Франсиско Голдман - Скажи ее имя

Один из рассказов Ауры был о маленькой девочке, которую застукали за ежедневным воровством из портфелей и коробочек для обедов у одноклассников. Родители, вызванные на беседу с директором школы, сбиты с толку поведением дочери. Они смотрели на нее так, будто перед ними стоял совершенно незнакомый человек. Незадолго до этого мать пообещала девочке, что в награду за хорошее поведение она отправится на летние каникулы вместе со сводной сестрой в дом ее матери в Орландо, штат Флорида, и читатель понимает, что девочка ворует именно потому, что не хочет ехать в Орландо. В наказание мать запрещает ей кататься на велосипеде по парковке у дома, в котором они живут. Девочка не подчиняется, однако не едет кататься на парковку, а впервые в жизни выезжает на опасное, кишащее машинами шоссе. Воодушевленная поступлением на курс писательского мастерства, Аура отправила рассказ «Неудачная поездка» в южноамериканский литературный интернет-журнал, и они напечатали его. Ее первый опубликованный рассказ!!! Она поделилась радостью с матерью. Но когда Хуанита прочла рассказ, то расстроилась. Начать с того, что мать в рассказе так и не поняла, почему дочь ворует. Но ведь в реальной жизни, она все поняла, не так ли? Именно поэтому Аура не поехала в Орландо с Катей. Зачем Аура воскрешает болезненные моменты прошлого и искажает действительность? Аура постаралась объяснить, что это художественное произведение, и если бы рассказ был длиннее, мать бы непременно догадалась, что к чему. Но весь смысл заключается в поездке на велосипеде, в резком, безрассудном стремлении девочки к свободе и приключениям — и к «Макдоналдсу» ниже по улице, где каждые выходные выступал клоун и дети катались с большой пластиковой горки, но в тот будний вечер ресторан был пустынным и грязным.

Несколько месяцев спустя, когда Аура опубликовала еще один рассказ, действие которого разворачивалось в комплексе наподобие Копилько, где жили мать-одиночка с дочерью, Хуанита отреагировала абсолютно так же. Были ли эти два рассказа первой попыткой Ауры сделать рентгеновский снимок раннего детства? Здесь были скрыты опасные и волнующие секреты. В конце концов разве не пишут многие молодые писательницы о своих матерях?

В конце повествования счастливая главная героиня отправляется в путешествие к неведомым землям. Но читатель, знающий о бедствии, не разделяет ее энтузиазма. Но бедствие было обратной стороной монеты, лицевая же ярко блестела.

Эти наброски к роману, который Аура собиралась написать, кажутся таинственно-пророческими. Но если предположить, что они пророческие, то в них содержится уродливая загадка: что за блестящая лицевая сторона может быть у смерти Ауры? Думаю, имеется в виду окончание аспирантуры. В романе, где события происходят в обратной хронологии, неведомые земли, манящие счастливую Алисию, — это Нью-Йорк и легендарный университет, где она собирается защитить диссертацию. Тут-то и скрывается бедствие — в опыте реального студента реального университета. И ни в чем ином. Я ведь прав?

Спустя четыре дня после похорон Ауры ее мать позвонила мне. Она сразу перешла к делу. Очевидно, Хуанита заранее подготовилась к разговору, возможно, даже отрепетировала свою речь. Она сказала:

Аура была выпускницей университета, я всю жизнь проработала в университете, как и мой брат, университет — наша семья, университет заботится о нас, как заботилась бы семья, и вот что мне говорят университетские юристы: то, что ты не дал официальных показаний, очень подозрительно.

Слушая, я видел свое отражение в оконном стекле высотой в два этажа, отделявшем нашу квартиру в Эскандоне от небольшого дворика: с трубкой беспроводного телефона прижатой к уху, я стоял у подножия светлой деревянной лестницы, ведущей к нашему спальному логову; словно сплющенный махиной вздымающихся стен, на фоне желтых обоев квартиры я выглядел размытой карликовой фигуркой в левом нижнем углу гигантской акварели. Раздвижная дверь была открыта, и я слышал шепчущий шорох бамбука, доносившийся с дальнего края дворика. Я сам посадил этот бамбук, всего-то шесть побегов, даже не предполагая, что он вырастет как сказочное дерево, почти в два этажа высотой. Менее чем за неделю до своей смерти Аура, стоя примерно там же, где стоял я, и глядя снизу вверх на меня, спускающегося по ступенькам, объявила: я люблю эту квартиру. Эта квартира была нашей, мать купила ее для Ауры. Она была новой и совершенно пустой, когда мы въехали в нее. Все четыре года Аура медленно и методично обставляла ее так, как позволяли нам средства и как хотелось именно ей. Плотник делал для нас книжные полки, которые должны были прибыть после нашего возвращения из отпуска. Я приехал с побережья без Ауры и теперь говорил по телефону с ее матерью. В чем она меня обвиняет? Что она имеет в виду, когда говорит, что, по мнению университетских юристов, очень подозрительно, что я не дал официальных показаний?

Хуанита решила, что тело Ауры должно быть кремировано. Это означало, что мы — Фабиола и я, вместе с Хуанитой — спустя примерно тридцать часов после несчастного случая с Аурой в волнах Тихого океана должны были прямо из больницы в Мехико, где она умерла, отправиться в близлежащую delegation (нечто среднее между полицейским участком и районной прокуратурой), чтобы дать свидетельские показания о смерти Ауры, которые должны были подтвердить, что, запрашивая разрешение на кремацию, мы не пытаемся утаить какие-то улики. Также должно было состояться вскрытие. Они разделили нас: Фабиолу провели в одну комнату, скорее даже в отсек, Хуаниту в другую, а меня в третью — или Хуанита была со мной? Мои воспоминания спутаны, но я помню муравьиную суету delegation , людей в уличной одежде и наручниках, сидящих на лавках вдоль стены, приходящих и уходящих полицейских и адвокатов, стены, мебель грязно-коричневого и желтого цветов. Я не спал с нашей последней ночи на побережье. Это было днем, или вечером, или уже наступила ночь. Я сидел на стуле за стальным столом напротив бюрократа — грузной сорокалетней женщины с вялым выражением лица, печатавшей на старом стационарном компьютере — черный экран с зелеными буквами, — она велела мне рассказать, что произошло. И я рассказал, а она печатала, не проявляя никаких эмоций, ее пальцы громко и быстро барабанили по клавиатуре. Я впервые говорил о несчастном случае и смерти Ауры, и, вероятнее всего, я рассказывал подробнее, чем было нужно, но она методично фиксировала каждое мое слово, по крайней мере так мне казалось. Я все еще был в плавках, сандалиях и футболке. Пока мы ждали очереди в delegation, я дрожал от холода, но потом перестал. Когда я закончил давать показания, она потребовала мои документы. У меня их не было. Мой паспорт остался в пляжном домике, который мы снимали в Масунте. В бумажнике оказалась только кредитка. Поскольку у меня нет документов, сказала женщина за столом, мои показания не могут быть приняты. Вся эта писанина коту под хвост.