Александер Андориль - Режиссер

Такое ноющее ощущение, будто занесенный для удара топор падает вниз, но вдруг меняет свое направление уже возле самого сучка.

Он понимает, этот рассказ надо прервать.

Однако замечает, что вместо этого сам нагнетает грозовое небо над этим воспоминанием, пытаясь совладать с неприятным чувством, будто он не в силах управлять ситуацией..

Он рассказывает о том, как, остановившись возле небольшого паромного причала на реке, они заметили, как над кронами деревьев нечто темно-фиолетовое скирдуют в сторону берега.

— Прямо над рекой натянули стальные тросы, — объясняет он. — От берега к берегу. Эти тросы пробегали под маленькими ржавыми колесами сквозь железные петли парома. Мы поднялись на борт, и отец повесил на воз свой пиджак, пошел к другим мужчинам и взял такой странный инструмент из просмоленного дерева, как же он называется? Они прихватили этим инструментом трос и потянули паром вперед.

Он не стал говорить, что вид у отца был нелепый и жалкий по сравнению с другими мужчинами. Он даже помнит, как некоторые ухмылялись у него за спиной.

Если только они заранее обо всем не договорились. Отец, наверное, немного шутил, преуменьшал свой вклад в общее дело, отсюда и язвительные комментарии.

Чашечка с кофе вздрагивает на блюдце у него в руках, когда бревно вдруг натыкается на паром. Серо-голубой ствол с протяжным вздохом проскальзывает под плоский остов.

Ингмар дрожащими руками ставит чашку на лакированную поверхность стола, поднимает глаза и видит, как стальные тросы поблескивают в утреннем свете на фоне хвойного леса на противоположном берегу.

Металл с сухим скрежетом трется о металл, маленькие колесики жалобно поскрипывают в своих пазах, когда он садится, опуская ноги в ледяную воду реки. Черная поверхность между двумя руслами плоская, как витрина магазина, солнце вдруг опускается глубоко в воду. Ледяной холод, нежно окутывая лодыжки, осторожно пытается увлечь его вниз, под самый паром.

— Я сидел, опустив ноги в воду, не понимая, как это опасно, — продолжает Ингмар, широко улыбаясь. — Тяжелые бревна ударялись о борт парома, проскальзывали под ним. А я сидел и болтал ногами, пока отец не схватил меня за шиворот и за руку и не вытащил на палубу. Он отчитал меня и влепил три крепкие пощечины.

— Ты мог утонуть, — говорит Свен.

— Я-то этого не понимал. Я был зол, каждую деталь как сейчас помню, — лжет он. — Помню, как пахло смоленое дерево, как лоб отца покраснел, а капелька пота блеснула на щеке. Я тогда подумал: «Я убью этого идиота. Вот приеду домой и придумаю ему самую мучительную смерть».

Заметив удивление Уллы, он продолжает:

— Отец должен лежать на полу и молить о помиловании. А я буду качать головой и слушать его стенания.

Макс опускает взгляд.

— Но в конце концов я ограничился тем, что плюнул ему в ботинок.

Улла смеется, а Гуннар, улыбаясь, почесывает затылок.

Врезавшись в берег, паром опускается вниз. Тонкая водяная перепонка скользит над горячей палубой.

— Понимаю, почему ты выбрал для съемок Даларну, — говорит Свен. — Вместо того прибрежного места, с которого ты начинал.

Ингмар думает о том, что на самом деле он получил всего одну пощечину.

Отец встряхнул его, дал пощечину и сказал строгим, но сдержанным голосом: «Стой здесь и веди себя подобающе!»

А затем — так, чтобы все слышали его слова, — он объяснил, что испугался: «Ведь тебя могло затянуть вниз, и пиши пропало».

И вдруг Ингмар вспоминает собственную реакцию. Вопреки его рассказу, никакой ненависти в нем не было. Он почувствовал стыд. Он все сделал неправильно и расстроился оттого, что плохо себя повел и разочаровал отца. Ингмар боялся, что в следующий раз тот не возьмет его с собой. А ведь он собирался вести себя хорошо, помогать в церкви и заслужить отцовскую похвалу.

Когда они причалили к берегу, отец слегка улыбнулся и, потрепав его по волосам, сказал: «Спускайся, глупыш».

От этого доброго голоса у Ингмара на глаза навернулись слезы. Он старательно вышагивал рядом с отцом, когда тот вел рядом с собой велосипед, и кивал всем, с кем прощался отец.

Как только они остались на дороге одни, отец положил велосипед в канаву, щеки его покраснели, он крепко схватил Ингмара за руки и встряхнул.

В голове вдруг становится пусто, Ингмар меланхолично берет со стола чашку и допивает остывший кофе. Он смотрит по сторонам, на темные панели, деревянную инкрустацию и корешки книг за стеклом с разводами.

Актеры обсуждают затянувшийся день.

— Я уже был готов плюнуть в оба ботинка, — говорит Гуннар.

Макс и Улла перестают смеяться, когда Ингмар проливает кофе себе на колени.

— Забавно, — бормочет он, глядя, как чашка выскальзывает из его рук и, стукнувшись о бедро, с дребезгом падает на ковер.

Ингмар поднимается и, споткнувшись, выходит из библиотеки. Стеклянная дверь закрывается.

Он заходит в свой номер, затворяет дверь и запирает ее на замок. Дергает ручку, затем притаскивает два кресла и подпирает дверь изнутри.

Он садится за письменный стол и, закрыв глаза, слушает длинные гудки. Когда мать подходит к телефону, он порывается бросить трубку, но вместо этого просит ее подозвать отца.

— Ты что-то хотел? — спрашивает мать. — Дело в том, что он…

— Да, хотел.

— Он сейчас отдыхает в шезлонге.

— Опять что-то с мочевым пузырем?

— Боль почти не прекращается, — отвечает мать. — Врачи говорят, нужна операция.

— Серьезно? — тихо спрашивает Ингмар и замолкает.

Кто-то медленно проходит по коридору и останавливается возле его двери.

— Ты не мог бы позвонить завтра?

Маленькие снежинки кружатся в полосе света, льющейся из окна. За дверью слышатся другие шаги, чуть легче, чем предыдущие. Этот человек также останавливается за дверью.

— Ингмар?

— Да, — отвечает он. Ослабляя ремни протеза, он расшнуровывает ботинок, снимает носок, смотрит на подошву ноги и видит, что на пластмассе крошечными буквами выгравировано: «Össur АВ, Hölzernes Bein*®» [37] АО «Эссур», Деревянная нога (нем.). , — он все равно не увидит фильма «Причастие», — «Deutsches Eizeugnis 1945 [38] Сделано в Германии (нем.). ».

— Ты не станешь… ты не можешь вот так просто меня оттолкнуть. Не верю, что ты настолько жесток.

Она плачет, раскрыв рот, и немного погодя Ингмар благодарит за сыгранную сцену.

Вытирая со щек слезы и сморкаясь, она говорит, что забыла про паузу.

— Ничего страшного, — утешает Ингмар. — Получилось прекрасно, но я хочу, чтобы мы попробовали еще раз — вместе с Гуннаром.

Ингмар вертит глобус, ковыряет шов на карте, который немного треснул возле Северного полюса.

— Можно попробовать, — тихо отвечает она.

— Я только подумал, что тебе не стоит забывать того, с кем играешь.