Дэмиан Лэниган - Стретч - 29 баллов

— Ничего. Спасибо. Никаких проблем.

— Можешь пожить до конца января. Мы дадим тебе время найти что-нибудь подходящее.

До конца января. Пять недель блужданий по трущобам Стоуэлла и Кеннингтона. Весело, весело встретим Новый год. Я принял решение.

— Ну его на фиг, Генри. Верни мой залог, и я съеду через две недели.

— Боже, не принимай так близко к сердцу, мы тебя не гоним.

— Нет, все в порядке. Ты не понял, я просто не хочу сидеть в бездействии.

Генри заправил прядь волос за ухо и совсем сник.

— Мы по-прежнему останемся друзьями.

— Конечно, Генри, конечно.

Лотти бочком вышла из спальни. Она лукаво поджала губы.

— Доброе утро, Фрэнк. Еще чаю?

— Да, спасибочки, Лотти.

Лотти мигом скрылась на кухне. Не ее ли мозг породил план операции? Не похоже. Генри был из породы старомодных прямолинейных сукиных сынов с севера. Он — не подкаблучник. Генри щелкнул по пачке «Силк Кэт», предлагая сигарету — зловонную, сухую и безвкусную.

— Я натворил что-то особенное?

— Не-ет, ну что ты. Просто мы с Лотти никогда по-настоящему не жили одни. Я заработал на последней игре кучу денег, нам уже не нужна твоя квартплата. Обстоятельства поменялись, и мы решили, что пора сделать шаг вперед.

— Много получил?

— Восемнадцать тысяч.

— Ни фига себе.

Мы молча курили,· пока Лотти не принесла чай. В этот утренний час в своих легинсах и старой футболке она выглядела не очень аппетитно. На ее толстеньких лодыжках топорщилась двухнедельная щетина. Меня вдруг охватило странное желание дожить с Мэри до такого состояния, чтобы она могла беспечно отращивать волосы на ногах. Мы продолжали соблюдать внешние приличия до самого конца. В самом конце особенно.

— Нет, честно. Если вы мне вернете капусту, меня здесь не будет уже через две недели. Кстати, сколько там, не помните?

— Четыреста пятьдесят фунтов. Квартплата за две недели. С вычетом шестидесяти фунтов, которые ты мне должен. Округлим до четырехсот, я знаю, что ты сейчас на мели.

Я произвел небольшой расчет: четыреста от Генри, плата за две недели в «О’Хара» — примерно четыреста двадцать после налогов, плюс сорок фунтов премии, которую мы обычно получали на праздники. Всего девятьсот тугриков. Я немедленно решил уехать прочь из города. Я понятия не имел, куда поеду, но болтаться здесь еще год без Мэри, Тома и Генри, оттягивая полный крах, просто нет сил. Барту меня в жизни не найти, так как я и сам не знал, куда меня занесет. Оставалась Сэди. Запишем ее в раздел полезного опыта, и дело с концом.

По дороге в ресторан меня переполняла сентиментальная эйфория. Бурый «кавалер» вдруг превратился в маленький символ свободы.

— Еще две недели, приятель, и только нас и видели. Посыпятся искры алого пламени! [55] Еще одна цитата из сонета Хопкинса «Пустельга».

Я как ненормальный орал вслед за Синатрой «Не выразить в словах», на всех парах несясь в Баттерси, и чуть не убился на хрен, когда машину занесло на обледеневшем перекрестке в Лавендер-Хилле. Меня как на санках понесло на автобусную остановку, где жались штук двадцать старушек, я отчаянно выкручивал руль то туда, то сюда. Когда меня швырнуло навстречу утробе автобуса, Синатра запел «Нежную ловушку». «Кавалер» остановился в пяти сантиметрах от плоской морды автобуса, и я минуты две хохотал с подвывом. Одна из старушек в ужасе обняла другую старушку. Они, видимо, подумали, что я сумасшедший, и, чтобы подыграть им, я опустил стекло и прорычал как Джек Николсон в «Сиянии»: «Ве-е-енди-и-и. Ве-е-енди-и-и. Перестань размахивать бейсбольной битой, Ве-е-енди-и-и». Чертово стекло опять застряло, зато вид у меня был, наверное, еще более безумный — лицо, втиснутое в приоткрытое окно машины, совсем как у спятившего Джека. Я взял себя в руки и доехал до «О’Хара», чувствуя себя парусом, спущенным с мачты и бьющимся на ветру. Пусть ветер дует в лицо, мы с «кавалером» не спасуем.

Ни шатко ни валко прошла рождественская неделя с ее красными Санта-Клаусными шапками и вываленными наружу членами. Я немного успокоился. Из «Эмпориума» не звонили, да и я, вопреки совету Тома, не послал после интервью благодарственное письмо, но теперь уже не было разницы. Шипение раздраженной мегеры вытеснил спокойный, уверенный внутренний голос: «Ты уже далек от всего этого, Фрэнки. Не морочь себе голову».

Явился Брайан и произнес обычную зубодробительную речь о том, как надо вести бизнес. Он признал, что дела у нас идут хорошо, но у «О’Хара» в целом есть проблемы из-за двух новых филиалов, поэтому всем следовало «подналечь». Разумеется, все пропустили его советы мимо ушей.

В канун Рождества я работал в одну смену с Сэди и Эприл, вечер выдался спокойный. Когда мы курили у баков, Эприл с намеком спросила, чем я собираюсь заниматься на следующий день. Я постарался придумать что-нибудь такое, чего бы не учудил и в миллион лет.

— Собираюсь пройти весь цикл «Кольца» [56] Фрэнк имеет в виду оперный цикл «Кольцо Нибелунгов». Отмечается как Новый год в некоторых частях Индии. за один день.

Я думал, что она будет думать над ответом целые сутки, но ошибся. Эприл была глуха до тонкостей.

— В рождественский день, на велосипеде? Да ты себе яйца отморозишь.

— Да-а. Зато на дорогах спокойно.

— Ну.

— А ты как?

— A-а, наклюкаюсь с приятелями, чего еще?

— Как завещал младенец Иисус.

— Ну.

С Сэди проблем оказалось больше. Мне жутко было представить ее на Рождество одну-одинешеньку в ободранной комнате, с дурацкой музыкой за стеной. Или с этим типом Гаэтано, вдувающим ей без передыху.

Во время уборки я спросил, уедет ли она на праздники из Лондона. Сэди ответила тоном беспечной обреченности:

— Нет. Здесь останусь одна-одинешенька.

— С Люси не собираешься встречаться?

— Не-е. Она уматывает в Шотландию.

Неожиданно для самого себя я закинул крючок:

— Послушай, а почему бы нам не встретить Рождество вместе? У меня квартира свободна, а еды здесь можно набрать.

Она посмотрела на меня с прищуром:

— Ты это серьезно?

— Да, было бы здорово. Телевизор там посмотрим или еще что, никаких напрягов, если что, обещаю доставить домой на машине.

Она протирала бокал полотенцем и смотрела куда-то вдаль. Ну давай же, Сэди. Сама понимаешь, предложение правильное. Бокал вертелся в ее руках как живой. Она еще раз смерила меня взглядом:

— Без напрягов, говоришь?

— Клянусь.

— И без обид?

— Буду стараться изо всех сил.

Еще несколько поворотов бокала, продлевающих агонию. Бокал был уже суше монашкиной промежности.

— Ну хорошо. Так и сделаем.

— Можно поехать прямо сейчас, сэкономишь…

— Я буду у тебя завтра в полтретьего, Фрэнк Во сколько там королева выступает?