Наталья Арбузова - Можете звать меня Татьяной

На землю, на землю. Там светлый июнь. Вот и Татьянина дача на низком берегу Бисерова озера. Стараниями фей разросшийся дом заметно обветшал. Должно быть, феи за ним не смотрят. Отбились от рук. Любимая невестка Вера, жена Павла, хозяйничает: подрезает усы клубнике. «Вера, это я, Рысь!» Услыхала. Вскочила, бросила резак, расплылась в улыбке. И будто играет в жмурки – топчется по грядке, ловит пустой воздух.

Татьяна решила призвать фей к порядку. Что за дела – умница Вера гнет спину. А на что целый штат фей? Татьяна вышла лунной ночью на люпиновое поле. Острый месяц качается в небе, ночные бабочки расправили темные крылышки. «Титания! Оберон! отзовитесь!» Милостиво явились. Хранят молчанье. «Ваши величества! отчего вы оставили заботами моих близких, чуть только я убралась со свету? Они довольно беспомощны… это такой ген, его нужно лелеять. Андрей, Павел. Вера… Ирина еще ничего». Не отвечают. « Ваши величества! потусторонний мир вам не чужд. Я видела горние страны. Кланяюсь вашему ночному могуществу. Пришлите легкокрылых, пусть хлопочут всюду, где окажутся мои близкие». Сдержанно кивнули. Аудиенция окончена.

Ирину, жену Андрея. Татьяна застала, когда та вела машину – ехала на дачу. На заднем сиденье уже набилось десятка два фей – переговоры с их величествами увенчались успехом. Не будучи вполне уверена в своей бестелесности, Татьяна прижалась к стенке. боясь помять фей. Когда машина остановилась у светофора, Татьяна шепнула на ухо невестке: «Ирина, ты везешь на дачу Рысь». Ирина повертела головой, точно отгоняя комара, но ничего не отвечала. Приехали вместе с феями. Как те взялись за дело! Не на глазах, конечно. Однако к утру дом был уже покрашен, крыша перекрыта, погода исправлена. Ни ветерка, и отраженья сосен в воде вытянулись по стойке «смирно». Давно бы так. А эти четверо, Лиза-Соня-Алеша-Вася, или Лиза-Соня-Вася-Алеша, на дачу не едут. У них свои разборки. Не заглянуть ли Татьяне самой к ним на Ломоносовский?

Феи и на Ломоносовском появились. Набралось даже слишком много. В воскресный день сидели на открытом окне. Татьяне пришлось их потеснить. Колокольный звон донесся прямо с неба – церквей рядом не было. Пора, пора уходить. Бок о бок с колдовством ей не годится. Но Татьяна медлила. Две новости. Парней перевели в центральный офис метростроя. Белые воротнички – сидят за компьютерами. Деньги платят, но работа скучная. Зато безопасная. Татьяна нюхом чуяла: беда ходила рядом. Еще: объединились по-прежнему. Лиза-Алеша, Соня-Вася. Хорошо ли. плохо ли - по крайней мере, родителей пугать не будут. Татьяна прокричала, улетая: «Ребята! я вас проведала!» Все четверо повернулись к окну. Высунулись, сталкивая прозрачных фей. Но ничего не увидали, за исключением долговязого ясеня.

И понеслась душа в рай. В православный рай, если можно так выразиться. В тот, что соткан из надежд наших предков. Вот теперь и птицы райские поют на ветвях невиданных древес. К Татьяне приблизилась ее мать. Уж она-то всегда издевалась над официальной церковью. Ходила по комнате, напевая на мотив итальянской песни (Обухова ее пела): «Паки, паки, съели попа собаки - если б, если бы не дьячки, разорвали бы на клочки». Или еще. на мотив из «Веселой вдовы»: «У попа-то рукава-то, батюшки! Ширина-то, долина-то, матушки!» А вот и материн отец, знакомый Татьяне только по фотографиям. Тоже посмеивался над духовенством. Позвав на обед архиерея, предупреждал, видя такую необходимость: «Владыко, вы на закуску-то больно не налегайте, будет еще пять блюд». На что тот отвечал: «А ты меня не оговаривай - я и закушу, и пообедаю». Очень милосердно со стороны неведомо кого, что их. насмешников, сюда пустили. Да и сама Татьяна… ей тут тоже не место. Вон художник Нестеров. Татьяна его узнала, но поклониться не посмела. Этот верил. Годы воинствующего атеизма сменились временами истерического православия, и теперь столь любимое мною-Татьяной «Видение отроку Варфоломею» красуется на обложке школьного учебника.

Уж и не знаю почему – может, потому, что сама попросилась в смерть – Татьянина загробная жизнь складывалась несколько необычно. Она. не в обиду никому будь сказано, моталась промежду раем и землею. В следующее свое посещение земли Татьяна решила повидать внучатых невесток Марию-Анну. Август, месяц ливней звездных. Дамы, в которых превратились востроносенькие девочки, живут в коттедже, некогда подаренном их мужьям крупно крошившим олигархом Пятаковым. Не совсем на Рублевке, но рядом. Дамам еще нет сорока. Очень ухоженные и, прямо скажем, красивые. Остались похожи, как в молодости. Стали известными визажистками. Работают немного – в элитном кругу. Татьяна застала их за хорошим занятием: наводили макияж друг другу, куда-то, видно, собираясь. Окликнула: «Мария-Анна! Анна-Мария! услышьте меня, я издалека!» Не услыхали. Татьяна взмахнула белым рукавом, и вся косметика с лиц обеих женщин исчезла. Перед Татьяной предстали те же востроглазые девушки, что некогда повадились к ней на дачу. Только немного располнели. Как Мария-Анна удивилась! Стали краситься опять, но ничего не получалось. «И не получится, мои милые, пока вы меня не услышите». Раньше Татьяна не знала за собой такой вредности.

Угроза, как ни странно, подействовала. Услыхали. Голос был точно Татьянин. Технология бессмертия ушла далеко вперед: Татьяна видела и рукава свои, и руки. Ног еще не видала. Дамочки испугались – совсем немножко. Сказали: «Полтергейст. Бабушка Рысь. она! Бабушка, ты не можешь сегодня пойти с нами к Любовь Иванне на журфикс? Мы тебя вызовем, ты будешь отвечать на вопросы. Это произведет впечатленье!» Татьяна подула на головы Марии-Анны, растрепала прически и улетела.

Татьяну вытолкнуло в странную область рая. Коммунистический, не то социалистический рай, придуманный в «Мистерии буфф» Маяковским. Обитатели рая, очень похожие на шахтеров в крымском санатории, говорили как по писаному: «Это хорошо. что сегодня дерево мандаринится, а то вчера были груши – невкусно и не полезно». Просила я вас: не выдумывайте, остерегитесь. Зафиксируется в ноосфере и, глядишь, реализуется. Народу в раю было много – толпились на желтых дорожках у синей водицы. Одеты в сетчатые майки, стрижены под одну гребенку. Реки, что на русской равнине долго думали, куда им течь, здесь текут через шлюзы куда прикажут. Задумчивая платоновская девушка в светлом платье читает книгу, изредка отрываясь от нее, чтобы сделать наставления детям. Те, должно быть, успели умереть пионерской смертью от скарлатины еще до изобретения вакцины. Сколько же еще отсеков у рая? Татьяна заторопилась на землю.

Оказалось, на земле уж настал неласковый ноябрь. Но Татьяна родилась в ноябре и ничего не боялась. Подумаешь, у синей водицы в сетчатой маечке. За окнами квартиры на Вернадского облетели березки-рябинки, ровесницы дома. Сырое воскресное утро. Андрей с Ириной дома. Прозрачные феи дремлют на листьях комнатных растений с неизвестными Татьяне названьями. Татьяна прочно уселась в пустое кресло. Теперь она видела себя полностью – технический прогресс в проблеме бессмертия. Попробуем, авось получится. «Андрей, Ирина, я Рысь - услышьте меня». И она дотронулась рукою до Андреева колена. Андрей вздрогнул. «Ирина, что это было? кто здесь?» Татьяна взяла его руку, стала водить ею по столу, выписывая: «Рысь». Андрей встал, пошатываясь. «Ирина, со мной неладно. Позвони нашему психологу. Такое чувство, что кто-то водит моей рукою…» Осечка. Татьяна не стала дожидаться психолога и отлетела.