Франсиско Голдман - Скажи ее имя

Мама Виолета была талантливой портнихой, в молодости она даже мечтала уехать в Париж, чтобы стать модельером, и уехала бы, не умри ее первый муж так рано. В семье, где внешности иногда придавалось слишком большое значение, Сандрита, старшая дочь Леопольдо, и Катя считались бесспорными красавицами и соперницами, но Мама Виолета, часто демонстрировала особую привязанность к Ауре. Однажды бабушка просидела несколько недель над ослепительным парадным платьем, фасон которого придумала сама. Для кого она шила? Мама Виолета не говорила. Все ее внучки хотели это платье, мечтали о нем. Мама Виолета сказала одиннадцатилетней Ауре, что шьет платье специально для нее, но попросила держать это в секрете. Аура даже маме не сказала. Но когда платье наконец было готово, Мама Виолета отдала его кузине Сандрите, которая была на год старше Ауры. Она сказала, что отдает его Сандрите, потому что та самая красивая, и по его фасону было видно, что оно с самого начала шилось для высокой, длинноногой, худой как палка Сандриты; вот почему, когда плачущая Аура рассказала матери о нарушенном бабушкой обещании, ей никто не поверил.

Уверена, безумие передается по наследству, сказала мне в тот день Аура, стоя на тротуаре в Такско. Говорят, скорее по женской линии. Три поколения — от матери к дочери. А потом исчезает. Может, это просто народное предание, сказала она, но это не значит, что в нем нет доли правды. Что ж, моя бабушка, определенно ненормальная, и моя мама ненормальная, мне осталось только выяснить, была ли ненормальной и моя прабабка.

Любовь моя, ты не сумасшедшая, сказал я, клянусь. Но что она знала про свою прабабку? Та уехала во Францию повидаться с умирающей матерью и так и не вернулась в Мексику; она заболела и умерла. Заболела чем? — спросил я. Аура не знала. Мама Виолета была подростком, когда это случилось. Ее отец, никогда больше не женившись, воспитывал ее один, а через несколько лет и сам умер.

Здесь было бы так здорово писать, сказала Аура, указывая на угловую комнату второго этажа. Если бы только мы смогли уговорить Маму Виолету продать дом нам, добавила она. Мы с Аурой договорились откладывать на это деньги. Это была давняя мечта Ауры. Она хотела, чтобы дом вновь принадлежал ее матери, которая нынче отказывалась даже прийти и взглянуть на него. Но Аура не виделась и не говорила с Мамой Виолетой с двенадцати лет, с того самого дня, когда та поругалась с Хуанитой в Копилько. Может быть, следующим летом мы доедем на машине до Наярита и устроим бабушке сюрприз.

В последний день в Такско мы купили резного выбеленного деревянного ангела с пошлыми, но доброжелательными красными губками, он висел у нас над кроватью в Бруклине, в безостановочном вращении глазея на нас, медленно отворачиваясь и снова глазея.

Ox, mi amor , как же ты уродлив. Этот ее забавный беззвучный смех, с открытым ртом, зажмуренными глазами и дергающейся туда-сюда головой.

Я уродлив?

Да-а-а, mi amor , бедняжка.

Она любила дразнить меня, говоря, что я похож на лягушку. Как там твой подбородок? — спрашивала она, будто мой двойной подбородок, на самом деле не очень похожий на лягушачью бородку, жил собственной жизнью. Она вцеплялась в него руками, смеялась и хрипло говорила: у тебя двойной подбородок, mi amor.

Pobrecito, по tienes cuello. Бедняжка, у тебя совсем нет шеи.

Бедняжка, ты старый. Иногда она говорила и это, если, лежа в постели, я засыпал, не досмотрев фильм или программу. Даже если мне очень нравилось, я мог задремать Это случалось исключительно дома, в кровати, и ни разу не произошло в кинотеатре. Читая в постели, я тоже всегда засыпал. Было ли это приметой старости?

Я так и не вернул последний диск, который Аура заказала в Нетфликс. Я нашел обложку, но два диска бесследно исчезли, я не знал, что она с ними сделала и где их искать. Я продолжал платить ежемесячный взнос; возможно, я буду платить его всю жизнь, бессрочный контракт, даже если я больше не закажу там ни одного диска, а скорее всего, так и случится. Аура все еще должна астрономические суммы каждому кинопрокату нашего района и окрестностей Коламбии. Я же вообще перестал смотреть дома видео. Мне не нравилось находиться в комнате наедине с проигрывателем. Его механическое щелканье и жужжание, маленькие, вороватые огоньки, автоматическое бездушное соседство угнетали меня, я чувствовал себя так, будто остался один на всем белом свете.

Как-то холодной зимней ночью я уснул под боком у Ауры, пока она читала в кровати. Примерно через час она разбудила меня.

Что? — вскинулся я.

Она показала на выключатель на стене — им зажигалась лампа, с которой свисал деревянный ангел, — и сказала:

Выключи свет, mi amor.

Я широко зевнул.

Страшно довольная собой, она расхохоталась.

Я выбрался из постели и выключил свет.

Спасибо, mi amor.

…

Холодрыга! Мне не хотелось вылезать из-под одеяла.

То, как она произносила «Фрэнк», когда мы были вдвоем, заставляло мое сердце учащенно биться. Я слышал и чувствовал это слово внутри себя, мягкое рычание, бархатные губы, подхваченный дыханием густой гласный, проплывая мимо «н», едва дотрагивается до «к». Но в своих заметках и письмах она всегда называла меня Пако.

Время от времени Аура говорила: ну почему ты не на десять лет моложе? Тогда все было бы просто идеально!

Вне всяких сомнений, мой возраст был изъяном. Конечно, я выглядел моложе и был менее зрелым, чем полагалось. Но разве это делало нас более совместимыми? Да, возможно, в чем-то, но Ауру это беспокоило. Как я умудрился дожить до такого возраста и не скопить побольше денег, или не спланировать получше свое будущее? Она не считала меня неудачником, но я боялся, что рано или поздно сочтет, причем совершенно обоснованно. Меня пугало, что она бросит меня скорее из-за этого, — и я упорно вкалывал, чтобы заработать больше денег — чем из-за разницы в возрасте. Вероятно, мы бредили, но оба были глубоко убеждены что я унаследовал выносливость своего отца и даже в девяносто буду вести активную жизнь, превращусь в широкогрудого, осанистого, раздражительного и сексуально озабоченного старикана вроде Пикассо или Мейлера, пусть и преданного одной-единственной женщине. В прошлом, когда я был моложе и встречался с женщинами даже несколько старше Ауры, меня иногда спрашивали, не отец ли я им, и унизить пожилого любовника сильнее было трудно. Но такого ни разу не случилось, пока мы были с Аурой. Почему? Думаю, что, когда нас видели вместе, наше поведение не оставляло сомнений в том, что мы не отец и дочь.

Однажды я рассказал ей, что отец поедал целые луковицы, словно это были яблоки. Это показалось мне ярким свидетельством его здорового аппетита и привычек русского крестьянина. Тот, кто способен так есть лук, не может быть слабым. Несколько дней спустя я поддался порыву и, будучи один на кухне, откусил от красной луковицы, просто чтобы почувствовать, каково это. Аура услышала хруст из спальни в противоположном конце квартиры и закричала: ты только что откусил луковицу? Даже не пытайся поцеловать меня после этого!