Виктория Беляева - Корпорация

– Не в этом дело! – пытался гнуть свою линию Старцев, – Не об этом я… Вот если женщина сумеет помимо этой, как ты говоришь, функции, увидеть что-то еще…

– А ты бы?… – просил вдруг Малышев, – Ты бы, вот сейчас… такой, какой ты есть… поверил бы, что в тебе видят что-то еще?… Кроме твоих возможностей?…

Слышала бы этот разговор Анна Старцева – ждала бы от мужа немедленного отречения, чего-то вроде: «Обо мне говорить нечего, я человек женатый…» И не дождалась бы, потому что Старцев, поразмыслив, сказал:

– Ну, ты, в общем, прав… в это поверить не так просто…

– Во!… – и Малышев поднял длинный палец, – А между прочим, есть такая возможность… – и глянул лукаво на Денисова.

Денисов же, давя ползущую во все стороны улыбку, застенчиво ковырял в тарелке.

– В смысле? – не понял Старцев.

– О, можно подумать, он ничего не видит! – всплеснул руками Малышев, – Олега, в жизни не поверю, что ты потерял всякий нюх и не замечаешь, как баба сходит от тебя с ума!…

– Какая баба? – нахмурился Старцев, ожидая подвоха.

– Томка! – ответил Малышев, – Железнова. Что, можно подумать, новость для тебя!…

Зря Малышев иронизировал – это была для Старцева новость. Тамара?… Железнова?… Бред!…

– Сережа, – назидательно произнес Старцев, – Тамара – наша сотрудница. Боевой товарищ. Даже – друг. Но никак не «баба»…

– Нуу… – поиграл бровями губернатор Денисов, – Это как посмотреть…

А Малышев заговорил вдруг горячо и быстро, и чем дольше он говорил, тем меньше понимал Старцев.

Выходило у Малышева, что Тамара, верный друг и безотказный соратник, будто бы была влюблена в Старцева с первого дня, как переступила порог будущей империи «Росинтера». Будто бы все доказательства были налицо – и краснела от вскользь брошенных им дежурных комплиментов, и вздрагивала, когда он невзначай касался унизанной серебряными перстнями руки, и на совещаниях смотрела на него долгими мечтательными взглядами…

– Да не верю я, что ты этого не видишь! – изумлялся Малышев, – Ты чего, Олега?…

Старцеву вдруг припомнился недавний с Тамарой разговор. Полчаса втолковывал ей что-то, она слушала, кивала – и не услышала ничего. И взгляд у нее был какой-то… в самом деле, странный какой-то взгляд… и вообще…

Он поборол наваждение.

– Фигню какую-то говоришь! – сердито заявил он младшему товарищу, – Во-первых, никак это не могло столько лет продолжаться. Во-вторых, не может быть, чтобы я этого не заметил…

– Олег Андреевич, – елейным голосом пропел Денисов, – О том и речь!… Вы говорите, что надо Сереге найти ба… женщину, которая в нем, помимо функции человека увидит, мущщину… – выговаривая вкусное слово, он вытянул трубочкой губы, – А сами?… – у, какой ехидный был у Денисова взгляд! – А сами не видите. Вдолбили себе, что Железнова боевой товарищ, а ведь она…

– Так, – рассердился Старцев окончательно, – Сводничеством занялись?… Все, закрыли тему!… Давай-ка, Сережа, расскажи лучше, как сегодняшнее Правление прошло…

Сережа плечами пожал и стал рассказывать. Старцев внимательно слушал. А Денисов не менее внимательно смотрел на серьезно кивающего Старцева и видел совершенно ясно: мысли озадаченного президента «Росинтера» в эти минуты были от проблемы реструктуризации банка бесконечно далеки…

6 июня 2000 года, вторник. Москва.

Вот спасибо дорогому другу, вот уважил!… Малышев с остервенением затягивал на шее узел галстука – и узел выходил возмутительно кривой. Черт, ну, до чего ж не хочется ехать туда!…

Когда неделю назад Старцев, сославшись на необходимость присутствия в какой-то «рабочей группе» при Правительстве, упросил Сергея заменить его на ежегодном благотворительном мероприятии, Малышев поморщился, но согласился. Он не ходил на подобные встречи, где столько было вокруг чужих и ненужных людей, и Старцев это, конечно, знал. Но тут ситуация была особенная: на сегодня назначено было вручение ежегодных грантов «Росинтера» молодым ученым, один из лучших благотворительных проектов Корпорации, организованный, к тому же, совместно с Министерством науки и технологий, и там министр будет, и обязательно должен быть кто-то из первых лиц «Росинтера».

И вот вместо того, чтобы явиться в свой уютный и обжитой кабинет в топ-этаже Центрального офиса, в кабинет, надежно отгороженный от чужих и ненужных, Малышев вынужден был тащиться в Миннауки, чтобы там, на глазах у восхищенной публики, произносить торжественные речи и дрессированным пуделем подавать лапку…

По обе стороны просторного зала, который успел беглым взглядом окинуть Малышев, тянулись бесконечно длинные столы. Из-за стола левого немедленно защелкали фотоаппараты и засверкали вспышки – там окопалась пресса. Справа же сидела совершенно несуразная какая-то публика, которую Малышев, мгновенно ослепший от блицев, не сразу и разглядел – надо понимать, лауреаты…

Сопровождаемый министром, едва достававшим долговязому Малышеву до плеча, банкир на негнущихся ногах прошел по номенклатурной ковровой дорожке в противоположный конец зала, где высился эшафот… Ах, нет, не было никакого эшафота, конечно, это все озлобленному президенту Росинтербанка привиделось – всего лишь стоял небольшой такой столик с аккуратными стопочками в кожу переплетенных дипломов. Как проинструктировала Малышева неизвестная женская личность, сначала министр произнесет речь, потом он будет читать фамилии и выдавать дипломы, а Малышеву надлежит от имени Корпорации вручать лауреатам конверты с сертификатами, подтверждающими перечисление денежной суммы на личный счет лауреата, и жать лауреатам руки.

Кончились приветственные рукоплескания, и министр заговорил, а Малышев заводил по сторонам глазами, жмурясь от предательских фотовспышек и изнывая от тоски. Тут-то он и разглядел тех самых «молодых ученых», на поддержку которых Корпорация ежегодно отчисляла какие-то деньги…

Мама дорогая!… Это что же – молодая российская наука?… Во всей красе?…

Поколение будущих светил и членов-корреспондентов выглядело ужасно. Какие понурые, пришибленные позы, какие потерянные лица, какие затравленные взгляды!… Мальчики были патлаты и прыщавы, в дедовских, что ли, очках с толстенными линзами, в невозможных совершенно свитерах и вязаных (вязаных!) жилетах… Девочки корявы до неприличия, с тусклыми, жалобно обвисшими волосами… Груди их под старомодными пиджаками с огромными лацканами смотрелись, как досадное недоразумение… Девочек, впрочем, было совсем немного, это наметанный малышевский взгляд определил сразу – из шестидесяти молодых научных сотрудников, слабый пол представляли лишь десять трогательных страшилок.