Сергей Шаталов - Антология странного рассказа

Матвей Ильич: Мне кажется, ты сочиняешь.

Оля: Просто у меня был потом совсем другой друг. Он читал книжки, даже писал, и читал мне вслух. Нет, я ничего не сочиняю. А ты что думаешь, нормальный человек прыгнул бы вот так — за борт? Не надо набрасывать на меня сеть.

Матвей Ильич: Это — не сеть, это парашют. Или палатка, сшитая из парашюта, — не поймешь.

Оля: Я мечтаю прыгнуть с парашютом. Но не берут, сволочи. Мои друзья. Омоновцы. Сами прыгают, а меня не берут.

Матвей Ильич: Слушай, у тебя всесторонние связи.

Оля: А ты как думал. Смотри, я поймала черную кошку в темной комнате.

Матвей Ильич: Брось ее.

Оля: Какой ты умный.

Матвей Ильич: Я сонный. Я засыпаю. Этот заплыв меня ухандохал.

Оля: Погладь ее.

Матвей Ильич: Ее же нет.

Оля: Кого же я глажу?

Матвей Ильич: Себя.

Оля: Но ты же меня не гладишь и не можешь знать, есть я тут или нет. Да, да, так хорошо… Да… Ты не хочешь меня попробовать?

Матвей Ильич: После моря ты и здесь такая же, как там, ты везде одинаковая на вкус.

Оля: А у тебя хвост вырос уже на суше, и он совсем не соленый.

Матвей Ильич: Зато у тебя… Все шутки соленые… Мы с тобой сошли с ума… Спасибо…

Оля: Вам спасибо. Я вас проглотила, миллионы вас во мне теперь, и тьмы, и тьмы, и тьмы…

Матвей Ильич: И все с раскосыми и жадными.

Оля: Как у Шакира. Тебе понравилось? Ты знаешь, как это называется?

Матвей Ильич: Еще бы. Это первый раз со мной случилось в шестьдесят девятом году.

Оля (смеясь): Смешно.

Матвей Ильич: Или это дежа вю? Или мы снова превращались во что-то другое? В змею, глотающую свой хвост? Совместный сдвиг по фазе. Амфора, амфибрахий, уроборос, синхрофазотрон…

Оля: Чего-чего?

Матвей Ильич: Смотри, причал заползает в море, семеня ножками, изгибаясь…

Оля: Ты что?

Матвей Ильич: По-моему, я сплю.

Оля: Не спи, я хочу, чтобы ты был со мной… Чтобы ты родился. Я не хочу быть здесь одна, я все время здесь одна…

Матвей Ильич: Только что я был твоим отцом, и вот уже ты хочешь стать моей матерью… Мы так совсем запутаемся…

Оля: Не спи сейчас, не спи.

Матвей Ильич: Если я еще минуту… я не знаю, что тогда…

Оля: Ты спишь?

Матвей Ильич: Всё, всё…

Оля села на колени, убрала с лица пряди волос. За дверью светало, море было бесшумно. Она поднялась и сказала: «Ну что с тобой делать?» Пнула ногой в бок. На самом деле спит. Или умер? А кто его знает. Пусть спасатели разбираются. Оля набросила на Матвея Ильича брезент, вышла из домика и побрела по пляжу. Куда, зачем, почему? Они с подругой называли такие моменты жизни «движением». На этот раз движение произошло без травы и без винта, просто ночь такая, с рельсов сошла девочка, мы толкали паровоз без воды и без колес… Она не сразу заметила, что галька под ногами превратилась в асфальт.

Машина плавно огибала желтые холмы. Оля сидела на заднем сиденье. Совершенно голая. На передних сиденьях были мужчина и женщина средних лет, видимо, муж и жена.

— А куда вы едете? — спросила Оля.

— На базар, — ответила женщина, — тряпки продавать.

На ручках под крышей висели плечики с женскими платьями. Оля перебрала их и сказала:

— Я тоже хочу купить.

Ей ничего не ответили.

— Ладно, только не говорите, что у меня нет карманов, — сказала Оля, — это я сегодня уже слышала.

Женщина глянула на нее в зеркальце. Склонила голову к уху мужчины, что-то ему прошептала. Потом он — ей. Посовещавшись, они минуту ехали молча, а потом мужчина громко сказал:

— Мы решили тебе подарить.

— На счастье, — объяснила женщина, — чтобы день был удачным, чтобы мы все продали.

— Спасибо, — сказала Оля, — я тогда прямо сейчас и надену. Вы не против?

— Я — нет, — сказала женщина, — но надо у мужа спросить: ты не против, чтобы прямо сейчас?

— Нет. Мы и так из-за нее несколько раз чуть в пропасть не заехали.

— В пропасть летят, а не заезжают, — усмехнулась женщина.

Оля надела платье через голову, приподнялась и расправила его на бедрах.

— Замечательно. Теперь вы особо… — Женщина так и не закончила фразу.

— Я и была особой, — сказала Оля.

— Нет, детка, ты была особью, — сказал мужчина, — а теперь ты знаешь кто? Ты — мисс Вселенная.

Ну конечно. Только этого не надо говорить. Особенно во время движения. Вообще, разговаривать с водителем запрещается. А кто водитель? А кто его знает. Оля почти воочию увидела, как между ней и водителем вырастает стекло. Как в каком-то старом черно-белом фильме. Она сняла с себя платье и повесила его обратно.

— Что такое? — строго спросила женщина.

— Мне не нравится, — сказала Оля, — можно другое?

— Не наглей! — сказал мужчина.

— Спокойно, — сказала женщина, — лапочка, ты же его примерила на голое тело.

— Я чистая, — сказала Оля, — я всю ночь в море плавала.

— Ладно, бери другое, — сказал мужчина, — только скорее, мы уже подъезжаем.

За стеклом теперь было море. Было рано, берег был почти пуст. Из-за песчаной насыпи вдруг показались фигурки, покрытые серой грязью. Они стояли с распростертыми руками, подставляя себя на обжиг солнцу. Они на самом деле из глины, — думала Оля, — они все…

— Почему ты не надеваешь? — спросил мужчина.

— Мне ни одно не нравится, — сказала Оля.

— Тогда выходи, — сказал он, останавливая машину, — по городу я так не поеду.

В своих арабских исследованиях Григорий Полозков обращает внимание на описанный в рукописи XVI века необычайный боевой снаряд, применённый мальтийцами в битве при Кирении.

«Огромный корабль, наконец, был разбит ударами ядер и подожжён, но в момент торжества, когда он, огромный и чёрный, начал разваливаться, из него вышли два меньших корабля и продолжили жестокий бой, а когда и они, ценой невероятных потерь, были поражены лучшими воинами и моряками флота Аллаха, из каждого вышли по два ещё меньших накира, и все четверо сразу вступили в схватку, двигались стремительно и дрались свирепо».

Полозков описывает (на основании свидетельства рукописи), что флоту удалось восьмикратно уничтожить таинственную машину. То есть из четырёх разбитых воинами Аллаха кораблей выступили восемь меньших, а когда удалось уничтожить и их, показались шестнадцать совсем малых. Чем дольше это длилось, тем меньше шансов оставалось у флота. «В конце, — пишет Абу ал-Махри, — словно рой жалящих ос осадил флагманское судно Ахмад-паши и уничтожил его, нанеся тысячу малых уронов…» Оставшиеся корабли флота были рассеяны; из преследуемых «роем» спаслись лишь два, но один затонул в бухте Диба, попав в узкую горловину Ашгум-эль-Гамиля при противном ветре, а последний и единственный ошвартовался в гавани Дамьетты. Позднее его капитан был сурово допрошен самим беглейбеем, интересовавшимся причиной гибели кораблей султана, и, очевидно, принял свою новую судьбу на одной из галер Аллаха; но простой матрос вернувшегося корабля рассказал в портовой таверне всю историю ал-Махри, подтверждая её неслыханными словами и противным Аллаху напитком неверных.