Пере Калдерс - Рассказы писателей Каталонии

Я оперся о прилавок, в горле нестерпимо жгло. Приятель любезно пытался успокоить меня.

— Конечно, смешно уверять тебя, что деньги не главное в жизни. Ты уже не мальчик и прекрасно это понимаешь. Если хочешь, я могу предложить другое руководство из той же серии…

— Еще что-нибудь Роберта Хейна?

— Да.

Новость оживила меня.

— А как называется?

— «Как обрести счастье в бедности».

Название книги было настолько малопривлекательным, что снова повергло меня в уныние. Только ради приличия я, не торгуясь, купил ее и удалился, забыв попрощаться, так же как, входя, забыл поздороваться.

Усталый и раздраженный, я рано лег в постель с нездоровым желанием подвергнуть себя пытке бессонницей.

Я долго сетовал на судьбу, но все же не предполагал, что ночь может быть так длинна, когда сон не помогает скоротать ее. Несколько часов я ворочался с богу на бок, смял всю постель и наконец протянул руку к книге Роберта Хейна. Это был жест отчаяния.

Но должен сказать, что чтение заворожило меня с первых же страниц. Стиль автора, вкрадчивый и ненавязчивый, успокаивал душу. Начинался долгий рассказ о том, без чего человек может обойтись, уменьшая свою ответственность перед другими. Затем постепенно ослаблялись все социальные связи, и обязанности граждан перед обществом становились весьма расплывчатыми. Когда я дошел до середины, мне уже было наплевать на колебания цен, периодические кризисы западной экономики и безработицу. Впервые я смотрел в будущее с насмешливой безучастностью.

На следующий день я уволился со службы, еще через два дня распрощался с квартирной хозяйкой, подарив консьержке всю мою собственность, и предался новому занятию — стал путешествовать и созерцать.

Спустя две недели, перескочив через две главы книги (а следовательно, опередив события, развивающиеся по системе «Роберт Хейн»), я нашел у себя первую вошь. Помню, что в тот момент сидел, прислонившись к стволу персикового дерева на берегу ручья, убаюкивающего меня нежным журчанием. С радостью, всегда приходящей, когда обретаешь новых друзей, я рассматривал на своей руке это насекомое, в котором текла моя кровь. Вдруг с дерева упала капля росы, и, ограждая беззащитное созданье от грозящих ему неотвратимых бедствий, я бережно возвратил вошь себе за пазуху.

Однажды мальчик по имени Абель придумал новое слово: Антавьяна. Оно явилось неожиданно, как откровение, и, наверное, приснилось ему во сне. Абель сразу полюбил это чудесное слово и сначала хранил его в тайне. Рано утром, доделывая уроки перед школой, он все время отвлекался и задумчиво повторял: «Антавьяна, Антавьяна…»

— Что ты там бормочешь? — спросила мама, которая готовила завтрак.

— Ничего, ничего, географию учу.

Конечно же, Абель соврал, и ему тут же стало стыдно. Но, во-первых, эта ложь никому не вредила, а во-вторых, Антавьяна и вправду могла быть географическим названием. Какой-нибудь далекий, затерявшийся в океане материк с индейцами и деревьями-людоедами. Вот если бы однажды, стоя на капитанском мостике, увидеть его в бинокль, он, не задумываясь, окрестил бы так. Первооткрыватель представил, как он рисует карту — чтобы сразу послать ее в лондонское научное общество, — вот он лизнул кончик карандаша, обвел неровный контур берега и раскрасил карту в оранжевый цвет. Потом, тщательно все осмотрев, Абель нарисовал бы буквы на расстоянии одна от другой, чтобы случайно не задеть какую-нибудь реку: «Ан-та-вья-на».

И тут мальчик подумал, что слово действительно должно что-то обозначать. Ведь само по себе оно не имеет смысла, если ничего не называет. Абель вдруг ощутил пустоту, какую-то внутреннюю тревогу. Эта история с новым материком может затянуться еще бог знает на сколько, а он не из тех, кто умеет ждать. Мальчик поднял глаза от тетрадки и медленно обвел взглядом комнату.

Но у всех предметов были привычные, хорошо знакомые названия, и на долю Антавьяны совершенно ничего не оставалось. Подперев щеку рукой, Абель следил за движениями мамы, на которой был красивый розовый халат. Этот халат ему нравился, можно было назвать его Антавьяной. Но ведь у простого домашнего халата не бывает имени, это же не шпага короля Артура и не конь Сида.

— Не отвлекайся, Абель, а то получишь сегодня единицу.

При мысли о единице у него сильно забилось сердце. Да ведь Антавьяна могла пригодиться для оценок! Не плохих, конечно, а только для хороших. Для чего-нибудь выдающегося и замечательного.

Мальчик закрыл глаза и представил, как, сияя от радости, он прибегает домой с книжками под мышкой: «Сегодня я получил Антавьяну по грамматике!» Взрослые страшно довольны, ну просто на руках носят. Тут же ведут в кино, и фильм выбирает он сам. Правда, так трудно выбирать среди уймы названий, да еще когда мама говорит: «Нет, только не этот, это для совсем маленьких. Тебе не понравится» или же «И этот не пойдет: не дорос еще, тебя не пустят». Абель убедился, что у него ужасно сложный возраст — не ребенок и не взрослый и абсолютно ничего нельзя. Но вот если получить хорошую оценку по грамматике, тогда совсем другое дело. Уж тут-то позволят выбирать самому, и можно будет пойти на фильм, ну, скажем… «Антавьяна, королева сельвы».

Но мальчик не успел как следует обдумать свой поход в кино. Ведь фильмы умирают. Исчезают, и никто не знает, куда они деваются. А новое слово должно было жить и обозначать что-нибудь постоянное.

А может, предложить Антавьяну правительству? Он вдруг почувствовал себя серьезным и важным, настоящим гражданином. Должно быть, правительству всегда не хватает слов — столько всего нужно назвать. Вот, например, какую-нибудь гору раньше не замечали, или военному кораблю нужно срочно дать имя, потому что его уже спустили на воду. Абель сразу представил, как ему вручают большую красивую медаль, а может быть, даже производят в кавалеры ордена «Антавьяна». Но тут он вдруг испугался за свои лавры: а что, если завистники похитят изобретение и опередят его? Ну тогда…

— Очнись, Абель, проспишь все на свете.

— Нет, нет, мама. Я не сплю: вычислив периметр, нужно искать площадь круга.

Рядом с чашкой ароматного дымящегося шоколада лежал открытый учебник геометрии, и мальчик прочел первое, что там увидел, ткнув пальцем наугад. А что, если его слововолшебное? Оно могло прийти как откровение. Именно так всегда и бывает!

Он сосредоточился, закрыл глаза и прошептал: «Антавьяна, именем власти, которую ты можешь мне дать, заклинаю тебя, ну пожалуйста, сделай так, чтобы я выучил наизусть всю геометрию» — и, осмелев, прибавил: «Для старших классов тоже и вообще все-все!» Абель подождал немного с сильно бьющимся сердцем, но ничего не произошло. В голове продолжали плясать в смутном беспорядке радиусы, диаметры и неуловимое число три-четырнадцать-шестнадцать. «Маленькая окружность, вписанная в большую пунктирной линией…» Нет, не получается. Все оставалось как прежде.