Борис Васильев - Глухомань

— Средство чего?

— Достижения полной и абсолютной свободы. При этом форма правления может быть любой — демократической или авторитарной, монархической или президентской — это не имеет значения. Имеют значение только те несколько семейств, которые дергают за ниточки, управляя куклами. Народу это абсолютно безразлично, ему нужны стабильная зарплата и приемлемое жилье. А любить, рожать, орать и пить водку он будет точно так же, как занимался этим тысячу лет. Мы — иные, золотоордынское иго проросло в каждом из нас. Свободные внешне, мы внутри — рабы, которые воспринимают свободу только как волю, а не как некое пространство, строго ограниченное законами. Вы с этим согласны?

— А какая вам разница? Вы излагаете мечту, а мечта — неделима. Зачем же вам мое мнение о вашей мечте?

— Резонно. А для того чтобы эта сумасшедшая мечта превратилась в реальность, нужно не давать стране опомниться. И лучший способ для этого применительно к России — война. Это ведь мы, будущие кукловоды, развязали первую чеченскую, а наши люди взорвали дома, чтобы спровоцировать вторую. Россия не умеет думать, она лишь заучивает слова. Заучили слово «патриотизм», хотя, что это такое, никто объяснить не в состоянии. Вчерашние лютые безбожники ударились в православие, хотя подавляющее большинство из них никогда не держали в руках Евангелия, не говоря уже о Библии. Догадываетесь, к чему я веду речь?

— Мне сейчас не до догадок. Скажите мне откровенно, вы знаете, кто облил мою жену кислотой?

— Узнал только после случившегося, прошу мне поверить. Я пресекаю любую самодеятельность, а потому исполнитель будет наказан самым жестоким образом, уж это я вам обещаю. Но повод для этого изуверства — межвидовая борьба, которая на Руси всегда отличалась небывалой жестоко-стью. Гражданская война — всего лишь один из способов этой межвидовой борьбы за место под солнцем, какими бы красивыми словами мы ее ни называли.

— Скажите имя. Я ведь все равно живым отсюда не уйду.

— Вы сами увидите этого исполнителя во время совещания.

— И все же.

— И все же — нет. Давайте выпьем коньячку и пойдем. Мои холуи поди уже ждут нас.

— Вы презираете всех людей. Даже тех, которые служат вам верой и правдой.

— Если бы. Увы, они — не вы. Они способны служить только за деньги, без всякой веры и без всякой правды. Я мечтал работать с вами, а не с мини-фюрером Спартаком и не с пластилиновым Зыковым. Но вы — кремешок, и все мои путы ни к чему не привели. Жаль, искренне жаль, потому что мы с вами сумели бы кое-что сделать полезного для этой хронически больной страны.

— Угробить ее окончательно?

— Вы не поняли меня. Я ведь люблю Россию, доказательством чего является место моего обитания и моей деятельности. Я преспокойно мог бы жить в вилле на Лазурном берегу, но я хочу поднять Россию до уровня Запада, а не скатиться самому на его уровень. А эти… Мне пока нужны штурмовые отряды Спартака, хотя я ненавижу фашизм. И как только Спартак выполнит свою миссию, он разделит участь Рема. А Зыков… Нет, с Зыковым я пока погожу. Он пройдоха и умница, он еще пригодится. Однако нам пора. Посошок на дорожку?

— Благодарю. Прикажете одеваться на выход?

— Зачем же? Там — охрана, а я испытываю физическое отвращение, когда их лапы ощупывают моих гостей. Мы пойдем через подземный переход. Нас уже ждет накрытый стол. Кто там?

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Я, милый.

Шум отодвигаемого стула. Вероятно, мой муж вскочил.

— Ольга?.. (очень удивленно).

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Понимаю, как вы удивлены.

ХЕРСОН ПЕТРОВИЧ. Оля — моя жена. Ее роль на банкете неплохо сыграла актриса из областного театра.

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Я вам очень благодарна за одиноких матерей, которым вы отстегнули целых пять тысяч. Нам с Херсоном это очень тогда пригодилось.

ХЕРСОН ПЕТРОВИЧ. С помощью этих пожертвований Зыков и вытащил меня из лап прокуратуры. Ну, что же, пойдем? У вас, случайно, нет пистолета в кармане?

— Можете меня обыскать.

— Ну зачем же? Я вам верю. Пошли?

Дальше шуршали только звуки шагов да отдельные реплики. Под землей магнитофон работал плохо.

Слышимость появилась, когда они, судя по всему, вошли в клуб. И первым громко и очень отчетливо прозвучал голос моего мужа:

— Тамара?.. Приятная неожиданность. О, и Ира здесь!

ГОЛОС ТАМАРЫ. Ира — молодец, и я никогда не забуду, что она сделала для меня лично. Дай, я тебя еще раз поцелую, Ирочка!..

Затем какие-то голоса, общие приветствия, среди которых ясно различались слова моего мужа:

— Здравствуй, Спартак. Рад вас видеть, Юрий Денисович.

ГОЛОС ХЕРСОНА ПЕТРОВИЧА. Садитесь. Выпьем по рюмочке, закусим и обсудим наши дела.

Шум отодвигаемых кресел, звон посуды, приборов, хрусталя. И отчетливый голос Зыкова:

— Может быть, первый тост мы предоставим нашему гостю, Херсон Петрович?

ХЕРСОН ПЕТРОВИЧ. Это справедливое предложение. Вы скажете что-нибудь нам?

— Скажу.

Пауза. И — крик:

— Прощай, Танечка!.."

И…

И больше мы ничего не слышали. Ничего абсолютно. И все, что я изложу ниже, — из следственных показаний единственного оставшегося в живых — Юрия Денисовича Зыкова.

"Он закричал «Прощай, Танечка!» и ударил себя в грудь кулаком. И все очень удивились, а Херсон Петрович сказал:

— Ну, зачем тратить столько патетики? Сядем, выпьем, закусим…

И мой муж сел с очень растерянным видом. А потом вдруг схватил блюдо с паштетом и швырнул его через стол в лицо сидящей напротив Ирины. Блюдо, правда, не долетело, но паштет до ее лица долетел. И Тамара закричала:

— Спартак, зови охрану! Он с ума сошел!..

— Охрану мы отпустили, — сказал Спартак. — Осталась только внешняя.

— Так угомони его сам!

Спартак встал, но тут уже все смешалось. Все повскакали с мест, Тамара кричала, чтобы Спартак достал пистолет, а тот кричал, что пистолет — в пиджаке, а где пиджак, он не помнит. Мой муж (по словам подозреваемого) рвал на груди рубаху, обещая всех взорвать, Херсон Петрович пытался его схватить, падали кресла, сам Зыков почему-то полез на стол, прямо по блюдам и тарелкам, намереваясь прорваться к выходу.

— Я вырвался, пока они дрались и швырялись закусками, — говорил он следователю. — Выбежал в дубовую гостиную и от греха залез под стол. Он дубовый, надеялся отсидеться. А тут выбежал Спартак с криком: «Где мой пиджак?..»

Следом за Спартаком выбежал мой муж. Но Спартак успел найти пиджак, выхватил пистолет и стал стрелять. Муж пытался убежать, какая-то пуля в него попала, по словам Зыкова, но он уже почти добежал до двери, когда Спартак выстрелил ему в спину и…

— Помню только взрыв, — как рассказывал Зыков. — Взрыв очень большой силы, и я уцелел потому лишь, что лежал под столом. Меня завалило, но стол был очень прочным, и я только потерял сознание…"