Пере Калдерс - Рассказы писателей Каталонии

Идя на работу и возвращаясь домой, я каждый раз проходил по тротуару мимо дома, в первом этаже которого происходило настоящее вавилонское столпотворение, лихорадочно суетились плотники, маляры, электрики, декораторы и прочий народ — они там сооружали что-то, не имеющее ко мне никакого отношения, скорей всего ресторан среднего класса, и видно было, что его открытие уже не за горами. Должен пояснить, что это строительство не имело ко мне никакого отношения лишь в том смысле, что посещение подобного заведения было мне не по карману и я не собирался стать его завсегдатаем, но, с другой стороны, я проходил мимо будущего ресторана по три-четыре раза в день, и он все больше вторгался в мой мир, именно вторгался, потому что я не находил, да, собственно, и не пытался найти, в своей душе какого бы то ни было интереса к нему, однако столько раз бросал на него мимоходом рассеянный взгляд (это было самое оживленное и людное место на моем пути от автобусной остановки до нашего учреждения), что мне стали казаться знакомыми лица тех людей, которые с каждым днем суетились там все больше, думая, вероятно, о назначенном сроке открытия; для меня это был день как любой другой, а этих людей он подгонял, и они в своих заботах, пожалуй, ни разу на меня и внимания не обратили. Но я-то их замечал, как я уже говорил, и даже, можно сказать, невольно раскладывал по полочкам: сегодня одну черточку подметил, завтра другую — и так понемногу получил о каждом из них какое-то представление, построил психологическую модель, основанную, разумеется, на случайных эпизодах, сценах, брошенных вскользь фразах. При этом я отмечал про себя, как один за другим завершались разные этапы строительства — плотницкие работы, малярные, проводка электричества и прочее, — по тому, как исчезали те или иные лица. Особой проницательности тут не требовалось: в один прекрасный день исчезли плотники, значит, наступил черед маляров и отделочников, когда исчезли маляры, надо было ожидать прихода мебельщиков, и так поочередно одна бригада сменяла другую, причем с каждым разом число рабочих уменьшалось; и вот наконец, когда интерьер был закончен и, на мой взгляд, получился слишком серьезным и строгим для того, чтобы обеспечить коммерческий успех, если принимать во внимание заранее приподнятое настроение людей, идущих в ресторан, — и вот тогда на смену рабочим появились новые, незнакомые мне люди и занялись разными мелочами, оформлением витрин и полок, я понял, что это — будущие официанты. С их появлением словно кто-то захотел лишить меня удовольствия изучить также и лица официантов, я стал часто находить дверь ресторана закрытой или чуть приоткрытой, и это был как бы последний штрих, заключительный аккорд симфонии, исполненной большим оркестром, верный знак того, что день торжественного открытия вот-вот наступит.

Так и случилось. Не прошло и недели, как неоновым огнем вспыхнула вывеска. «Стеклянная клетка» — весьма подходящее название. Этими двумя словами владельцы честно заявляли, что не обещают ничего особенного, ведь стекло — материал, которого везде сколько угодно, и меня в свое время удивило именно его обилие во внутренней отделке.

Хотя ресторан по своему классу оставался за пределами того мира, который я мог считать своим, пусть даже не в повседневной жизни, а по праздникам, но все же, как только его открыли, меня не покидала уверенность, что пройдет совсем немного дней — и я позволю себе роскошь зайти туда, уступив неуемному желанию, брошусь в этот чужой мир очертя голову. И это было не такой уж пустой затеей: ну как одинокому человеку вроде меня не взглянуть на людей, которые хоть немного ему знакомы, когда ему грозит бездонная пропасть полного одиночества. А в этом заведении у меня были «знакомые», хотя наблюдать за официантами мне довелось гораздо меньше, чем за сменявшими друг друга рабочими, которые ко дню открытия ресторана исчезли все до одного. Кроме того, что я мог увидеть там немножко знакомые мне лица, меня привлекал и сам этот зал, как будто это был дом дальних родственников, которых любишь, но с которыми не встречаешься, он стал для меня чем-то вроде одного из заветных мест, хранимых в памяти с детства, куда, став взрослыми, мы обязательно наведываемся, как только попадаем в родные края.

Я чувствовал себя настолько «своим» в этом ресторане, что, переступая его порог в первый (и, как потом оказалось, в последний) раз, держался завсегдатаем, и проявилось это прежде всего в том, что я не оглядывал зал, как это делает каждый, кто входит в подобное заведение впервые, потому что прекрасно знал, что где находится, от гардероба до туалета, и вошел так непринужденно и уверенно, что официанты наверняка удивились моему поведению. Я-то узнавал их всех без труда, с первого взгляда, будто нас связывало старое, пусть и недолгое знакомство, но и я в свою очередь удивился, когда метрдотель, приняв у меня пальто и передав его кому-то из своих подчиненных, спросил, один я или с компанией. Как мог я прийти туда не один, если живу один-одинешенек и вырос один-одинешенек и компанию составляет мне лишь мое бренное тело, с которым я неразлучен, как тень (или оно со мной неразлучно)? Если же подумать хорошенько, это был вполне резонный вопрос, и преследовал он одну лишь цель: получив ответ, проводить меня к столику, который по своим размерам или по своему расположению подходил бы мне наилучшим образом. Но получилось так, что, когда метрдотель задал мне этот вопрос, я уже шел к одному из столиков, а ему оставалось только следовать за мной. Усевшись, я еще раз прочувствовал, насколько удачное название придумали для этого ресторана. Можно было предположить, что его выбор, сделанный, безусловно, в коммерческих целях, был подсказан самим техническим решением интерьера, которое предпочли всем остальным, когда обсуждали проект. Мне кажется, нет на свете ничего более похожего на стеклянную клетку. Вернее, на эффектную витрину из многих клеток, словно предназначенную для показа всех видов рода людского — в широком кругу так называемых порядочных людей, — и все потому, что столики были отделены друг от друга стеклянными перегородками, из-за чего помещение напоминало просторный зверинец, рассчитанный на то, чтобы в нем рядом, но не соприкасаясь друг с другом, сосуществовали особи различных видов. Когда я уселся или, если хотите, спрятался в один из таких примыкающих друг к другу стеклянных ящиков, открытых с одной стороны и немного сверху, у меня возникло двойственное впечатление: с одной стороны, меня будто опустили в камеру, где царит изумительная искусственная тишина, с другой — казалось, что я смотрю на окружающий мир сквозь очки с растрескавшимися стеклами — настолько сильно искажало очертания окружающих предметов преломление света в рядах прозрачных переборок. Именно так все и было, я нисколько не преувеличиваю: непривычная, обволакивающая и глухая тишина превращала мою стеклянную клетку в роскошный аквариум, и мне это показалось забавным. Вот какого удивительного эффекта добились те люди, за работой которых я наблюдал не одну неделю, не догадываясь, что причудливое нагромождение прозрачных стенок понадобилось для того, чтобы создать игру преломленных лучей, благодаря которой все линии смещаются, образуя причудливые фигуры. Надо сказать, что оптический эффект и был главным новшеством, именно он придавал ресторану особую прелесть и выделял его среди других, тогда как тишина в стеклянной клетке была просто-напросто доведенной до абсолюта чертой, свойственной многим подобным заведениям, завсегдатаи которых хотят, чтобы никто им не мешал и чтобы сами они никому не мешали.