Геннадий Сазонов - Марьинские клещи (сборник)

Никому не хотелось гибнуть за понюшку табака.

Приходилось выбирать между двух огней, как часто выбирали наши войска в самом начале войны.

Командир батальона Родион Филиппов гладил по голове и шее красивую овчарку по кличке Найда.

Та, повиливая хвостом, заискивающе поглядывала на хозяина.

— Умница! — хвалил собаку майор. — Ещё послужишь нам? Послужишь, знаю!

Овчарка тихо заскулила, как бы подтверждая справедливость слов хозяина.

Тем временем комбат, посоветовавшись с командирами рот, решил дать бой преследующим их фашистам. Выбрав подходящую местность, батальон занял окрестности села Легедзино, бойцы рыли окопчики, укрепляли брустверы, выбирали выгодные для боя позиции.

Немцы будто знали, что надо спешить, чтобы русские пограничники не окопались, как следует. Темно-коричневые фигуры появились из лощины, врассыпную шли вперёд, поигрывали автоматами на животах. Они вышагивали самоуверенно, нагло, как бы демонстрируя непобедимость. Сверкали на солнце их ременные бляхи, видно было, что наступает не меньше полка, а то и больше.

На одного нашего пограничника приходилось по четыре-пять немцев.

Майор Филиппов наблюдал в бинокль за ними, с замиранием сердца прикидывал, когда перейдут определённую черту, которую он мысленно наметил.

И вот фашисты перешли этот рубеж.

Голос у майора от волнения чуть осел. Но комбат, собравшись с духом, громко прокричал команду. Бойцы, стреляя на ходу, побежали в атаку. От неожиданности фашисты отпрянули, беспорядочно строчили из автоматов, теряя убитых, отступили в лощину. Пограничники не рискнули спуститься вслед за ними, отошли к своим позициям. Спустя час, фашисты опять возникли, но уже не только в центре поля, но и слева, и справа.

У первых наших окопов завязалась рукопашная.

Наступила минута выпустить и четвероногих помощников.

— Найда, вперёд! — скомандовал майор.

Овчарка, сучившая лапами, прыгнула с места, помчалась в сторону поля, а за нею, мелькая хвостами, ринулась и вся «собачья рота». Собаки с ходу вступили в бой.

Дикие крики ужаса, утробные вопли, проклятья витали над июльским полем. Фашисты, когда на них напали собаки, не могли стрелять из автоматов, хватались за ножи, пистолеты, но и те не помогали. Окровавленные, в разодранных штанах, фрицы метались по полю, как подбитые зайцы, многие были разорваны овчарками буквально на куски.

— Покорители Европы! — сплюнул майор, глядя на то, как сражались четвероногие солдаты. — Это вам, твою мать, не по Парижам маршировать. Надолго запомните прогулку в село Легедзино!

Полк фашистов был деморализован.

Его командир срочно вызвал танки. Вскоре гул моторов услышали и наши бойцы.

Что могли они выставить против пушек и брони? Ничего подходящего не было под руками!

Несколько гранат, чудом сохранившихся при отступлении, пошли в дело. Но разве ими остановишь танки? За танками наступала и пехота, пришедшая в крайнее озлобление от того, что случилось на поле боя.

Все 500 бойцов и офицеров вместе со славным майором Родионом Филипповым погибли в жаркой схватке у села Легедзино. Когда командующему корпусом немецкому генералу Гудериану доложили, куда были отвлечены танки, объяснили, что солдат и офицеров разорвали русские собаки, что сами русские все до одного жертвенно пали, то генерал, как и когда-то сбитый под Смоленском фашистский асс-подполковник, изрёк:

— Непонятная война, непонятная страна!

В наши дни, Господи, до какого края люди дожили!

Известный издатель в Москве большим тиражом отпечатал книгу «Гудериан. Воспоминания солдата». Если бы ему дали рукопись про майора Родиона Филиппова, то издатель брезгливо от неё отвернулся бы.

Как же!

В ней не льётся грязь на Красную армию, а это, по его мнению, очень плохо.

Хочется издателю испачкать зловонной грязью нашу великую Победу.

И ведь пачкает!

Господи, прости ему и прочим, попирающим Россию, — озлобление, ослепление, беспамятство, гордыню и ярость.

Не ведают, что творят!

Таких попыток, разного масштаба и свойства, множество. Ведёт «атаку» на Победу, так называемая, «пятая колонна». Как-то по всероссийскому радио выступал популярный писатель, чьими книгами завалены магазины от Владивостока до Калиниграда. Сей «инженер человеческих душ» вещал миллионам слушателей своё мнение ни много, ни мало — о самом Г.К. Жукове.

Слушать его было противно и гадко!

Бедный Георгий Константинович!

Как ему досталось вдоль и поперёк от сочинителя сомнительных романов. Нагло пытался он приравнять ВЕЛИКУЮ ЛИЧНОСТЬ к какому-нибудь рядовому негодяю.

Немыслимая вещь!

Нескрываемая ненависть к выдающемуся полководцу СССР, известному во всем мире, наполняла радиопередачу.

И объяснить её ничем невозможно.

Фашисты силились понять непредсказуемый характер русских «бестий», но им не удавалось, и эта их немощь порождала пустоту в головах, её быстро заполняла крайняя жестокость, ещё не виданная в мире. 3-й Рейх мстил красноармейцам, населению Советского Союза за жертвенность и любовь к Родине.

Попирая вековой закон войны — нельзя издеваться над тем, у кого нет оружия — они бомбили санитарные поезда, госпитали в Львове, Гродно, Минске, Смоленске, походные медсанбаты в полосах фронтов, хотя над ними и развевались флаги с красным крестом.

Но что «Красный крест» для «сверхчеловеков»?

Так, ничто! Пустой знак!

Особый смак доставляла фашистам «охота» за мирными людьми, независимо от того, в каком они были возрасте — младенческом или старческом.

В том же июле, когда кипел бой у Легедзино, из Ленинграда в Новгород отошёл состав, в котором было двенадцать вагонов — отправляли ребят подальше от войны, она стучалась в двери. Сберечь детей от беды — святой долг для взрослых, поэтому спешили увезти ребятишек в тыл.

Маленькая Надя, рыжеволосая, щёки её были усыпаны веснушками, как отъехали, всё плакала.

— К маме хочу, — причитала она. — Где моя мама?

Сопровождающая воспитательница насилу успокоила девчушку, шести лет от роду, да и то благодаря кукле, которую воспитательница сунула ей в руки.

В клетчатом платьице, голубоглазая, кукла глядела на Надю и улыбалась. Надя улыбнулась ей, прижала куклу, так с ней и уснула.

Утром поезд остановился у платформы станции Лычково.

Ребята высыпали на свежий воздух, радуясь солнцу, теплу.

Вдруг — гудение моторов. Немецкие «Юнкерс-88» заходили с головы и хвоста состава, сбрасывали бомбы. Взрывы, огонь, дым, крики, плач, паника. Ребят, кто пытался убежать, расстреливали из пулемётов с воздуха. За полчаса стервятники оставили на перроне кровавое месиво. Из сотен детей чудом уцелели 18.