Екатерина Перченкова - Прокотиков (сборник)

Не вспоминал о брошенной в парке маленькой кошке, а когда все-таки вспоминал, был честен, не искал себе оправданий, но и самоедством особо не занимался – сделал и сделал, значит, иначе не мог, вот таким я тогда был беспомощным дураком, а теперь все не так, можно жить дальше. Но несколько раз, когда доводилось сталкиваться с предательством близких, – ничего особенного, все как у всех, друг отбил любимую девушку, научный руководитель присвоил результаты работы, невеста бросила практически на пороге больницы, испугавшись диагноза, который, к счастью, не подтвердился, деловой партнер попытался повесить на общую фирму собственные долги – не мог на них всерьез рассердиться, думал: «Все честно, я тоже когда-то так поступил», – и сам поражался этой своей смиренной готовности принимать одно наказание за другим. Позже, когда дела уверенно пошли в гору, то и дело ловил себя на некотором смутном недовольстве: где мои катастрофы, где беды, где предательства, которые я заслужил? Вертел пальцем у виска, глядя в растерянные глаза своего зеркального отражения. Это помогало, но, будем честны, не очень. В смысле, ненадолго. Примерно на полчаса.

В остальном же все было хорошо.

Очень хотел завести кошку, но, конечно, не заводил. Думал: на месте Котлетки должна оставаться дыра, это плохо, зато честно. Бросил, значит, бросил, и никаких тебе больше кошек, никогда, вопрос закрыт.

Вполне сознавал несправедливость такого решения: одна, а то и несколько уличных бродяжек могли бы обрести в его лице заботливого хозяина, владельца просторного дома и практически безграничных запасов вкусной еды. Поэтому, случайно узнав о существовании кошачьего приюта, нуждающегося в пожертвованиях и волонтерах, сразу отправился туда, весь день с энтузиазмом занимался уборкой, перегладил всех заинтересовавшихся запахом его штанов и ботинок котов, четырежды пил кофе с хозяйкой приюта и другими добровольцами, болтал с ними обо всем на свете, как со старинными приятелями, за спиной у которых множество общих приятных воспоминаний и ни одной душераздирающей драмы. В результате, домой вернулся не просто умиротворенным, но почти счастливым. Был неописуемо доволен – не столько собственным поступком, сколько снисходительностью судьбы, подарившей ему этот замечательный день, первый из множества.

Завел традицию ездить в кошачий приют по воскресеньям, но после того, как познакомился с Илзе, к воскресеньям добавились среды – это был ее обычный выходной. Старался выбраться туда любой ценой, хотя бы на пару часов, задвинув на другие дни все дела, кроме самых неотложных. Потом, когда к встречам в приюте прибавились настоящие свидания, и еще позже, когда они стали все чаще просыпаться в одной постели, среды все равно оставались «кошачьим днем», вернее «Илзиным кошачьим днем». Они оба были чрезвычайно романтичны и считали, что мыть рука об руку кошачьи туалеты – идеальное занятие для влюбленных. Примерно как танго с шампанским в лунную ночь на морском берегу, только пользы гораздо больше. И похмелья потом нет.

…Илзе была первой, кому он рассказал про Котлетку. Всю историю, от начала до конца. На самом деле, не собирался, как-то само получилось, просто Илзе хотела погулять в Аркадии [1], а он брякнул: «Ненавижу парки», – прозвучало неожиданно грубо, пришлось объяснять. Илзе выслушала его внимательно, не перебивая, потом переспросила: «Двенадцать лет, говоришь, тебе было? Даже не знаю, кого из вас жальче», – обняла и осталась ночевать, отменив назначенную на этот вечер поездку к родителям. Нормальное поведение, сам бы на ее месте так поступил, но почему-то был потрясен. И бесконечно благодарен, словно получил наконец долгожданное помилование из Небесной Канцелярии, подписанное самой кошачьей богиней Баст.

Наверное, поэтому даже не вздрогнул, когда пару месяцев спустя, в ноябре, мать, до сих пор сдававшая их старую квартиру в аренду, пожаловалась на внезапный отъезд очередных жильцов и попросила съездить туда, убедиться, что все в порядке, принять ключи, потому что сама она на этой неделе никак не выберется, а квартиранты не могут ждать. Сразу согласился, как будто это был его собственный план.

Илзе поехать с ним не смогла. Очень об этом жалел, но одновременно понимал, что так лучше. Думал: кто знает, какая черная туча накроет меня в городе детства. На такие свидания лучше отправляться без свидетелей, особенно без любимых свидетелей, рядом с которыми рассчитываешь провести всю оставшуюся жизнь.

…Но никакая туча его не накрыла. Вообще ничего особенного не почувствовал, когда вышел из здания аэропорта. И потом, когда такси привезло его в центр города, знакомый и одновременно волнующе чужой, как будто не жил здесь никогда, а только много раз видел во сне, сразу забывал, проснувшись, и вот только теперь вспомнил, зато сразу все. Забавное ощущение.

По дороге обещал себе вечером напиться, но как-то руки не дошли. Честно говоря, просто забыл об этом намерении, вспомнил только вернувшись в гостиницу, которую забронировал на две ночи, до отъезда маминых жильцов. Смеясь, говорил Илзе по скайпу: «Это решительная победа склероза над алкоголизмом», – и она тоже смеялась. Отлично провели вечер, почти как дома, только обняться не получилось, но когда это ненадолго, вполне можно пережить. Даже интересно побыть двумя говорящими головами, у которых друг для друга нет ничего кроме слов и улыбок. И еще слов.

На следующий день пришлось заняться делами. В смысле, отправиться домой. Ну, то есть как – «домой», просто в квартиру, где прошла большая часть его детства. Нелепо называть своим домом помещение, где не живешь уже двадцать с лишним лет, и обои с тех пор сто раз переклеивали, и кафель другой, ярко-лимонный, и мебель сменили полностью, и вообще все.

Честно проверил состояние плиты, сантехники и прочего имущества, покурил на балконе, выпил кофе с жильцами и наконец распрощался, пообещав вернуться завтра в полдень, чтобы забрать ключи. Выйдя во двор, сразу позвонил матери, доложил обстановку, чтобы не беспокоилась. Дела на этом были закончены. Пошел гулять.

Погода прогулке, будем честны, не слишком благоприятствовала, температура чуть выше нуля, а вместо вчерашнего солнца – тучи и мелкий, занудный дождь, такой слабый, что даже зонт открывать как-то глупо. Он и не стал.

Разумней всего было бы вернуться в гостиницу и заняться текущими делами, которые, как ни раскидывай их перед отъездом, найдутся всегда, достаточно подключиться к Интернету и проверить почту. Сто раз себе это сказал и столько же раз с собой согласился, но в гостиницу все равно не пошел. Вместо этого нарезал круги по своему бывшему району. Пересек школьный двор, выпил кофе в кафе, открывшемся на месте кулинарии, куда бегали после уроков за пирожными, посмотрел издалека на Лялькин дом, подойти поближе так и не решился. И, видимо, чтобы наказать себя за этот внезапный приступ малодушия, отправился в парк.