Жан Руо - Мир не в фокусе

Находясь на футбольном поле, можно легко обнаружить даже растворившийся в небе мяч. Ведь в пустыне вы сразу понимаете, что где-то поблизости труп, если, запрокинув голову, видите, что над землей кружит гриф. То же самое происходит с мячом. Он там, где наибольшее скопление игроков. Впрочем, как всегда борьба идет за шкуру все того же дионисийского козла, только на этот раз в ее новом виде, и даже не за шкуру как таковую, а за таящиеся в ней сверхвозможности. Не будь их, никто не стал бы раздувать вокруг этого козла столько историй, а значит, не было бы ни Авраама, ни греческого театра, ни футбольных матчей. Одни тоскливые воскресенья. И вот, время от времени вы приближаетесь, если, конечно, недалеко идти, к этому человеческому рою — из любопытства, просто чтобы навести справки, все рассмотреть получше, получить представление, — но иногда, к вашему удивлению, толпа собирается вокруг лежащего на земле человека, который корчится от боли, держась за ногу. На первый взгляд, не стоит сгущать краски, сцена вполне обычная, но как раз тут зрение и может вас подвести. Прежде чем обвинять раненого в симуляции, уговаривать не разыгрывать комедию и встать, проверьте, не образует ли его берцовая кость прямой угол. Иначе можно доставить некоторые неудобства, и не только потерпевшему.

Совершенно бесполезно бегать в течение всей игры по полю — дождитесь своего часа. Неизбежно наступает момент, когда мяч падает к вашим ногам. Напросились ли вы на это своим усердием и ваш человеколюбивый партнер отдал вам его из сострадания (а может, не знал, как от него избавиться) или, в полном соответствии с теорией вероятности, в игру вступил его величество случай, но получается, что дело теперь за вами.

Дело за мной? Хорошо, но тогда предупредите форварда, по-прежнему исправно прорывающего оборону противника, чтобы он не требовал отдать ему мяч. Все хотят поиграть и имеют право на развлечение. Пусть поймет меня и проявит хладнокровие: и так редко удается видеть мяч во время игры, а с моими диоптриями и подавно. В результате случайного сопряжения причудливых траекторий и скачков сейчас он оказался у меня, придет время — наступит черед форварда, и тогда его беспорядочная беготня в тылу противника принесет свои плоды (это называется «играть по-английски» — очень расплывчатое, вообще-то, понятие, оно сводится к тактике дальних ударов и спринтерских пробежек к линии ворот, когда становится неясно, идет ли речь о футболе, эстафете или о математической задаче, по условиям которой кто-то начисто лишенный смекалки собирает яблоки, разложенные в метре друг от друга, относя их в корзину по одному, так что ему приходится преодолевать расстояние, равное трем экваторам, что, согласитесь, очень затрудняет приготовление варенья, сидра или яблочного пирога).

Но теперь, когда мяч у вас, встает другая проблема: что с ним делать? В идеале хорошо было бы держать его всю игру, пусть он, как преданный пес, не отходит от вашей ноги, но виданное ли это дело. Впрочем, на такое стоило бы посмотреть, хотя за шкуру подобного солиста я не дал бы и гроша. Так что здесь лучше всего прибегнуть к хитрости. Например, сделать пас партнеру в надежде на то, что он отдаст мяч обратно. Это называется разыгрывать комбинацию и также пользуется успехом у болельщиков. Но поскольку нет никакой гарантии, что мяч вернется к вам (у вашего партнера могут быть на этот счет совсем другие планы), лучше сохранить его при себе. Самое неприятное, что за вами толпой бегут конкуренты. Поражает злоба, с которой они преследуют вас, будто свора гончих. Вы изо всех сил стараетесь обходить ловушки, увертываться от ударов, подножек, тычков, извиваться, чтобы вас не схватили за майку. Вы кружите, крутитесь, как пчела, угодившая в бутылку, мечетесь в поисках выхода из этого человеческого лабиринта, все больше удаляясь от ворот, — какая уж тут результативность, сплошные ужимки и прыжки, но главное, а ради этого вы и находитесь здесь, — мяч по-прежнему с вами, как приклеенный. Упрямо нагнув голову, вы не отводите от него взгляд, не реагируя на окрики, которые несутся со всех сторон. Вы чертите взглядом воображаемый конус, в котором заключен весь смысл вашего существования, его вершина восходит к вашему глазу, а в основании образуется замкнутое пространство, пределы которого не должен покидать мяч. Правда, если прислушаться к окружающим, именно этого и не следовало бы делать. Как можно, уставившись на свои ботинки, оценивать игру, готовить новые комбинации, рассчитывать ходы? Но пекущиеся о собственных интересах, алчущие зрелищ, что знают они о горизонтах близорукого одиночки?

Лет в двенадцать-тринадцать, в лучшие мои годы, бывало, собравшись вчетвером или впятером, сверстники в такие минуты пытались остановить меня. Вы скажете, что я испытывал их терпение, пользовался ситуацией, — разве что самую малость, но именно так и приобреталась репутация изгоя и отщепенца, эдакий налет отверженности. И что осталось от всего этого несколько лет спустя, после долгого перерыва? Мои ровесники выросли на три головы, раздались вдвое, раздобрели. Еще мерцают, точно тлеющие угольки, отблески жарко пылающего костра детства: время не пощадило их, они вот-вот погаснут, тихую моцартовскую мелодию заглушат фанфары муниципального оркестра. Они не поспевают за переменами, теряются в новой обстановке. А белокурый викинг, сошедший со своего «драккара», отлично осведомленный о том, что жизнь — жестокая штука, не утруждает себя красотами стиля, тонкостями и изысками. Так сужаются горизонты, и меркнут радости близорукого одиночки.

Хватит, пожалуй, кружить по полю, демонстрируя искусство поворотов. За нами последний аккорд, последние балетные па: резкий вираж вправо, маленький пируэт влево — и вот, подняв мяч ногой, вы чеканите его, отвернувшись от ворот, не зная наверняка, в какой они стороне — должно быть, далеко, слишком далеко, чтобы до них достать, — вдруг разворачиваетесь и наугад бьете по мячу изо всех сил, будто желая спровадить его подальше, расстаться с ним, как с детством, исчезающим в туманных далях. Все, на этом можно было бы поставить точку, но тут вы с удивлением видите победно поднятые руки одноклубников. Вы слышите пронзительную трель свистка арбитра и одобрительный гул голосов из-за боковой линии — это болельщики поздравляют друг друга с тем, что их на редкость мудрые советы — «бей, чего резину тянуть!», — принесли свои плоды, и тут вы понимаете, что без вашего ведома и вопреки всем ожиданиям мяч, проскочив между штангой и вратарем, оказался в воротах. Вам уже никогда не узнать, как вы его забили — должно быть, в верхний угол, чем иначе объяснить одобрительный гул голосов, все еще несущийся из-за боковой, — как дрогнула сетка ворот, но, разделяя радость болельщиков, вы тоже победно вскидываете руки. Какая досада, — должно быть, думаете вы, — что вам не суждено увидеть свои героические деяния. Но нет, вы стали свидетелем чего-то значительно более хрупкого и неуловимого: вы увидели, как судьба едва заметно улыбнулась вам.