Олжас Жанайдаров - В середине дождя

Это история об одном годе из моей жизни. О том времени, когда каждый из нас бывает очень беден и очень счастлив.

В том году мне исполнилось 19 лет. Кажется, именно в этом возрасте у людей заканчивается юность и начинается молодость. Хотя чем отличается одно от другого, я никогда не понимал.

Как-то я спросил об этом своего знакомого. Себя он в шутку называл — «ходячая энциклопедия в глянцевой обложке». Оторвавшись от учебника, он изрек:

— Юность — это когда любви в твоей жизни нет, но ты в нее веришь. А молодость — это когда любовь появляется, но не та, в которую ты верил. Понял?

Я немного подумал.

— А когда появляется именно та любовь, в которую ты верил, — это зрелость? — спросил я.

— В зрелости и старости ничего не появляется. Лишь исчезает. Вера в любовь в том числе.

И он снова уткнулся в учебник.

Еще в том году Санкт-Петербургу исполнилось 300 лет. Это не так уж важно, просто сама северная столица имеет непосредственное отношение к тому, о чем я хочу рассказать.

Весной того года я познакомился с девушкой, жительницей Питера. Мы общались с ней на протяжении десяти месяцев: с марта по январь. Ездили друг к другу: три раза она была у меня, в Москве, два раза я был у нее, в Питере.

В феврале она попала под машину и погибла.

Обычно в романах читатели любят интригу. И писатели этим пользуются. Если кто-то из героев должен по сюжету умереть, то автор никогда не напишет об этом сразу. Он сообщит об этом лишь в конце повествования, когда читатель уже полон тягостных и томительных предчувствий. Узнав о смерти героя или героини, тот немедленно испытывает катарсис.

В жизни же все не так. Смерть не выводит на линии судьбы узоры-подсказки, по которым можно догадаться: «Ага, все к тому и шло». Она просто наступает и все. В книге смерть является закономерным итогом повествования, а в жизни — дает обухом по голове и ножом по сердцу. Никакого облегчения окружающим она и связанные с ней страдания не приносят. И ничему не учит. Очистительный катарсис возможен только в искусстве.

Поэтому я сразу написал, чем все закончилось. Как в жизни: интриги не будет.

После смерти питерской подруги я две недели не ходил в институт, выбросил все диски с компьютерными играми и сжег на балконе сто пятьдесят этикеток из-под пива, которые до того собирал.

Ее звали Аней.

Вся наша жизнь — это цепь случайностей, причем у каждого своя. Звенья собственных случайностей вплетены в звенья случайностей других людей. Так получается всеобщая цепная реакция. То, что случается с тобой, подчас влияет на жизнь совершенно незнакомого тебе человека.

И невозможно предугадать, в какой момент времени это произойдет.

Всё началось, когда я перешел на второй курс. Той осенью родители купили мне компьютер. На нем я играл, а также печатал разные тексты. Зимой приобрел себе простенький модем и стал полноценным пользователем Интернета. Меня не интересовали ни игровые сервера, ни порносайты — с помощью Интернета я скачивал себе чужие рефераты.

Тогда же я начал пользоваться электронной почтой, хотя писать мне было некому. Иногда я получал стандартные поздравительные открытки от почтового провайдера. Изредка доходил разный «спам» — реклама средств от импотенции, туристические предложения, услуги автошкол. Еще, находясь в поисках работы, я отправлял свое резюме отдельным организациям, правда, безуспешно. Вот собственно и все.

Поэтому неудивительно, что вскоре я свой ящик забросил и проверил его содержимое лишь в начале весны.

Открыв свою почту, я обнаружил несколько писем. Открытка с поздравлением на день рождения от провайдера, немного «спама», давным-давно заказанная детализация счета сотового телефона. Все как обычно. Но затем я наткнулся на письмо, которое привело меня в недоумение.

Обратный адрес был неизвестен. Датировано письмо было серединой февраля, тема сообщения гласила: «Мои фотки». В самом письме не оказалось ничего, кроме короткой и непонятной фразы «Это в последний раз, больше ни о чем не проси» и двух приложенных файлов. Ни приветствия, ни подписи не было.

Открыв файлы, на всякий случай проверенные мной на наличие «вирусов», я обнаружил там две фотографии очень хорошего качества. На обеих присутствовала неизвестная девушка лет двадцати на фоне городских пейзажей. Присмотревшись к пейзажу одной из фотографий, я узнал скульптуру Медного всадника. Пейзаж другой фотографии, состоявший из аллеи с деревьями призрачной красоты, мне ни о чем не говорил. Судя по одежде и состоянию окружающей природы, фотографии были сделаны в середине осени.

Теперь о девушке.

Симпатичная. Волосы каштановые, глаза не то серые, не то зеленые. На той фотографии, где снят Медный всадник, она чуть щурится, наверное, от солнца. Еще, видимо, тогда дул сильный ветер, так как волосы сильно развеваются. Несмотря на это обстоятельство, девушку это ничуть не смущает. Свободная, непринужденная поза, легкая улыбка. Одета она в бордовый плащ и черные брючки. Вторая фотография была снята, скорей всего, после дождя. Деревья с темной тяжелой листвой стоят вдоль покрытой гравием дорожки, сквозь них пробивается хмурое небо. В руках девушка держит сложенный зонтик. Бежевая ветровка, синие джинсы, вокруг шеи повязан клетчатый платок. Такая же легкая улыбка, но почему-то с оттенком грусти — так мне показалось.

Минуты три, щелкая «мышкой», я смотрел то на одну, то на другую фотографию. Снимки вызывали странное ощущение — будто ты без спросу залез в чужую жизнь. Мне стало не по себе. В какой-то момент мне даже показалось, что девушка осуждающе покачала головой. Я еще раз перечитал единственную фразу письма, намереваясь найти в ней скрытый смысл. Может, кто-то из моих знакомых пошутил? Вряд ли.

Анализируя происхождение письма, я пришел к единственно логичной версии. Письмо явно предназначалось не мне. Девушка с фотографии, видимо, неправильно набрала адрес, либо случился сбой в отправке. Так или иначе, но письмо попало ко мне, а не дошло до адресата. Эту ситуацию можно было счесть рядовой случайностью. По крайней мере, беспокоиться из-за того, что кому-то не дошло письмо, я должен был в последнюю очередь.

Придя к такому выводу, я закрыл файлы и решил заняться более насущными делами.

Как мне казалось, о письме и фотографиях я забыл.

Но через пару дней я снова залез в почтовый ящик и открыл фотографии. Мне все больше не давала покоя эта девушка. Сам адресат, к которому была обращена ее фраза «Это в последний раз, больше ни о чем не проси», меня совсем не интересовал. Просто непонятным образом взволновал сам образ этой девушки. Он почему-то не хотел выветриваться из памяти. Будто кто-то пришел в гости и не ушел в положенный час, а остался на неопределенное время.