Тим Лотт - Блю из Уайт-сити

Я почувствовал, что захлебываюсь в потоке, хлынувшем из шлюза, который она открыла. Чтобы прийти в себя, я извинился и сбежал в туалет. Что это со мной? Господи Иисусе! Какая-то часть меня допускала ее правоту, а может, хотела в нее верить. Как было бы замечательно жить по строго установленным правилам. У меня всегда была потребность придерживаться определенных правил, отчасти поэтому я лгал — чтобы другим казалось, что я следую правилам. На самом деле это практически невозможно. А как было бы славно подписаться на набор индивидуальных принципов. Но это нереально. Человек врет раз десять в день. С таким же успехом можно пытаться отменить силу тяжести. Свидетельство о заключении брака на такие вещи не влияет.

Вернувшись из туалета, я обнаружил, что Вероника сидит за индийским столом Дэвида Вайнрайта — практически в каждом доме на нашей улице такой имеется — и вертит в руках маленькую пластмассовую коробочку. Когда я подошел ближе, то понял, что это коробочка с разноцветными кнопками.

— У меня идея, — сказала она.

— У меня тоже, — я обвил ее руками, прижав ладони к груди.

Во Вронки есть что-то, от чего я буквально схожу с ума. Это, наверное, особый шик, которым она обладает. Ее интонации. Я покрываюсь испариной, когда слышу их.

Она твердой рукой отвела мои ладони, потом метнула на меня взгляд. Думаю, с этим взглядом мне еще не раз придется столкнуться. Раньше я думал, что его, так же как резкость и деловитость, она использует только на работе. Но теперь понимаю: за ним стоит послание. Ты считаешь, что это игра, но это не игра. Это жизнь. Женщинам это знание присуще от природы, а тебе придется его усвоить. Во взгляде это не выражено напрямую. Он не такой жесткий. Но достаточно неприятный. Я решил немного разрядиться. Вытянул шею, вытаращил глаза. Сделал вид, что я весь внимание.

— Так кого ты хочешь пригласить на свадьбу?

— Я еще не думал об этом.

Вероника опять помрачнела. Ответ неверный. Прежде чем ответить, надо задать себе два вопроса: «Сказать правду?» или «Ответить правильно?» Ведь это совсем не одно и то же.

— Фрэнки, у нас осталось ровно два месяца и три дня до свадьбы. Я договорилась со священником. Договорилась с рестораном. Я отдала напечатать приглашения. Составила список покупок. А ты что сделал?

Я уже собрался отвечать, но понял, что вопрос риторический. Мне не предлагали огласить мои достижения в подготовке свадьбы (а мне было, что сказать). Мне предлагали изобразить раскаяние.

Правильный ответ / правда.

— Понимаешь… Видишь ли, мне не нравится это, Фрэнки. Мне не нравится, что приходится ворчать и придираться. Обычно я так себя не веду, тебе же это известно. Просто так получается… не знаю почему. Нам пора начать заниматься этим вместе.

При виде моего раскаяния Вероника смягчается, дает понять, что я не просто коллега-недотепа, а мужчина, которого она любит. Ее жених. Она прижимается ко мне. Мне так приятно. Я спокоен. Я смотрю на ее лицо: она улыбается. Я заметил, что в правом уголке рта у нее появился белый прыщик, довольно большой. Поэтому я слегка подался назад, когда она потянулась ко мне, чтобы поцеловать. Я очень брезглив. Но, похоже, она ничего не заметила. Я ограничился чмоком в щеку. Мы уже реже целуемся как раньше, с языком. Это одна из переходных стадий, о которых так много говорят, один из предсвадебных периодов. На сегодняшний день я выделил всего пять периодов. До предложения. После предложения / до свадьбы. Свадьба. Дети. Смерть. В общем, соприкосновения с прыщом я избежал.

— Прости, Фрэнки. Я не хотела ругаться. Но просто на заполнение приглашений уйдет месяц, еще неделя на рассылку. Сколько у нас остается — всего пять недель. Нет, четыре. Ведь надо всех позвать заранее. А мы уже выбились из графика, по крайней мере, это принято делать раньше.

— Прости. Я понимаю, нам пора этим заняться. Я мог бы сделать больше. Так какая у тебя была идея?

Я покосился на коробку с разноцветными кнопками, лежавшую на столе.

Вероника рассматривала фотографии. Кончик языка высунулся, придавая ей слегка заторможенный вид. Разные глаза, один заметно больше другого, изучали снимки, что-то выискивали.

— Может, это покажется тебе глупым. А может, наоборот, понравится. Мы могли бы сесть вместе и решить, кого хотим пригласить.

Решить, кого мы хотим пригласить. Но это мои друзья, мои, мои. Или я должен подчиниться коллективной воле? Это тоже часть семейной жизни? Или, так же как поцелуи в щеку, часть досвадебного периода?

Вероника очень взволнована и возбуждена. Она вытанцовывает около доски с фотографиями, гремя коробкой с кнопками.

— Послушай, я придумала. Мы сначала рассортируем их кнопками по цветам.

— Что?

— Цветными кнопками. Мы присвоим каждой категории друзей определенный цвет.

Я подумал, что она шутит, но решил подыграть.

— И сколько же категорий друзей существует? — спросил я небрежно.

Вероника, похоже, не заметила моей иронии.

— Множество. Начнем с друзей, которые тебе не нравятся. Таких очень много. Потом идут те, которые нравятся, но увидеться с ними ты не стремишься. Затем те, что тебе действительно симпатичны, но ты не переносишь их половин. Есть те, кто всегда рядом, и потому от них не отделаться. Есть те, с кем ты дружишь не потому, что они тебе нравятся, а потому, что они хорошо смотрятся или известные люди, и быть их другом — это круто. Так сказать, трофейные друзья. Они, как правило, ЧОЭТы, хотя среди трофейных друзей встречаются и не ЧОЭТы. Но обычно эти качества совмещаются в одном человеке.

— Что такое ЧОЭТ?

— Чрезвычайно Обаятельный Эгоистичный Тип. У меня таких двое, и еще один кандидат на это звание. Они держат тебя на поводке. А когда чувствуют, что поводок сильно натянут и может порваться, пускают в ход все свое очарование, чтобы снова притянуть тебя поближе. Дадут тебе понять, как ты важен для них. Это будет продолжаться минут десять. Потом уйдут, ослабив поводок, потому что есть другие поводки, которые тоже нужно иногда подтягивать. Они предпочитают количество качеству. Они любят сложности, препятствия. Они должны… водить людей за нос, только так они ощущают свою значимость. У тебя есть такие друзья?

— Да нет, — соврал я, думая при этом о Тони.

— А еще есть друзья по спорту. Есть удобные друзья — обычно это коллеги по работе. Есть друзья из сострадания, с которыми ты общаешься, потому что тебе их жалко. Есть знакомые, которые проходят испытательный срок перед тем, как стать друзьями. Есть…

— Ну, хватит. Тебе не кажется, что это омерзительная, аномальная классификация?

— Не говори глупостей. Мы всего лишь составляем список. Ведь мальчикам нравится все классифицировать?