Анетта Пент - Привыкнуть друг к другу можно и без слов это совсем не долго

Ритуальный агент приносит с собой не только перечень услуг, но и крепкое рукопожатие, которое идет на пользу, потому что оно у него профессиональное и показывает нам, что ритуальный агент знает, что пойдет на пользу скорбящим, им полезна решительность, мы не знаем, как проходят траурные церемонии, и решительности нам явно недостает. Тем не менее мы решились позвонить в похоронное бюро, и после этого стало понятно, что нужно сделать.

Необходимо выполнить следующее, говорит он не холодно и бесчувственно, а однозначно и целенаправленно. Цель — достойные похороны нашей мамы.

Он собирает бумаги, которые должен предъявить и которые мой брат принес из дома, и показывает нам списки возможных уведомлений, урн, кладбищ, ораторов, литургий и гробов. Нам остается говорить «да» или «нет». После каждого вопроса мы быстро переглядываемся, а потом один из нас дает ответ. Так мы прорабатываем весь список того, что нужно для достойных похорон. Ритуальный агент моложе нас, долговязый вежливый парень, наверно, играет в баскетбол, а в детстве клеил модели самолетов, несмотря на свою молодость, он разбирается в ритуальных тонкостях, и жжение затихает, пока он задает вопросы по своему списку.

Хотите ли вы увидеть ее еще раз, спрашивает он.

Мы снова переглядываемся, нет, выкрикиваю я, а брат одновременно говорит: да, мы удивленно замолкаем, и я резко качаю головой, но брат хочет видеть маму, хочет еще раз посидеть рядом и прикоснуться к ее рукам, положить голову на ее плечо, но так нельзя, попрощаться можно только однажды, и, кроме того, говорит осторожно ритуальный агент, тогда это будет, я бы сказал, немного дороже.

Теперь я должна помочь брату освободиться от его желания, это не важно, говорю я быстро, дело не в этом, а ритуальный агент хочет объяснить, почему так выйдет дороже, но тут брат сдается, нет, все хорошо, не нужно, мы уже попрощались, и все.

Ритуальный агент отказывается от предложения что-нибудь выпить, он уже попил, говорит он, и мы тоже не хотим, но сейчас нам нужно много пить, и я встаю и приношу нам по стакану воды, а когда возвращаюсь, все уже закончено, и брат с ритуальным агентом молча сидят на диване. Брат уставился в пол, а агент, который привык к молчанию, осматривает комнату, и я не имею ничего против, он мог бы быть нашим молодым коллегой или членом союза бадминтонистов, румяный и в меру серьезный, и при прощании он уже не протягивает нам руку, как будто мы знаем друг друга довольно хорошо, чтобы обойтись без таких ритуалов.

Брат осторожно пьет воду медленными глотками.

На вокзале есть кафе с креслами на стальных ножках и большими черно-белыми фотографиями Мэрилин Монро на стене, старой Монро, которая была не так уж стара по сравнению с моей мамой. И со мной. Я покупаю газету, сажусь за столик в кафе и открываю рубрику «Домашние животные». Там есть морские свинки, котята, хомячки, крысы, дегу и пара собак, которых отдают в добрые руки. Но я не знаю, достаточно ли велики эти собаки. Я могла бы позвонить и спросить о размере. Могла бы спросить брата, возьмет ли он собаку, когда я поеду в отпуск. Возможно, мы могли бы содержать ее вместе. Я могла бы сама написать объявление: «Ищу большую послушную лохматую остроухую собаку».

Я опускаю газету и чувствую сильное жжение в горле и под ребрами. Я пытаюсь не думать об этом, но оно все усиливается. Жжение сосредоточивается в пищеводе, я дышу быстрее, потому что иначе мне не хватает воздуха, у меня кружится голова, и я поддерживаю ее обеими руками, потом хватаюсь пальцами за голову и сжимаю до тех пор, пока головокружение не прекращается. Кто-то приносит мне кофе с молоком, который я не заказывала, и я думаю о молочной пене, о сахаре и ложке, которую им наполню, как он начнет просыпаться сквозь пену, все это я и проделываю, одно за другим, и перемешиваю, я так обессилела, что у меня трясутся руки.

Потом я поднимаю голову и вижу за другим столиком одного из моих учеников с девчонкой, в джинсы которой он засунул ладонь, в то время как другой рукой гладит ее волосы, по диагонали от меня сидит женщина, немного старше, чем я. Она сидит прямо и смотрит на меня. Ее столик пуст, она еще ничего не заказала, или, может быть, мне принесли ее кофе с молоком, и поэтому эта женщина смотрит на меня. Она сухопарая, крепкая и никого мне не напоминает.

У этой женщины за столиком взгляд ясный и пустой, как дождевая вода, не мне одной предназначенный. Хотя я ничего ей не сказала и сижу слишком далеко, она знает, что мое горло пылает, она должна была видеть, как я закрыла лицо руками, она могла бы подойти ко мне и положить руку на мое плечо или еще лучше на лоб.

Она могла бы двумя руками обхватить мою голову.

Я знаю точно, что мне бы тогда стало лучше, и уверена, что она должна так сделать, иначе я всего этого не вынесу, я изгибаюсь, так сильно мне хочется, чтобы эта женщина меня обняла, и, когда больше не могу терпеть, вдруг встаю, оттолкнув стул в сторону, и ухожу.

Мой брат купил себе две черных рубашки. Мы сидим вместе, у него растрепались волосы, он неловко встает и приносит нам что-нибудь выпить. Мы выбрали необожженную черную керамическую урну, деревянный крест и изречение, которое произнесет священник. Необожженная, говорит ритуальный агент, это значит, что она распадется.

Сколько для этого потребуется времени? Можно ли подсчитать?

И лишь черный камень мне так и не удалось найти.

Оставьте все плохое за дверью, говорит госпожа Менг Во, в то время как я стою перед ней: развязавшийся воротничок халата топорщится у горла, руки как плети висят вдоль туловища. Я не понимаю, какое плохое она имеет в виду и за какой дверью, учитывая тот факт, что я вот уже несколько часов пребываю на свежем, кондиционированном воздухе сингапурского торгового центра «Парадиз», чьи входы и выходы затерялись в нескончаемой веренице окутанных мягким светом бутиков. Искусственные пруды, небольшие заросли, до этого я долго бродила между птичьих вольеров, быть может, плохое я должна оставить именно там, на песчаных грядах, или в запутавшихся ветвях деревьев с крошечными птицами, или в ресторане без стен, протянувшемся на несколько залов, с установленными повсюду одинаковыми барными стойками, где подают мисочки с рисом, овощами, курицей, всем тем, что делает Сингапур страной безграничных гастрономических возможностей, вряд ли госпожа Менг Во имела в виду это.

Я уже целых пять секунд знаю ее имя, оно указано на бейджике, который она приколола на миниатюрную грудь, хотя, возможно, здесь могли быть указаны должность или почетное звание: доктор красоты, хозяйка салона, леди с изящными ручками, директор, менеджер спа-центра «Семь сосен», хотя при чем здесь сосны, здесь нет никаких сосен, название могло означать все что угодно, и сама госпожа Менг Во мне этого, конечно, не объяснит, а задавать вопросы я здесь разучилась. У меня назначено время, и я уже оплатила процедуру в приемной, где другая дама, с совсем другим бейджиком на груди, улыбнулась мне и предложила терпкий имбирный чай, от которого во рту осталось неприятное жжение. Потом она накинула мне на плечи этот халат, завязывать который пришлось самой, что было очень сложно, поскольку я не видела, что делают мои пальцы, и мне не хотелось затруднять даму просьбой, да и вряд ли она стала бы помогать мне, это оказалось моим первым заданием, с которым я недостаточно хорошо справилась.