Тим Лотт - Блю из Уайт-сити

— Ты не хочешь со мной поужинать? — спросила она запросто.

— Где? — Ее вопрос застал меня врасплох.

— Где? Не знаю. Может, в том твоем новом суши-баре?

Я в очередной раз покачал головой.

— То есть и суши-бара нет?

Она опять засмеялась и снова заразила смехом меня. Я все никак не мог успокоиться, но до работы ее довез. В ту пятницу мы впервые ужинали вместе.

Все это произошло шесть месяцев и две недели назад. Тогда я, разумеется, и не подозревал о том, что случится в дальнейшем. Мне нередко удавалось затаскивать в постель женщин, которым я показывал дома — отчасти благодаря тому, что на меня проецировалась роскошь обстановки, отчасти потому, что я вел себя так решительно, будто все эти дома и квартиры принадлежали мне лично. Но с Вероникой было как-то по-другому. Дело не столько в ней самой, сколько в том, как кстати она возникла. Всему свое время, человек входит в твою жизнь, лишь возникнув в ней вовремя. Вот она и оказалась именно такой, как надо, женщиной, встреченной именно в такой, как надо, момент. К тому времени я уже начал смутно подозревать, не признаваясь себе в этом, что понемногу устаю от Колина, Ноджа и Тони, от хождений на футбольные матчи, от дегустаций кухонь разных народов, от пинания мячика на лужайках парков, от поглощения пива и экстази, от пьяных забав, а еще от того, что снова, раз за разом делаю вид, будто все это и есть самое прекрасное на свете времяпрепровождение, такое замечательное, что лучше и не придумаешь. Я начал понемногу уставать от себя самого.

Нет-нет, иногда мне бывало очень здорово с этой троицей, даже и в последнее время. Но чем дальше, тем больше наши отношения напоминали историю, которая все никак не отойдет в прошлое. Застряла комом в настоящем и ни туда, ни сюда. Не исключено, это все оттого, что наши с Колином, Ноджем и Тони встречи были целиком посвящены рассказыванию историй. Мы не трепались ни о чем, не пикировались, не подкалывали друг друга, в наших разговорах не было ни ярких импровизаций, ни иронии, ни намеков, ни намеков на уже прозвучавшие намеки, словом, ничего такого, что бывает, когда между людьми есть живая связь, ничего такого, что заставило бы тебя сгибаться пополам от смеха и беззаконно, безоглядно, по-детски восхищенно радоваться тому, что у тебя есть приятели. Нет, ничего подобного: как я уже сказал, — только истории, прошлое, недавнее и отдаленное. Чем занимался? Где был? Что видел? Как тебе показалась N? Ты ходил на стадион — как тебе игра? Помнишь, когда это случилось? С меня было достаточно. Более чем достаточно.

В конце концов, мне исполнилось тридцать, и жизнь моя поблекла, начала отдавать тлением и тухлятинкой. Встречу с Вероникой я принял за идеальный шанс… подновить, так сказать, свой мир, сделать его если не лучше, то хотя бы не таким, какой он есть. Чтобы жить в нем впредь с другими, уже новыми муками, недовольствами, скукой и заливистым притворным смехом.

Забавным образом, я понял, что мне делать — то есть как разрешить создавшуюся ситуацию — опять же, показывая потенциальным покупателям очередной дом. На сей раз он располагался на границе Шепердс-Буш и Хаммерсмита. К тому времени прошло около месяца с нашего с Вероникой ужина, и мы уже недели три, как «встречались», в смысле трахались. Возможно, тут не было никакой причинно-следственной связи — в чем Вронки уверена на все сто, — просто эти два события совпали по времени. Мне все же как-то не очень в это верится. С другой стороны, разные бывают совпадения.

Тот дом был крайним в ряду на улочке неподалеку от Брук-Грин [8] Брук-Грин — зеленый район Хаммерсмита. . Домик вполне симпатичный, и цену за него просили не более непристойную, чем за все остальные дома по соседству. Встреча с потенциальными покупателями была назначена в офисе. Они оказались парочкой старичков — обоим лет за шестьдесят как минимум. Своими морщинистыми физиономиями они походили на двух шарпеев. Смотреть дом старички поехали, следуя за моим «бимером» на каком-то смехотворном рыдване — я в нем предположительно опознал «моррис-майнор». В зеркало заднего вида я наблюдал, как старичок, закинув голову, хохотал чуть не до слез, а его спутница всю дорогу лучезарно улыбалась. Одно это уже было интересно — ведь, насколько я знаю, старики обычно либо ноют и собачатся друг с другом, либо тупо молчат.

Когда подъехали к месту, «моррис» аккуратно затормозил позади моего «бимера». Старичок вышел, обошел капот, открыл дверцу старушке и в церемонной позе дождался, пока она вылезет из машины. Я был тронут. В наше время такое редко увидишь. Старички все-таки бывают необыкновенно милы.

Мы вошли в дом, и я завел свою вечную песню: комнаты светлые, тра-ля-ля, рядом много магазинов, тра-ля-ля, вообще, тут просторно, тра-ля-ля, даже и косметического ремонта не понадобится, тра-ля-ля и все такое. Они, похоже, совсем меня не слушали — тихонько ходили за мной рука об руку, переговаривались вполголоса, время от времени сдержанно хихикая. Лица у обоих были вполне обыкновенные, но при этом старички явно очень подходили друг другу и, в отличие от прочих старых развалин, не распространяли вокруг себя атмосферу немого укора. И что еще мне показалось необычным, так это постоянные прикосновения — они то и дело легонько дотрагивались до одежды, встречались пальцами рук. Школьники часто себя так ведут, но чтобы старики — я никогда не замечал.

Я заглянул в блокнот: Харри Батсон и Мод Луиза Колдстрим, ищут что-нибудь тысяч за триста. Но тогда почему они ездят на «моррисе»? Может, эти двое тоже из пузырей и чайников? Они хотя бы женаты? Нет, не женаты, и тут я был уверен наверняка, однако это не помешало мне счесть их серьезными клиентами. Несмотря на поношенную одежду, они держались со сдержанным достоинством. К тому же на старушке Мод были драгоценности, на вид не шикарные, но, безусловно, стоившие хороших денег. Не могу объяснить, почему я так решил — просто, работая агентом по недвижимости, приобретаешь нюх на подобные вещи.

В какой-то момент мне приспичило по-большому, и я, оставив старичков одних, поднялся на второй этаж в сортир — я до сих пор частенько употребляю это слово вместо приличествующего риэлтору слова «санузел». Из-за съеденного накануне вечером дхансака [9] Дхансак — острое индийское блюдо из чечевицы, обычно с курятиной и креветками. я провел там достаточно много времени, а когда вышел, увидел нечто совершенно невообразимое. Я даже решил, что мне это мерещится, и на всякий случай протер глаза.

Старички уединились в спальне — она хороших пропорций, 18 на 14 футов, с новым ковровым покрытием на полу и удобными встроенными шкафами, — и, вы только представьте себе, целовались, разлегшись на двуспальной кровати! Мало того — целовались взасос! Понимаю, в пересказе ситуация получается омерзительная, но меня, странным образом, это зрелище искренне тронуло. Эти уродливые старые развалины вели себя как… как нормальные здоровые люди.