Михаил Строганов - Страна моего детства

Разговоры плавно перетекали от еды и ближайших забав к фантазиям о недалёком и далёком будущем, о планах невероятных приключений и побед, о том, как дети вырастут и какими станут взрослыми… Дворовые перекусы разрастались в философские пиры, где каждый перед лицом своих сотрапезников мог заявить вселенной и судьбе всё, что захочет, огласить то сокровенное, что только собирается произрасти из разнеженного в сердце зёрнышка души…

Это были по-настоящему царские обеды, и меня поражало не только изобилие, но и неимоверный объём блюда, которого хватало на всех. Как мне было понять, что мама прекрасно знала о необходимости разделить еду на пятерых, а то и восьмерых друзей, и поэтому сразу готовила на весь двор…

Ещё одним немаловажным приятным дополнением к затеянному родителями ремонту была возможность беспрепятственно шастать по соседям.

Мир чужого дома, с населявшими его незнакомыми запахами и звуками, с непривычной обстановкой и бросавшимися в глаза иными цветами и формами, манил своей неизведанностью и был сопоставим разве что с походом в кино.

В те времена соседи были больше, чем люди проживающие на одной площадке, этажом выше или ниже. Обитатели подъезда, а то и всего дома, были кем-то наподобие дальней родни. Все их не только знали, но и звали не иначе, как тётя Люба, тётя Шура, дядя Коля, дядя Витя. В ответ вся дворовая детвора была окружена общим вниманием и заботой.

Мы безошибочно знали, кто варит самое вкусное варенье, а кто бесподобно вялит собственноручно пойманную рыбёшку, кто ходит на охоту и может показать настоящее ружьё, а кто умеет резать по дереву и чеканить картины на тонких медных пластинах.

Нас журили и жалели, поучали и давали нам дельные жизненные советы, баловали только что испеченными пирожными и катали по двору на мотоцикле.

Соседи-старшеклассники были не только образцом для подражания и представления о взрослости, но и надежными защитниками от шпаны, ни за что не позволявшими обижать «своих».

Зимой всем двором строили ледяные крепости и горки, а летом ремонтировали песочницы и качели, готовили на Новый год угощения, а на дни рождения — незатейливые, но такие желанные подарки. Оттого и мы, едва «вылупившись» на этот свет, искренне уважали соседей, порой ими гордились и восхищались, вместе разделяя горести и радости, как и положено большой семье…

Двор моего детства позволял ощутить окружность вселенной и найти в ней самого себя, воочию убедиться в значимости своего существования. Час за часом, день за днем, год за годом проживая свою и чужие жизни, ты понимал, что пришёл в этот мир не случайно: в тебе эхом отзываются судьбы близких и дальних людей. Они — то незаменимое живое прошлое, из которого произрастает твоё настоящее…

Сколько бы лет с тех пор ни прошло, сколько бы песчинок ни уронило быстротечное время, всё, всё, что останется со мной навсегда и не исчезнет, не сотрётся из памяти до конца времён будет эхом голосов людей, населявших страну моего детства.

Когда-то мы считали, что, если не отводя взгляда смотреть в зеркало, можно одновременно увидеть не только прошлое и будущее, но и всё, что тебе интересно. Вот только долго засматриваться в зеркало нельзя, иначе в отражениях можно затеряться и утонуть. Так говорили взрослые, строго-настрого запрещавшие играть с зеркалами, неустанно прививая к ним уважение вкупе с суеверным страхом, что бесконечно разжигало наш интерес.

Когда мы хотели прикоснуться к волшебству, то непременно брали в руки зеркало. Для наших маленьких чудес годилось абсолютно любое: от помутневшего, напоминающего рыбий глаз овала в старинном мельхиоровом окладе, до неказистого осколка, по случаю подобранного и втайне от родителей припрятанного среди детских сокровищ. Обладатель самого большого и необычного зеркала был в своём дворе если не калифом на час, то пренепременно главным волшебником, приоткрывающим дверь в неведомые миры…

Несмышлёными малышами, мы жили в постоянном ожидании чуда, и наше мировосприятие, несмотря на триумфальное шествие науки, было вполне сказочным. Нам всё было в пору, всё годилось для разжигания воображения: детские книжки, мультики, утренники, подарки, экскурсии в музей… Мы ждали и верили, и ключевым было слово «верили». И наша детская вера являла чудеса даже там, где им не было места…

Мы любили ходить по бордюрам или по узеньким дощечкам, глядя не под ноги, а в бесконечную зеркальную гладь, в которой отражалось только небо. Под ногами пролетали бабочки и птицы, иногда, оставляя белесый хвост, с рёвом проскользал самолёт. Тогда казалось, что ты осторожно ступаешь по медленно проплывающим невесомым облакам и вот-вот доберёшься до солнца.

Вечерами, когда дома расцветали разноцветными витражами занавесок и штор, а на небе появлялись звёзды, мы пускались в головокружительное странствие к луне, представляя под ногами вместо дорожного бордюра пересекающий небосвод Млечный путь…

Потом, в тайне от родителей, слушали пластинки на рентгеновских снимках. Из динамиков радиол доносился изломанный голос Вертинского, плаксиво гнусавящий простые слова, которые отчего-то были одновременно завораживающими и непонятными.

Потом… потом мы взрослели… Рано или поздно кто-то первым оказывался в «Комнате смеха», состоящей из кривых зеркал, которые на потеху непритязательной публики охотно уродовали отражения…

Всякий раз сталкиваясь с новыми «кривыми зеркалами», каждый по-своему утрачивал собственный неискаженный образ, разочаровываясь своей наивной вере. Мы и не замечали, как чудо потихоньку от нас ускользало, а вместе с ним таяло детство. Так незаметно вырастали из детских книжек и своих грёз. Уходя, уходили от них навсегда, и возвращение в эту чудесную, некогда обжитую страну становилось невозможным…

Зеркала больше не манили, и отражения в них теперь не дружили и не играли с нами, не манили на просторы неба, не приглашали шагнуть в сказку. Теперь нашими непрошенными, но неотступными попутчиками становились собственные тени…

Но иногда тени, мелькнувшие в зеркале, вновь пробуждали способность видеть, что происходящее в Зазеркалье не обман зрения, а сама жизнь, только затерявшаяся между прошлым и будущим. И тогда, словно в детстве, мы силимся понять, что же на самом деле увидела Алиса по ту сторону зеркала в своём сне, который тает поутру, словно серебристый туман…