Франсиско Голдман - Скажи ее имя

Это действительно происходило? В моей жизни? Каждый раз, когда я слышу эти мелодии, на глаза наворачиваются слезы. Soda Stereo , Чарли Гарсия, Smiths, Pixies, OOIOO ; ее любимые «Битлз» и Дилан. А к чему я пристрастил Ауру? Думаю, к Iggy Pop and The Stooges. Сегодня я люблю тебя еще сильнее, чем вчера, — это было первое, что я говорил ей, просыпаясь, это стало моим суеверием наподобие «кролик-кролик-кролик» — первых слов, которые нужно произнести вслух в новогоднее утро. Только спустя много месяцев я позабыл это произнести. Пару минут Аура притворялась возмущенной: ты что, пытаешься меня разлюбить? На следующее утро я уже не забыл, но и года не прошло, как я понял, что говорю эти слова на автомате. Хотя и не настолько, чтобы отказаться от них насовсем, подчас мне хотелось произнести это или нужно было, чтобы она это услышала. Однажды утром, в нашу первую или вторую неделю, она, вытащив меня из постели к магнитофону, поставила диск Бьорк и поставила It’s Oh So Quiet, песню о том, как человек постепенно влюбляется, и где нежное, колыбельное нашептывание Бьорк переходит в эйфорический вопль вау-у-у вау-у-у… вот оно! Я могла бы вдохновить на такое? Аура была похожа на Бьорк узким разрезом больших глаз и развевающимися волосами. Другим вечером, сидя у меня на коленях, она прочла стихотворение из книжки Кэрол Энн Даффи, которую прихватила с собой. Когда детство заканчивается, в домах становится тихо… пока ты не вышел на опушку леса. В этих лесах была полянка, на которой главная героиня, Красная Шапочка, впервые увидела волка. С волчьим подвыввванием: держа книгу в волосатой ла-а-апе , с мордой, вымазанной в вине, старый волк декламировал свои стихи, — Аура понизила голос, стараясь соответствовать внутренней рифме, черные шовчики колготок над ее мысками поднимались как уши прислушивающейся кошки. Какие огромные глаза, какие зубы, ха-ха-ха, и он купил мне выпить, мой первый бокал. Почему Красная Шапочка захотела пойти со старым волком? Аура прижалась своим теплым лбом к моему: вот почему. Поэзия. Она повторила: поэзия. Маленькая Красная Шапочка тоже хотела стать поэтом.

Какая маленькая девочка не любит горррячо волка?

— Аура распевала, растягивая слова, словно в припеве какой-нибудь легендарной рок-композиции. Жаль, что у стихотворения плохой конец, по крайней мере для волка. Десять лет слушая его однообразные старые песни, так и не обретя собственного голоса, Красная Шапочка топором разрезала волка от мошонки до самых гланд и нашла в его брюхе кости своей бабушки. О нет, сказал я, пожалуйста, любовь моя, не поступай так со мной, я не буду заглушать твой голос, я не такой волк!

В наше первое воскресенье в Нью-Йорке мы отправились в закусочную Каца, чтобы Аура попробовала первый в своей жизни сандвич с пастрами. Оттуда мы планировали пойти в Музей Метрополитен, затем, возможно, погулять в парке, выпить в одном из романтичных гостиничных баров, сходить в кино и поздно вечером где-нибудь поужинать. Сандвичи у Каца были столь огромными, что я предложил взять один на двоих, а также заказал два супа с шариками из мацы, поскольку его Аура тоже ни разу не ела. Однако ей настолько понравился вид многослойных бутербродов со свисающим по краям сочным мясом и кусочек пастрами, данный ей на пробу продавцом, что она потребовала себе персональный сандвич. И с воодушевлением его умяла. Но затем, выйдя из закусочной, она сказала, что у нее болит живот. Аура была в замешательстве, ее лицо исказилось, и когда я прижался носом и губами к ее щеке, та была липкой и пахла мясным жиром и горчицей. Ох-х-х, стонала она, согнувшись и обхватив себя руками, мне нужно домой. Ты имеешь в виду, ко мне? — спросил я. Я жестом подозвал такси, и мы поехали назад в Бруклин, в мою квартиру, остаток дня она провела в постели, а я пытался заставить ее принять «Алкозельцер», бегал в супермаркет за чаем с ромашкой, читал, без звука смотрел футбол, пока она дремала, поглаживал тыльную сторону ее руки так, как ей нравилось — легкими, как перышко, прикосновениями кончиков пальцев. К вечеру Ауре стало лучше, и я заказал ей на ужин суп с курицей и рисом из соседнего китайского ресторанчика, работавшего навынос, а себе лапшу по-сингапурски, и мы устроились смотреть кино. Я успел позабыть, что можно проводить воскресенья так, как мы с Аурой провели тот день.

Теперь, проходя мимо закусочной Каца, я каждый раз останавливаюсь посмотреть на безмолвную суету, царящую на тротуаре, на извивающийся черной лентой бордюр, на пустоту над ним. Иногда я встаю на то место, где все случилось, и шепчу: ты имеешь в виду, ко мне? И, словно Орфей, погружаюсь в воспоминания, в тщетной попытке с помощью всех этих незатейливых обрядов хоть на мгновение воскресить Ауру из мертвых.

В честь пятидесятилетия Хуаниты две ее тетушки, Лупе и Кали, и несколько друзей, включая детского дантиста Ауры, пригласили ее и Родриго провести выходные в Неваде, в Лас-Вегасе. У Ауры были занятия в пятницу и понедельник, поэтому мы полетели туда в субботу утром только для того, чтобы поужинать с ее матерью, на следующий день нам уже нужно было возвращаться. Черная гора, а возможно, холм, с плоской вершиной, возвышалась над Лас-Вегасом, вырастая из пустыни Мохаве и закрывая горизонт, как огромный черный фургон на голой парковке, блестящий, раскаленный ярким солнцем. Мы с Аурой решили, что гора насылает на город дьявольские чары, направляет в него искривленные лучи зла, напоминая писающую длинными струями кошку. Изрядная часть ответственности за это тягостное впечатление лежала на таксисте, подвозившем нас из аэропорта. Казалось, этот парень стремился как можно скорее доставить нас к зловещей горе, где в пещере ожидал Хозяин, судья и властелин наших судеб. Несясь по длинному прямому проспекту вдоль блестящих витрин Лас-Вегаса, с визгом трогаясь после каждого красного светофора, он вел машину с такой яростью, будто знал, что нам уготовано, и был бессилен противостоять неизбежному. Вцепившись в сиденье, Аура задыхалась от ужаса, мы обменивались тревожными взглядами. Как было указано на водительской лицензии, нашего шофера звали Есаул, у него был внедорожник; обращенный к пассажирам на заднем сиденье монитор с мигающей рекламой различных шоу, казино и распродаж только усугублял гнетущее ощущение замкнутого пространства. Мы пронеслись мимо щита с изображением Зигфрида и Роя, «Мастеров иллюзии», хотя один из них, я забыл кто именно, около месяца назад получил удар лапой и чуть не был съеден заживо одним из своих питомцев, — белый тигр таскал Зигфрида или Роя по сцене, сомкнув челюсти вокруг его шеи, и тряс, по сообщениям в новостях, «как тряпичную куклу». (Как и почему он выжил?) Вжав педаль в пол, Есаул наконец свернул налево, в длинный переулок, где находился наш отель «Венецианец». Ну, слава богу, нас хотя бы не привезли к горе. Вельзевул — именно так мы с Аурой с тех пор именовали таксиста, — хотя своими соломенными волосами и голубыми глазами он намного меньше походил на жуткого, крупноголового шофера из детских кошмаров Ауры, чем темная, зловещая гора.