Георгий Эсаул - Маугли

Девушки часто так поступают: жеманничают, скрывают свои прелести, требуют, чтобы мужчина отвернулся, когда они переодеваются, но внутри горят желанием показать себя, раздеться прилюдно, пройтись голой по Арбату, купаться без одежд - чтобы все видели и восхищались опорно-двигательным аппаратом и молочными железами.

Красавицы идут на всяческие хитрости, чтобы раздеться, но раздеться не по своей воле, а как бы в угоду мужчине: "Ах, если ты пошляк, то ладно - мне не жалко! Смотри!", или "Ты что - маньяк? Голую девушку не видел? Ну, гляди на меня, восхитительную, как бровь соболя!"

Девушки из компании, что расположилась неподалеку от нас, надумали играть с парнями в карты на раздевание, но парни играли по пьяни плохо, и девушки постоянно выигрывали, что в их планы не входило, как собака не отдаст свою кость коту.

Наконец, после отчаянного мухлежа - я видел, как девушки выбрасывали в сторону свои хорошие игровые карты - девушки проиграли, с видимым облегчением в душе, но со страданиями на лицах разделись донага, и побежали в воду, где уже не скрывали восторга, оттого, что они молодые, красивые, желанные, с нежной, как чехословацкая промокашка, кожей.

Моя подруга, я к вечеру убедился, что она - подруга, а звали её - Ирина, аж подпрыгивала на подстилке - так хотела раздеться и показать себя во всей красе не только мне, но и парням, и девушкам, чтобы знали, чьё тело правит бал на пляже.

Но я ленился, не подзуживал, поэтому Ирина страдала, даже попросила, как жена, чтобы я почесал ей спинку:

"Ага, Семен, правее, выше - ОХОХО! Хорошо!

Чуть ниже, сильнее!

Да, да, да! Семен, прекрасно, как в террариуме.

Ты не сконфузился? - она выговорила с нетерпеливой досадой, что я не заговариваю о купании без одежд. - Девушки не стыдятся, не конфузятся, а купаются обнаженные, словно их намазали маслом с оливковыми косточками.

Ничего особенного, я и то лучше плаваю без одежд, как гарпия.

Ты не смотри на них с особенным любопытством праведного старца (я и не смотрел с любопытством, Ирина разгоняла меня, провоцировала, но по-доброму), словно тебя поразило в женском теле новое, ранее неизведанное, будто в пещеру зашел, а там - светящиеся черви.

Ах, тело просит свободы!" - Ирина не выдержала, скинула купальник, предстала передо мной и перед отдыхающими на пляже обнаженная, как тополь в октябре.

Почти все девушки на пляже уже расхаживали без купальников, так что поступок Ирины особого впечатления не произвел на пьяных парней и на меня подкаблучного.

Ирина меня уже считала своим мужчиной, простачком, что попал в её ласковые сети и пробуду в сетях до тех пор, пока она не передумает - так каждая женщина полагает, особенно, если у неё тело молодое и горячее, как стенка доменной печи.

Я же напустил на лицо восторженность, полагающуюся к моменту, даже приподнялся с надувной подушки, и сделал вид, что онемел от счастья, что вижу женщину голую.

Вечер и все дальнейшее для меня известно, потому что запротоколировано давно чекистами, начертано в гроссбухах, на графиках, описано в романах древневековых, средневековых и модерновых: после пляжа - кафе, ужин, затем - любовь на скомканных влажных простынях, похожих на промокашки из старинных тетрадей.

Теперь в тетради промокашки не вкладывают, в них отпала надобность, потому что дети не ставят кляксы, оттого, что не пишут перьевые ручками и гусиными перьями.

Даже песок исчез, которым писцы посыпали написанные прошения в Сенат.

Не в тот Сенат, куда римский император Калигула привел лошадь, а в Санкт-Петербургский сенат со старичками в белых балеронских обтягивающих панталонах.

Не скажу, что перспектива ночи с красивой Ириной меня огорчала, но я бы больше получил романтики, возбуждения душевного, если бы девушка сломала стереотип: ушла бы с пляжа с негодованием, что девицы творят блуд, отказалась бы от ужина со мной, потому что: "После ужина я буду вам обязана, а я не хочу накладывать на себя обязательств, словно плаваю со свинцовым спасательным кругом".

Мы бы пошли под Луной на прогулку, гуляли, Ирина читала бы стихи, я бы отчаянно зевал, но прятал зевки за крайней заинтересованностью похожей на плач клоуна в цирке шапито.

Ирина с лукавством спросила бы, нравятся ли мне стихи, и, по моему мнению, кто их написал - Пушкин с Гончаровой, или Минин и Пожарский.

Я знал ответ, что написала Ирина, но подводит к откровению долго, будто коня подковывает.

Изобразил бы крайний восторг, когда она бы открыла своё авторство, пожимал бы ей руки и удивлялся, что девушка на юге под сарафан надела лифчик.

Мы бы романтизировали, и романтика меня бы возносила до первых туч.

Но и другой поворот не так уж и плох, потому что связан со скотскими желаниями разнополых тел.

Я разглядывал Ирину - люблю и ценю женскую красоту, она - лучше придуманных звезд и черных дыр в Грузии.

Хотя Ирина рядом со мной загорала в купальнике, кожа на ЭТИХ местах у неё загорелая, значит - тайно принимала солнечные ванны на нудистких пляжах, о чем умолчала, словно попала под лошадь и онемела.

Маленькие тайны, похожие на почки вербы.

Он с наигранным смехом побежала в море, я остался сторожить вещи - уведут мигом, даже трусы женские украдут, как в бане.

Ко мне подошла пьяная девушка из чужой компании - тоже обнаженная, с двумя стаканами в двух руках - очень хорошо, что она не однорукая калека, иначе пила бы одна.

Девушка отчаялась найти среди своих парней настоящего жениха, вот и подошла ко мне, потому что - интеллигентный, оттого, что в очках и небритый:

"Я видела, что вы не один, что вы с дамой сердца, и, возможно, она - балерина, - девушка выпила, я тоже. - Но разве я хуже, чем она?

В сиксилиард раз я лучше, и докажу тебе, если ты купишь мне красную машину "Мазда".

Люблю японские машины, в них что-то особенное, что оправдывает название якудза, и нет в них бесцеремонной грации "Хаммеров".

Не думай, что я пьяница и попрошайка я - почти невинная, ну, разве, что несколько жехинов прошло через меня - так вброд бараны переходят Терек, и никто баранам не помеха.

Баран, если захочет - забодает! УУУУ! - девушка смешно подставила себе рожки и выпятила нижнюю губу, как горилла в Планетарии. - Две недели назад я подстригала сына мэра и поранила его за ухом - вытекло много крови, а криков - еще больше, словно я нарочно ткнула ножницами в вену.

После инцидента меня заметил мэр, приукрасил, нарядил, хотя и сама я красавица наряженная, но добавил, добавил с самодовольством и надеждой, что все переменится к лучшему: "Титаник" всплывет, курс рубля укрепится, золотом станут мостить дороги к школам и больницам".

Я щеголяла, молодая, новенькая, будто конфетка с фабрики.

Пицунда, да, Пицунда! Она меня освежит, - так я решила и выпросила у мэра денег на отдых с парнями - женской матке нужна постоянная физкультура, иначе матка закостенеет, покроется инеем - бррр, боюсь холода.