не успев дойти к выходу.

Известно ли ему, что я могу убить себя в любой момент?

— Если бы могли, — отозвался инспектор. — Я бы вас не выпустил. К тому же, на свободе психоделы и Ночной дозор. Их нужно остановить.

— Не планировал, честно говоря, но если хотите, — ответил доктор, не поднимая солнечной лысины от бумаг. — Тогда уж придется не забыть и вас.

Потому что те и другие появились на свет благодаря мне?

— Благодаря всем нам, — сказал инспектор. — А так же ФАЦИ, и наци, и сотни тысяч им подобных. Лично я не вижу смысла лечить симптомы, не победив болезнь.

Тогда при чем здесь я?

— Вы разбили машину. Скрылись. Опасно вели себя за рулем. Возможно, устроили лесной пожар. Возможно, непреднамеренно убили человека. Если вам комфортнее в тюрьме, чем на свободе, говорите прямо сейчас, я позвоню.

И он снял трубку с белого факса.

Я шагнул к двери и опять замер. Но куда мне деваться теперь? Что делать?

Лысый доктор отодвинул бумаги. Он взял невидимый глобус и уставился на меня.

— Ведь вы знаете, чего хотите. Где хотите быть. Кем хотите быть. Зачем же спрашивать меня? Обсуждайте с собой лично.

Во-первых, у меня больше нет денег. Инспектор лишь засмеялся и замахал рукой, выгоняя меня наружу.

И я вышел прочь, навстречу утреннему свету.

Снаружи прошел дождь. В лужах мокла заварка из листьев, и улицы пахли свежим чаем.

Я вышел на перекресток и улыбнулся, не в силах оставаться спокойным.

Потому что несчастным быть глупо.

Лысый доктор понимал меня лучше, чем я сам. Я жаловался и ныл, пытаясь выпросить сострадания, а он не стал делиться им, и вместо этого дал мне цель.

Я смотрю в зеркало, наблюдая бледного, тощего, брошенного Макса, но инспектор видел правду. Он видел того, кто всегда знал, чего хочет. Кто умел добиться своего. Видел бывшего мошенника и барыгу, на руках у которого оказался чужой паспорт, а с ним — документы на право собственности.

И счастливого полноценного человека, запертого внутри.

Продать квартиру, вернуться на таможню, пробраться в Европу нелегалом — всё это было реально. Не уверен только, хотелось ли этого мне.

Зато я точно знал, что буду делать. Нужное, полезное — я только сейчас понял, что значат эти слова.

Восстановить номер. Открыть телефонную книгу. Позвонить ей.

И попросить о единственной встрече. Создать повод, чтобы быть рядом, быть как можно дольше, снова и снова, до того самого дня, когда я найду ее мертвой, или она найдет меня, или по глупому совпадению мы погибнем одновременно.