Рене-Виктор Пий - Обличитель

— А я вошел через кладбище.

— Через кладбище? — повторил Аберо.

— Да, мне пришло в голову, что в подземелья предприятия можно проникнуть через новый монументальный склеп из черного и зеленого мрамора.

— Как вам пришла в голову эта идея, мсье? — спросил Ле Рантек с почтительным удивлением.

«Иерархия вновь вступает в свои права, — подумал: я, — что вполне естественно. Хорошо, что это происходит при посредничестве такого прекрасного технократа и псевдоэкономиста, как Ле Рантек».

— Видите ли, — ответил Сен-Раме так просто, словно он находился у себя в кабинете на обычном совещании, — должен сказать, что в этих свитках, которые трижды раздавались нашему персоналу, мне запомнилась одна деталь: черно-зеленая лента. Когда на днях я прогуливался по аллее кладбища, я вдруг остановился перед монументальным склепом, и тут в мозгу у меня как будто что-то щелкнуло — я сопоставил цвет мрамора с цветом ленты и отметил, как близко эта могила находится от нашего предприятия; и тут мне пришла в голову мысль, что какой-нибудь недоброжелатель «Россериз и Митчелл-Франс» мог воспользоваться этим склепом, чтобы проникнуть в подземелье, хотя и не знал, лежит ли в этом склепе покойник или нет, и никогда не изучал топографии подземелий. Это были пока только догадки. Но я произвел кое-какую проверку: во-первых, выяснил в Парижском муниципалитете, что ни один усопший не сошел еще в эту могилу; во-вторых, через одного знакомого из министерства внутренних дел я достал карту подземелий, над которыми высится наше здание из стекла и стали, и заключил, что проникнуть через склеп в подземелье проще простого, надо только пробить дыру в его цементном полу. Я предполагал — и не скрою, получил на этот счет разными путями кое-какую информацию, — что все, кто жаждет защитить наше предприятие и разоблачить его коварного врага, попытаются этой ночью изучить подземные ходы и галереи. Это побудило меня попробовать проникнуть в подземелье через склеп, и я был уверен, что встречу здесь большинство из вас. Так как же, нашли вы что-нибудь интересное?

— Значит, нам пришла в голову та же идея, что и вам! — воскликнул Иритьери. — Нас тоже или, вернее, Тьери поразило совпадение цветов склепа и лент.

— Меня не удивляет проницательность Аберо, — многозначительно произнес Сен-Раме.

— Мы еще не нашли ничего существенного, — сказал Аберо в ответ на вопрос генерального директора, — но я надеюсь, что мы близки к успеху.

Пока шел этот разговор, я подумал о том, что Сен-Раме снова употребляет странные выражения вроде «я выяснил, что ни один усопший не сошел еще в эту могилу» или «над которым высится наше здание из стекла и стали»; это напомнило мне о странной напыщенности его языка, что я замечал и раньше. Думал я также и о многозначительном тоне Аберо, когда он сказал: «Надеюсь, что мы близки к успеху». Неподалеку я разглядел Мастерфайса и Востера, которые слушали, что говорил им Рустэв. Должно быть, он переводил им слова Сен-Раме и Аберо. Меня начало знобить, и, хотя я был тепло одет, я чувствовал, как меня пронизывает сырость. Поэтому я с понятным облегчением услышал, как Аберо сказал по-английски:

— Господин президент, если вы ничего не имеете против, я думаю, что теперь нам пора подняться наверх; мы протянули веревку, и это облегчит подъем по скользкому туннелю. Если позволите, я пойду позади вас — на случай, если вам понадобится помощь.

— А я впереди вас, если разрешите! — подхватил Ле Рантек. — Я хорошо знаю дорогу — ведь это я натянул веревку.

Итак, экспедиция закончилась. Руководящие сотрудники опять обрели свои рефлексы, законы предприятия действовали вновь.

— Очень хорошо, господа, я принимаю ваши предложения, — сказал Мастерфайс. — Несмотря на мой возраст и довольно бурно проведенную жизнь — не правда ли, Берни? Ха-ха-ха! — я надеюсь что все же справлюсь с этой задачей. Скажи-ка им, Берни, нужно ли было меня подталкивать или вытаскивать лет пять назад в индейском квартале Асунсьона! Ха-ха-ха! Помнишь, Берни?

Ронсон не откликался. Обычно весьма немногословный, он мгновенно отзывался на обращения Мастерфайса.

— Эй, Берни? Где ты? Черт возьми, куда ты девался? Ты только что был здесь!

И тут мы услышали глухой, замогильный, слегка охрипший голос, доносившийся из глубины круглого зала с гладкими блестящими стенами:

— Да, Адамс, я здесь и помню Асунсьон, но представь себе, я нашел тут очень странную вещь.

Лучики света от фонарей потянулись по направлению к представителю Де-Мойна в Париже. Ронсон стоял, широко расставив ноги, крепко упершись в вязкую почву, похожий на сержанта морской пехоты: фантастический силуэт, выступающий из темноты в тусклом свете фонарей.

— Что ты нашел, Берни? — спросил Мастерфайс, слегка заикаясь.

— Вот что, — сухо ответил Ронсон и развернул длинный, слегка испачканный грязью лист перед окаменевшими зрителями, смахивавшими на толпу призраков. Эта сцена и все, что за ней последовало, произвели на меня одно из самых сильных впечатлений от нашего похода. Не успели мы сделать и шагу, ни даже шевельнуться, как раздался чей-то охрипший голос:

— Восковка!

Это был Аберо. Да, Аберо, которому даже на таком расстоянии и при слабом освещении удалось рассмотреть найденный лист. Я лично думаю, он скорее догадался, чем разглядел его, — так твердо он был убежден, что разгадка скрывается здесь, на глубине тридцать метров под зданием из стекла и стали. Аберо знал, что он ищет, и потому, вполне естественно, нашел то, что ожидал. Перед нами действительно была восковка, то есть бумага, позволяющая многократно воспроизводить написанный на ней текст. Мастерфайс подошел к Ронсону, и мы столпились вокруг них.

— Это написано по-французски, — сказал вице-президент, — кто нам переведет?

Я стоял тут же, позади него. Взяв восковку у него из рук, я осветил ее фонариком и прочитал то, что стало бы четвертым обличением, если бы мы случайно не нашли оригинала. Вот что я увидел и что прочел вслух по-английски той ночью, в большом круглом зале с гладкими и блестящими стенами.

Они знают, что единственно стоящая деятельность — это зарабатывать деньги. Они знают, что это главное, а все остальное, как они говорят, — литература. Они знают, что власть мирская важнее власти духовной. Они любят писателей, художников и музыкантов, которые уже умерли, а не тех, кто живет и работает в одно время с ними. Они боятся бога лишь в младенчестве или перед самой смертью. Они знают, что отношения между отдельными людьми и между народами основываются только на силе и богатстве. Они знают, что в этом низменном мире хороший банкир полезнее, чем хороший духовник или любящая женщина. Они знают, что человек и земля были созданы, чтобы властвовать над миром, и что под солнцем нет ничего ценнее богатой залежи медной руды, крупного месторождения нефти или громадного стада длинношерстного рогатого скота. Они знают, что люди не рождаются равными, что все это лишь досужие вымыслы, а если народы записывают их в конституции, то просто-напросто потому, что это немного успокаивает умы и облегчает социальные отношения. Они знают, что то же самое можно сказать и о тех, кто говорит, будто верит в бога. Они знают, что все продается и все покупается. Итак, они покупают значительное количество политических деятелей и церковнослужителей, которых они затем перепродают с солидной прибылью. Они знают, что у каждого — лишь одна жизнь, и только это имеет значение, и все преступления человека в конце концов либо забываются, теряясь во тьме времен, либо прощаются Историей. Кто может в наши дни осуждать богатого плантатора с Миссури за то, что он всю жизнь насиловал негритянок и закапывал в землю живьем их мужей-рабов? Где теперь этот плантатор — в аду? А где же ад? Факт остается фактом: он прожил до глубокой старости, богатый и могущественный, имел много детей и внуков и ни на одного из них не обрушилась божья кара, они преумножили земли своего предка и в свою очередь народили потомков. Кто в наши дни поносит судью Сьюэлла, который жестоко и бессмысленно осудил «салемских колдуний» [16] Имеется в виду известный судебный процесс конца XVII века в г. Салеме (штат Массачусетс). Судья Сьюэлл был председателем суда, разбиравшего сотни дел, возбужденных против людей, обвиняемых в колдовстве. ? Те, кто управляет фирмой «Россериз и Митчелл», всё это знают, они хорошо усвоили этот урок. Они знают также, что они — граждане самого мощного государства, какое видел мир. Они знают, что их военачальники командуют многочисленными армиями, способными образумить любую страну мира, в том числе и любую восточную диктатуру. Они знают, что так называемый патриотизм или достоинство народа ровно ничего не значат. Они знают, что все народы безвольны, думают только о своей выгоде, восхищаются богатством и щедростью Соединенных Штатов Америки, мудростью, честностью и прозорливостью их руководителей и особенно их гениальными деятелями — теми, кто, ничего не имея за душой, создали себе империи, целые империи, теми, кто начал с продажи резиновых сандалий, а кончил тем, что стал владельцем многочисленных крупных фабрик, обрабатывающих козьи шкуры, тюленьи кожи и выпускающих шоколадные бисквиты. Вот они, великие примеры для всего человечества, это для них бог создал каучуковые деревья. Те, кто управляет фирмой «Россериз и Митчелл», знают, как превратить банку корнишонов во множество банок корнишонов, затем — во множество коробок бисквитов, потом — в гору бутылок скипидара, а потом — в недвижимое имущество, в чугунные трубы и холодильники. А дальше они знают, как строить суда, которые вмещают в своих трюмах тысячи всевозможных коробок и тонн горючего, как выгружать все эти коробки и это горючее на набережных далеких стран, откуда суда возвращаются нагруженные коврами, кокосовыми орехами, корицей и кофе; и затем они покупают, продают и снова покупают, занимают и дают взаймы. Действуя таким образом, они указывают нам истинный смысл жизни и потому достойны управлять миром. Они знают, что поэмы пишут безумцы для безумцев, сонаты и концерты существуют для людей легкомысленных, а молитвы читают люди слабые для слабых духом. Они знают, что идеология не имеет никакого веса в отношениях между государствами или человеческими сообществами и что в конечном итоге всякий примиряется со всяким при виде мешка, набитого золотом. Они знают, что один доллар или франк должен всегда приносить два доллара или два франка и что добиться этого результата можно лишь с помощью хитрости, цинизма и деловой сметки. Сегодня они знают, как лучше использовать научные открытия, чтобы увеличить производство денег еще до увеличения производства товаров. Они могут с такой же выгодой купить предприятие по прокату автомобилей в США, рыбоконсервный завод в Голландии или фабрику томатного сока во Франции. Они знают, что самое главное — все покупать, все иметь, всем управлять, а не тратить финансовую, индустриальную и коммерческую мощь на нужды народов. Они знают, что изготовлять стулья или автомобили не так уж необходимо и это не имеет первостепенной важности, что значение имеет лишь сумма прибылей, которую в конце года принесет производство. В наши дни правители «Россериз и Митчелл» знают даже, как сбросить правительство, провалить международную конференцию, подорвать курс валюты, развязать войну и прекратить ее в самый выигрышный для них момент. Итак, как видите, они очень много чего знают. И легко себе представить, что нужно обладать громадными интеллектуальными и моральными достоинствами, чтобы выполнять такие трудные задачи. К счастью, они ими обладают. А пока помолимся богу, чтобы наше общество выиграло экономическую войну во имя великого процветания всего человечества, и попросим его сохранить в добром здравии руководителей, которые неустанно следят за нашим ростом и прогрессом. Слегка приоткрыв то, что они знают и какое несут бремя, я стремился лишь вызвать к ним еще большее уважение.