Светлана Чулкова - Стеклянный человек

Дальше — чуднее. К обеду, в ту самую палату, где еще вчера лежала исчезнувшая бабка, вошла красивая молодая дородная женщина. С лицом круглым как луна, с озорными глазами — серыми враскосинку. Женщина была в исподнем, простоволосая: густые словно сноп волосы, казалось, оттягивали голову своей тяжестью. Женщина легла на бабкину кровать — поверх одеяла — и заснула-задышала всей своей роскошною горою тела. Прибежали медсестры и доктор, разбудили красавицу и потребовали объяснений. Женщина проснулась и назвалась именем исчезнувшей бабки. Она утверждала, что встала ночью с кровати и кое-как доползла до храма и там простояла всю ночь на коленях, где и молилась.

…Говорят, призрак той чудесной бабки изредка возникает в недрах больницы «Тополиные Ангелы». И кому она привидится — в старом ли или молодом облике — тот будет счастлив и здоров. А почему современная больница так называется? Опять же — есть и дополнение к легенде. Ведь когда случилась с той бабкой — вроде ее Саней звали — когда случилась с ней эта предсмертная ситуация и когда очнулась она после операции одна в палате, то посмотрела в открытое окно: прямо к ней тянулась ветка старого тополя. То ли тому причина причудливая игра лунного света на листве, то ли посленаркозное воображение, но бабе Сане почудилось, будто сидят на ветвях два маленьких тополино-пуховых ангела с трепещущими крылышками-листочками за спиной и манят: «Иди! Иди к нам! Не бойся! Церковь недалеко!..» Вот отсюда и пошло название больницы — «Тополиные Ангелы»…

…На следующее утро Тому прооперировали и перевели в палату на первом этаже.

…Очнулась она от яркого солнечного света. Окно было открыто, и по палате летали белые катушки. "От них домовые заводятся, и девки беременеть перестають…" — испуганно вспомнила Тома. А потом поняла — что это всего лишь тополиный пух. Тома подслеповато заморгала ресницами и смешно сморщила нос, собираясь чихнуть. Тут она снова испугалась — ведь после операции больно что кашлять что чихать. Почесать переносицу она не могла, так как на обе руки ей поставили капельницы. Поэтому Тома просто замотала головой, и чихота отступила. Девушка повернула голову и посмотрела в распахнутое окно.

Раскидистый тополь протягивал свою ветку, и — то ли тому причина причудливая игра солнечного света на листве, то ли посленаркозное воображение, но Томе почудилось, будто сидят на ветвях два маленьких тополино-пуховых ангела с трепещущими крылышками-листочками за спиной…

Ваза эта стояла на горячем от зноя столе из серого пластика. Рядом аккуратно стопочкой были сложены деловые бумаги. И над ними возвышалась Ваза, тонкая и высокая, словно маленький настольный небоскреб.

«Господи, жара невыносимая» — тягуче проговорила первая роза и зевнула. (Это выглядело так — едва дрогнул один ее желтый лепесток) — «Хоть бы вазу с солнца что ли убрали, мы же как пить дать тут зачахнем».

«Ой, и не говори», согласилась вторая роза и устало потянулась, выпятив вперед два округлых томных лепестка, похожих на упругую девичью грудь, убранную в шелк. Вторая роза была характером попроще, да и жару переносила легче.

«Ой, аспирину бы сейчас, аспирину», простонала первая роза и беспокойно поболтала в воде онемевшим от неподвижности стеблем.

Третья роза молчала. Теплый розовый свет ласкал ее сомкнутые веки-лепестки: роза еще не распустилась. Она чувствовала, как по всему ее телу словно бегали иголки. Впрочем, чему удивляться: вот когда она распустится и раскроет лепестки, то увидит, что все ее тонкое тело-стебель покрыто острыми колючками.

«Фу», произнесла в этот момент первая роза и посмотрела на себя вниз. — «Какие у меня волосатые ноги. И какое здесь ужасное обслуживание. Ничего нет, чтобы женщине привести себя в порядок».

По секрету, чтобы не расстраивать первую розу, скажу вам, что стебель у нее был расщеплен надвое, поэтому ей казалось, что она обладает такой роскошью как ноги. Только ноги (то есть расщепленный стебель) — это приговор для цветка. Но какой дурак скажет умирающему, что его часы сочтены, тем более если это роза…

…В комнату вошел юноша с длинными черными волосами, убранными в хвост. Открытый лоб, насупленные черные брови, два карих глаза как два взбудораженных шмеля. Это от недосыпа.

Молодой человек расстегнул на груди черную байковую рубашку. Две розы не могли не заметить, что эта мужественная грудь просто создана, чтобы приложить к ней головку, и непроизвольно потянулись к юноше. Он же, ни о чем не подозревая, взял с полки книгу и забрался с ногами на мягкий желтый диван возле окна, подложил под голову маленькую пухлую думку и углубился в чтение. Через несколько минут юноша приподнялся, толкнул ладонью створку окна. В комнате посвежело. Две розы не спускали взгляда с юноши.

«Эти две розы похожи на глупых молоденьких продавщиц, которые потихоньку таращатся на молодых людей», вдруг непроизвольно подумал хозяин комнаты, подтянул к себе ногой плед и, повернувшись к розам, уставился на них. Друзья часто смеялись, что он фантазер, но вот — опять доказательство от противного: две желтых розы начали потихоньку краснеть.

«Тоже мне», рассмеялся юноша и подложил кулачок под щеку, — «нашли плейбоя». Две желтых розы стали ну просто темно-красными.

«А третья роза — так невинна», почему-то опять подумалось юноше. Улыбнувшись своим глупым фантазиям, он провалился в сон.

Потому что на самом деле он устал ну просто как собака…

…Когда он проснулся и включил свет, то оказалось, что первая роза уже увяла. Ее лепестки сморщились, стали дряблыми как кожа у старухи. Вторая роза обломилась и свисала теперь вниз словно голая марионетка, перекинутая через хрустальную ширму.

…А третья роза вздрогнула, по ее сомкнутым лепесткам пробежала легкая дрожь, а затем они открылись надвое, словно крылья у бабочки. Юноша сидел на диване, почесывая свою взлохмаченную голову: резинка во время сна слетела, и хвост рассыпался. Теперь юноша был похож на Врубелевского демона в домашнем интерьере.

…Раскрывшийся бутон тихонько отломился от черенка, и третья роза взметнулась в воздух.

Юноша перестал чесать голову. «Эй…» полушепотом позвал он.

Роза описала круг над столом, затем неуверенно пошевелила сначала правым крылом, потом левым…

«Эй…» с легким испугом проговорил юноша и поднялся теперь в полный рост. — «Слушай, ты чего тут крыльями хлопаешь? Ты меня напугала, понятно? Я между прочим не пью, не курю и не сижу на игле, чтобы мне такие штучки мерещились». А потом вдруг неожиданно прибавил:

«У меня бабушка умирает, понятно?» — тут юноша по детски всхлипнул, опустился на диван и дал волю слезам.