Сергей Ермолов - Московские страсти

- Что знала?

- Что мы в конце концов будем вместе. Любовь – это главное. Но мужчины обычно забывают о главном.

Правда не говорится случайно. Я не знал, что еще мне ожидать от себя.

- Все мужчины – обманщики, - сказала Наташа.

- Может и все, но не я.

- Ты совсем не знаешь себя. Когда привыкнешь, без этого уже очень трудно обойтись.

- Да, очень трудно.

- А откуда ты знаешь?

- Так, догадываюсь.

- Иди сюда, сядь. Я просто идиотка, трачу время на разговоры.

Она догадалась. Она знала, что я чувствовал и хотел.

- Скажи мне, что ты счастлив. Не бойся выглядеть сладким.

- Мне незачем притворяться.

- Хочешь меня, маленький? – она чуть заметно улыбнулась. Казалось, Наташа угадывает мои мысли. Я не знаю мыслей естественнее. Себя сложно подозревать в неискренности. Радоваться притворству невозможно. Чувства увлекают женщин сильнее, чем мужчин.

«Она должна быть моей всегда», подумал я.

Я зажмурился, потом наклонился и стал целовать глаза, виски, шею Наташи.

- Так серьезно? – спросила она.

- Ты даже себе не представляешь, как серьезно.

Наташа прикусила мою кожу зубами, но не укусив, коснулась губами и, не поцеловав, лизнула ее. Наташа – жадная. Я узнал это. Теперь-то я знаю, что может значить поцелуй.

Я поступал не так, как от меня ожидала Наташа. Непредсказуемость всегда дает преимущество в отношениях. Не следует позволять женщине быть уверенной во мне.

- Попробуй сказать о любви, - попросила она. – И сделай это нежно. Не надо спешить. Слова о любви необходимы женщине больше, чем сама любовь.

- Я знаю, - уверен, что могу быть нежным.

- Не хочу, чтобы ты останавливался.

- Как ты красива, - я не хотел сомневаться в том, что она красивее остальных женщин.

Обнял ее и посадил к себе на колени.

- А что, неплохо начинается, - сказала она.

Казалось, это я и хотел от нее слышать. Ощутил Наташу так близко от себя, что умолк, не в состоянии произнести хоть слово. Я ждал. Ожидание – глупость.

- Что ты делаешь? – спросила она.

- Раздеваюсь.

- Ты неисправим.

Моя нежность – это в конечном счете, наверное, и есть любовь.

- Я заставила тебя ждать, - извинилась она.

Я подумал: «мне повезло». Вот так, по-простому, сказал себе: «ей очень хочется, так, что мне и думать ни о чем не надо».

Наташа гладила мои бока, плечи, шею, губы, забавляясь и присматриваясь, как ребенок к новой игрушке. Стоя на коленях, поцеловала меня в шею, и ее соски скользнули по моей коже. Мне казалось, что я так счастлив, что уже не способен почувствовать свое счастье. Почувствовал, как мурашки пробежали по спине, когда я назвал ее по имени. Я поднял глаза и сердце сжалось от нерешительности и внезапной робости, которые были мне непонятны. Наташа обхватила меня руками за шею совсем так, как делала это в моем воображении.

У нее были очень мягкие губы. Мне нравилось быть искренним с собой. Разве любовь может быть другой?

- Говори, что угодно, - шептала Наташа.

Каждой женщине необходима ложь.

- Все хорошо? Тебе хорошо? – ей хотелось непременно по-разному.

Спокойная уверенная рука Наташи легла мне на затылок и удерживала меня в неподвижности, пока не унялась моя дрожь. Самого себя я удивлял больше, чем удивлял ее. Я не шевелился и закрыл глаза. Мне казалось, что мое сердце перестало биться. Наташа лучше меня знала, что мне необходимо.

- Мне никогда не нравились мужчины, которые знают о себе только то, что им хочется знать.

- Обожаю тебя.

- Да, обожай. Я знала, что ты обрадуешься, котенок. Я не знаю большей лжи, чем миф о стремлении женщины к порядочности. Интересно, что ты теперь обо мне подумаешь.

- Мне не пришлось тратить много времени на уговоры, - эта мысль испугала меня, и я начал оправдываться, но Наташа прервала меня:

- Ты прав, солнышко.

Я не шевелился. Только почувствовал, что не могу не улыбнуться: губы сами раздвинулись в улыбке.

- Тебе удобно? – спросила Наташа.

Я догадывался, что она притворяется и не притворяется одновременно. Я хотел, чтобы ее слова были правдой.

- Мне хочется знать, как ты ко мне относишься, - я не знал, какие чувства вызовут мои слова у Наташи.

- Мне с тобой хорошо. С тобой легко. Ты делаешь меня счастливее. Ты больше заботишься обо мне, чем о себе. Обычно я избегаю непонятного в отношениях с мужчинами.

Потом она заговорила с усилием, словно каждое слово должно было преодолеть какое-то внутреннее препятствие:

- Не трогай меня. Не надо. Ты все испортишь.

«Хватит», сказал я себе. «Ты становишься смешным». Правильнее не вспоминать о своих неудачах.

- Ты сердишься? – Наташа улыбнулась.

- Очень. Я стараюсь.

- Теперь улыбнись.

- Я люблю тебя, - мне стало легче оттого, что я выговорил эти слова. Я должен был их сказать. Затем и искал ее, чтобы сказать ей эти слова.

- Никогда не нужно ничего объяснять. Не надо, не целуй меня.

Наташа сидела, потянув колени к груди, уткнувшись в них лицом. Она казалась совсем маленькой. Сидела загадочная, почти незнакомая. Невозможно быть довольным женщиной всегда.

- Ты эгоист, - проговорила она.

- Все мужчины – эгоисты.

- Но не все мужчины так снисходительны к себе. Ты не мог бы меня обнять? Только очень крепко. Изо всех сил.

- Обнять?

- Да. Пожалуйста.

Я не сопротивлялся. Мне нравилось рассказывать Наташе о себе. Но я говорил не все, что хотел. Мужчины боятся рассказывать правду о себе женщинам. Наташа вынуждала меня выдумывать себя таким, каким я никогда не был.

Прижался к Наташе. Шептал ей слова любви и нежности. Она дышала ровно, тихо, и вдруг я понял, что она спит. Мне еще многое предстояло ей сказать, но не в этот раз.

Я перестал быть один. Наташа создала для меня такую иллюзию. Мужчина всегда очень хорошо знает, что хочет от женщины. Я осторожно, кончиками пальцев, взял ее за запястье. Худенькая ручка казалась уже хорошо знакомой. Слегка поглаживая запястье, я передвинул пальцы и также мягко взял в ладонь ее руку. Она была влажная и теплая и шевелилась в моей руке, словно свернувшийся зверек.

На столике у кровати стояли часы. Их тиканье раздражало меня. Время не должно было двигаться.

Поцеловал свою любовь в щеку. Во сне ее лицо было не таким, как днем, а словно у ребенка. Округлые щеки, маленький пухлый рот. Смотрел на нее в темноте. Я думал о ней больше, чем о ком бы то ни было в своей жизни.

Когда я проснулся, в комнате было темно. Я с наслаждением потянулся и сел, глядя на спящую Наташу. В темноте мне были видны только контуры ее лица, уткнувшегося в подушку, одна рука закинута за голову, другая вытянута вдоль тела. Она спала крепко, и, когда я, наклонившись, поцеловал ее в теплое плечо, она даже не шевельнулась и продолжала дышать легко и размеренно. Любовь – петля, которая затягивается очень быстро.