Саша Филипенко - Шахматная доска

— Тише, тише, Александр Сергеевич! Не беспокойтесь! Это не обвинение.

— Тогда что?

— Ваши партии, Александр Сергеевич. Здесь несколько дебютов Алексея Алексеевича Лепехина.

— Дебюты Лепехина? Зачем они мне? А что с ним?

— Дело в том, Александр Сергеевич, что Алексей Алексеевич немного приболел и не сможет отправиться в Будапешт.

— В Будапешт?

— Да, там должен состояться очень важный матч.

— А от меня-то вам что нужно?

— Судя по всему, играть вместо Лепехина придется вам.

— Мне? Вы с ума сошли! Я не умею, я не так хорошо играю, да и в конце концов, я на него не похож!

— Ну, не стоит так волноваться! Именно поэтому мы и обратились к вам! Насколько я помню, вы — Александр Сергеевич Болеславский! Великий русский артист, а что стоит актеру вашего масштаба сыграть шахматиста?

— Великого шахматиста!

— Великому актеру — великие роли!

— Льстите?

— Нисколько!

— Но я действительно на него не похож!

— Ну, грим, грим, Александр Сергеевич, да и потом, много ли венгров знают Лепехина в лицо?

— В наше время газеты повсюду!

— Ерунда! Все будет поздравительно, Александр Сергеевич!

— Поздравительно?

Когда гример закончил, в комнату позвали Жаркова. Развалившись в кресле, Болеславский перекидывал ладью из руки в руку. Взглянув на. Лепехина, Жарков упал в обморок.

— Вот и замечательненько! — порадовался Жирмунский.

Болеславский выпил последний из разрешенных бокал вина и с головой

окунулся в новую роль.

Весь следующий день был посвящен изучению партий и привычек Лепехина. Жарков рассказывал о том, что Алексей Алексеевич всегда был добрым, вежливым, учтивым и немного подтягивал ногу.

— Первые три определения нам не помогут, а вот то, что ногу подтягивал, это хорошо, это я смогу, — отвечал Болеславский.

Сразу после обеда актеру принесли шахматы. Подавленный Жарков сидел напротив и до поздней ночи разбирал с Александром Сергеевичем партию за партией:

— А зачем я сюда походил?

— Не вы, а Лепехин!

— Нет, я, Михаил Иванович! Я теперь Лепехин! Так зачем мне сюда ходить, он же меня съест!

— Это гамбит! Так нужно! Хорошо, если съест, как вы говорите, запомните, если здесь он вашего офицера берет, играйте третью партию, помните ее?

— Та, что в конце похожа на вальс?

— Да.

Жарков никогда не думал, что передвижение фигур может напомнить шаг в танцах. «Это тонко, и, быть может, этот Болеславский не полный дурак», — отметил Жарков.

Вальс? Почему нет? Быть может, это откроет нам новое понимание игры. Ведь есть версия, что лучше занимать белые поля. Может, связать ее с шагом? Паркет? Паркет, по которому фигуры скользят, словно в танце. Нужно это продумать, нужно просчитать, и все-таки это так интересно, шахматы, только с кем я теперь буду работать? Леша, мой Леша.

— Михаил Иванович, вы отвлеклись! А вот этот ход? Как же я могу ходить сюда? Он же меня побьет!

— Не побьет! Будьте внимательны! У вас тут связка, он не может дернуться — будет шах.

— А сюда зачем?

— Что значит — зачем? Просмотрите следующие ходы. Вы делаете вилку.

— А с чего вы взяли, что он будет ходить именно так?

— С того, что Магияр, Александр Сергеевич, в отличие от вас, умеет играть в шахматы! Лучше проиграть по правилам, чем случайно выиграть.

— Меня зовут Алексей Алексеевич!

Судя по всему, Жирмунский был доволен. Все шло по плану. Перед отъездом Лепехина-Болеславского принял Государь. Он, конечно, все знал, но тактично ничего не заподозрил. Изображая скромность и почтение, Болеславский достигал пика актерского мастерства. В разыгрывавшейся миниатюре «Обед у Его Величества», подражая актеру, люди играли людей: Жирмунский Жирмунского, Государь Государя, Жарков Жаркова, и только Болеславскому позволялось играть не себя.

— Алексей Алексеевич, вы уже решили, к какому дебюту прибегнете?

— Пока размышляю, Ваше Величество.

— Знаете ли, Алексей Алексеевич, я ведь и сам немного играю. Вот скажите, правда ли, что конь на краю доски всегда плохо? Мне лично удавались неплохие партии.

— И правильно, Ваше Величество! Вот и мне все говорят: конь на краю доски плохо, но лично я исхожу из того, что все зависит от отдельно взятой партии, — при этих словах Жарков чуть было вновь не потерял сознание: Лепехин слово в слово процитировал Лепехина.

— Алексей Алексеевич, а как, по-вашему, правда ли, что коня всегда выгодно разменивать на слона?

— Повторюсь! Мне кажется, что каждый ход должен быть взвешен, а исходить следует исключительно из положения на доске. Иногда выгодно отдать слона.

— Блестяще! Алексей Алексеевич, позвольте еще несколько вопросов?

— Ну конечно, конечно, Ваше Величество!

Чем больше запрашивал Государь, тем увереннее парировал актер. Жарков не верил своим ушам. Ответ за ответом звучали только взвешенные, классические замечания. Государь интересовался, что в целом важно для шахматиста, и Болеславский уверенно отвечал:

— Что важно? Так ведь сразу и не ответишь, Ваше Величество! Я думаю, важно хорошо провести дебют, середину и эндшпиль. Ну, а если быть серьезным, то, конечно, есть вещи, без которых не обойтись. По-моему, очень и очень значимо отлично ориентироваться в типичных позициях, Ваше Величество. Досконально и обстоятельно анализировать типичные позиции, да, это мое мнение.

— Типичные позиции? — понимающе спрашивал Государь.

— Типичные позиции? — не доверяя собственному слуху, шептал Жарков.

— Типичные позиции! — повторял Болеславский и продолжал: — Комбинационное зрение очень важно.

— Комбинационное зрение?

— Да, Ваше Величество, без него никуда! Очень важно умение найти скрытую в позиции комбинацию. Очень важно! Так же важно, как и после рассчитать сложнейшие варианты, учесть затаенные тактические тонкости, и конечно, чрезвычайно важно избегать досадных ошибок и просмотров.

Государь был удивлен не меньше Жаркова и до конца обеда продолжал задавать вопросы человеку, который, как оказалось, отлично понимал шахматы.

В машине ошарашенный Жарков завалил Болеславского вопросами:

— Александр Сергеевич, вам столько известно о шахматах! Откуда?

— Да ничего мне не известно, — проворчал Болеславский, — я просто актер!

— Просто актер? Вы знаете о шахматах так много!

— Ничего я о них не знаю! Я просто играл, играл, как учили меня мои педагоги! Если бы сегодня я не смог сыграть Лепехина, тогда что же мне, по- вашему, делать на большой сцене?

Жарков замолчал, и до самого вокзала в машине слышалось лишь урчание двигателя. На вокзале же все протекло именно так, как и наметили.

Собравшаяся толпа приветствовала Лепехина. Журналисты делали снимки, и отъезжающие подданные были рады тому, что отправятся в Венгрию в одном поезде с великим русским шахматистом.