Сэди Джонс - Изгой

Собравшиеся в комнате снова сосредоточили свое внимание на Льюисе.

— Льюис, — окликнул мальчика доктор. — Льюис!

Тот поднял на него глаза.

— Попробуй еще раз, Льюис, — очень ласково сказал доктор.

— Я х… Я х-х… Я х-х… — Он набрал побольше воздуха. — Я хотел вытащить руль наверх. Из лодки, которая была там.

— Хорошо. Молодец. И ты попросил ее помочь тебе?

— Нет, она сказала, что сама сделает это.

— Ты ей помогал?

— Нет, я смотрел. — Он понимал, как это звучит со стороны.

— Был ли там, Льюис, кто-нибудь еще, или вы были только вдвоем?

— Мы были только вдвоем.

— Только вы двое, ты в этом абсолютно уверен?

— Мы были только вдвоем. Пожалуйста, сэр, извините меня.

— Тебе не нужно извиняться, Льюис, все в порядке. Ты побежал за помощью?

Это был неудачный вопрос, и его сознание закрылось.

— Когда ты заметил, что она попала в беду там, в воде? — Это спросил уже другой голос, из дальнего конца комнаты.

— Ты видел, что там получилось не так?

— Ты пытался ей помочь?

Он чувствовал, как над его головой смыкается вода.

— Ты нырял к ней, заходил в воду?

Он слышал, как в голове его переливается вода, и не мог дышать. Внезапно Джилберт взял его за руку, и это шокировало его.

— Расскажи мне, как это произошло! Расскажи мне! Льюис, расскажи!

— Она… она… она…

— Льюис, ты должен попытаться рассказать нам, что случилось с твоей мамой.

— Ничего не выйдет. Посмотрите на него.

— Думаю, что он уже не понимает нас.

— Я отведу его наверх. Мы должны перенести это на другой день. Джилберт, с тобой все в порядке?

Доктор Страчен отвел Льюиса наверх и дал ему успокоительное. До этого он уже два дня принимал успокоительные средства и вернулся к ощущению пустоты и онемения в голове с чувством, похожим на благодарность.

За день до того, как Льюис вернулся в школу, Джилберт решил сводить его на чай в магазин Напперов. Мэри Наппер, встретившая их у дверей, обняла Льюиса. С тех пор как умерла его мама, встречавшиеся ему люди почему-то старались прикоснуться к нему. Они либо жали ему руку, либо гладили по голове, либо похлопывали по спине, как будто теперь, когда он больше не принадлежал своей маме, он принадлежал всем. На похоронах какая-то дама наклонилась и молча завязала ему шнурок на ботинке, а ему при этом хотелось отдернуть ногу; он даже не знал, чья это была мама.

— Джилберт, я так рада, что вы зашли к нам! Льюис, все сейчас на улице; может быть, ты пойдешь поищешь их?

Льюис вышел из дома и пошел на крики играющих детей. Неподалеку от дома была оборудована площадка для бадминтона; она не была ровной, с гладкой стриженой травой, как у Кармайклов, а уходила под наклоном от дома из красного кирпича с отгороженным двором и заброшенным колодцем.

Он увидел Тамсин и Эда, игравших в бадминтон. Другие дети — Джоанна, близнецы Джонсоны, Роберт, Фред и все остальные — смотрели на них или лазили по старой яблоне, которая росла рядом. Яблок на ней было мало, да и те пока были кислыми, а над валявшимися на земле гнилыми плодами вились осы. Кит, высоко сидевшая на дереве, первая заметила направлявшегося к ним Льюиса. Он остановился и смотрел на них, засунув руки в карманы.

Тамсин и Эд перестали играть и теперь тоже смотрели на него. Остальные дети замерли.

— Привет, Льюис! — сказала Тамсин, и Кит подумала, что голос ее звучит совсем как у их мамы. — Хочешь поиграть?

— Нет, но со мной все нормально, — ответил Льюис, оставаясь на месте.

Никто не двигался; казалось, все забыли, чем занимались до этого. Льюис прислонился к дереву и наблюдал за остальными со стороны, а затем из вежливости сыграл с Эдом, который выиграл у него, но потом все время извинялся.

Когда Джилберт пришел забрать Льюиса, его черный костюм на ярком сентябрьском солнце произвел гнетущее впечатление, и дети молча смотрели, как Льюис направился навстречу отцу. Смерть его мамы стесняла их, вызывала неприятные ощущения. Им не хотелось видеться с ним. Все вежливо попрощались и продолжили играть.

Кит наблюдала за тем, как он идет по траве рядом со своим отцом. Он уже не казался ей тем настоящим Льюисом. Она прижалась щекой к коре яблони и попыталась представить себе его маму. И не смогла. «Интересно, — подумала она, — а может ли это сделать Льюис?»

На следующий день Джилберт отвез Льюиса в школу на машине и, прежде чем уехать, переговорил с директором школы. Льюис стоял за дверью в коридоре и ждал. Он слышал, как собираются прибывавшие ученики. Наконец Джилберт и директор школы вышли, и Джилберт, перед тем как уйти, вполне ласково положил руку на голову сыну.

Джилберт поехал оттуда прямо на квартиру. Не открывая штор на окнах в гостиной, он сел на стул и положил руки на колени. Было три часа пополудни.

— Лиззи умерла десять дней назад, — сказал он.

С улицы доносился шум автомобилей, заглушаемый окнами и плотными шторами, из-за краев которых пробивался солнечный свет.

— Лиззи умерла, — сказал он. — Лиззи умерла десять дней назад. Моя жена умерла. Моя жена недавно умерла.

На следующий день он вернулся в офис, и работа у него спорилась.

Когда он вечером вернулся домой, он обошел все комнаты и собрал вещи Элизабет. В шкафу висели ее вечерние платья, приготовленные специально для Лондона; он снял все их с плечиков и кучей свалил посреди гостиной. Туда же отправились ее духи, туфли, книги и кое-что из вещей Льюиса: комбинезоны, настольная игра и какие-то сувениры, появившиеся после походов в музеи и хранившиеся в коробке из-под печенья.

Он еще раз внимательно осмотрел дом и убедился, что ничего, напоминавшего о ней, больше не осталось. Эта куча вещей на полу совершенно не ассоциировалась с ней. Все это выглядело как подержанная одежда, просто барахло, груда никчемностей, но вещи, принадлежавшие Льюису, все путали, и поэтому он отобрал их и бросил отдельно в кухне. Он спустился к швейцару и попросил его организовать вывоз вещей на следующий день, пока он будет на работе. Он заплатил швейцару пять фунтов, стесняясь такой расточительности, и все переживал, что этот человек может нажиться на вещах Лиззи, которые были хорошего качества. Затем он снова поднялся к себе, налил выпить и сел, поставив рядом бутылку и глядя на груду вещей на полу. В самом низу лежала фотография в рамке, где были сняты он и Льюис, она стояла возле кровати Лиззи. Ему был виден только уголок, высунувшийся наружу, но он очень хорошо помнил этот снимок: он был сделан на первое Рождество после войны, там Джилберт и Льюис стояли в саду и держались за руки. Они оба улыбались. Фото было перекошено, потому что она смеялась над ними и держала фотоаппарат криво, а пальто у Льюиса было застегнуто не на ту пуговицу. Джилберт сидел на стуле и смотрел на уголок этой фотографии. Он хотел было вытащить ее оттуда, но все-таки не сделал этого, а просто остался сидеть и смотреть на нее.