Михаил Веллер - Ноль часов

Не уточняя раньше времени количество имеющих быть на ужине офицеров, Колчак выволок его в зеленогорский ресторан «Олень» — всего сорок минут езды.

Он прибег к старорежимному меню: коньяк и шашлык. Это должно было настроить собеседника на ностальгический лад, когда подобный стол ассоциировался для лейтенантов с верхом кутежа и роскошной жизни, а сам «Олень» считался шикарным и фешенебельным местом. Недостаток присутствующих офицеров компенсировался избытком бутылок и еды, что как-то утешило полковника.

После третьей он взглянул вопросительно.

— Нужны два б/к для ста пятидесяти двух миллиметров, — сказал Колчак и повторил версию, обкатанную на начальнике складов.

— Дружеский ужин, — сказал полковник. — Сукин сын.

— Э, — сказал Колчак. — За наши прямые попадания!

Стапятидесятидвухмиллиметровые гаубичные снаряды не входят в число дефицитных военных товаров нашего времени. Ценится стрелковое оружие и патроны к нему, гранатометы и ранцевые зенитные ракеты. Из артиллерийских боеприпасов спросом пользуются лишь стадвадцатимиллиметровые унитары для танковых пушек и отчасти — статридцатимиллиметровые выстрелы для дивизионных Д—30.

Взвесив это, полковник стал набивать цену.

— Ты представляешь, что ты просишь?

Колчак легко изложил, как вписываются выстрелы в запись стрельб.

— Умный, — хмыкнул полковник. — А как я буду подотчетные гильзы сдавать?

— А гильзы, — удивился Колчак, — склад покажет использованными до некондиции и вместо отсылки на переснаряжение выбракует на цветмет. Дело бумажное.

— Тебе бы огневым снабжением округа заведовать… А тара?

— Сломалась! Акт о сожжении.

— За ствольную артиллерию! Что не закусываешь?

Начали торговаться.

— Цены сейчас безумные, — округлил глаза полковник. — Сам знаешь — рынок! Даже в прежние времена выстрел стоил семьдесят рублей — как хромовые сапоги. Все так и знали: «Огонь!» — и полетели сапожки… со свистом… в цель! — он стукнул по столу и ловко подхватил прыгнувшую рюмку.

— Один боекомплект! — сбавил Колчак, прикидывая, что семидесяти пяти снарядов вполне хватит, чтобы «Аврора» ощущалась вооруженным кораблем. Честно говоря, трудно себе представить, что могут наделать в мирном городе семьдесят пять шестидюймовых снарядов, каждый из которых весит полцентнера и под корпусом сталистого чугуна нафарширован толом. «Граждане! При артобстреле эта сторона улицы наиболее опасна, а та сторона — вообще конец».

— Давай считать спокойно.

— Давай.

— Сколько сегодня реально стоит выстрел — не знает никто, от вахтера номерного завода до министра обороны. У американцев снаряд стапятидесятипятимиллиметровой гаубицы-пушки стоит четыреста девяносто долларов.

— По этой цене можешь их продать на линкор «Нью-Джерси», когда к тебе приедет старпом с него.

— Да?

— Да. Так прямо можешь на меня и сослаться: капитан первого ранга Колчин велел продать вам по четыреста девяносто долларов.

— Остряк, — сказал полковник. — Давай считать!

— Давай!

— Выстрел стоил семьдесят рублей. Тот рубль равен сегодня двум долларам. Хоть бензин, хоть пиджак, хоть водка, хоть как считай.

— Это до кризиса было.

— Кризиса? Какого?

— Последнего.

— Последнего еще не было, мой непотопляемый друг. Все последние у нас впереди. Кризисы постоянны, а стрелять надо всегда — в том смысле, что цены растут после кризисов еще выше. Итого. Сто сорок баксов выстрел. Умножим на семьдесят пять. Официант!!! Спишь?! Калькулятор!

— Семьсот пятьдесят… семь тысяч пятьсот… Что?! Не может быть… семью четыре — двадцать восемь…

— Десять тысяч пятьсот долларов.

— Ты охуел, — сказал Колчак.

— И заметь — сюда входит риск и нарушение присяги. Плюс статья и так далее. Ты понимаешь, чем я рискую?

— Ха! Смотрите на него — он рискует! Люди танки и ракеты продают, а ты из-за вшивого б… б… бэка готов с брата по несчастью последнюю м-м-мошонку содрать. — Колчак чувствовал утомление после третьей за тяжелый рабочий день бутылки. Надо было держаться на остатке сил, предел которых был близок: он пожалел себя. — Какие десять тысяч? — укорил он. — Что ты ноли накатываешь, как в бильярде. Я не бандит и не лицо кавказской национальности. Ты, может, недослышал? «Аврора» — это не банк и не акционерное общество, а всего лишь крейсер. Его сейчас весь-то за десять тысяч никому не втюхаешь.

— А сколько же ты хочешь?

— Десять баксов выстрел — итого семьсот пятьдесят.

— Счет! — возвестил полковник голосом, каким оглохший от грохота комбат командует: «Стой! Записать — цель задымлена!» и наполнив этой командой весь зал вплоть до кухни, где их официант компоновал гарниры из недоеденных блюд.

Счет составил девятьсот двадцать рублей, что на тот день равнялось сорока долларам.

— И ты хочешь, чтобы вот за эту выпивку и закуску я отгрузил тебе, значит, четыре выстрела, которыми можно в хлам разнести все ваше говенное Адмиралтейство? — изумился артиллерист. При этом он не мешал Колчаку расплачиваться.

— Повторить! — приказал Колчак официанту. — Мушкой лети!

— 3-зачем? — сурово спросил артиллерист.

— Двадцать, — ответил Колчак. — Это предел. Это полторы штуки баксов! Ты в месяц сколько получаешь?

— Это ты брось. Я же тебя не спрашиваю, почем и кому ты это перетолкнешь.

— Мне для стрельб!

— Стреляй, но не свисти. Для стрельб никто и трешки своей не выкинет. Конечно для стрельб! Но я не интересуюсь, кто будет стрелять, где, в кого и за что — это все не мое дело.

— Слушай, — сказал Колчак и замер с восторгом на краю бездны: — Эх! — ухнул он и в отчаянии ударил по колену. — Вот тебе мое последнее слово! Заедем с другой стороны. Сегодня «волга» — «волга»! ГАЗ—3110! новая! теплая! стоит три тысячи. Три тысячи! Я плачу тебе две.

— Почему две?.. Три!

— Две триста.

— Ладно. Две пятьсот.

— Нету, нету, больше нету!

— Черт с тобой. Жмот. За грузовик снарядов — недельную зарплату американского полковника!..

— Ты за год получаешь недельную зарплату американского мусорщика.

— Ненавижу янки, — сказал полковник.

— Короче — когда стрельбы?

— Я тебе позвоню. Но транспорт твой!

Вывалившись из-под вывески в перекошенную холодными фонарями ночь, Колчак сориентировал полковника в сидячее положение внутри такси, махнул вслед красным огонькам и озадачился проблемой возвращения. Он оседал под мухой, лежавшей на плечах, как оленья туша.

Забытый Шурка храпел и тосковал в «жигулях».

— Ты водить умеешь?

— Никак нет.

— Садись за руль… Заводи!

— А если вмажемся куда, товарищ капитан первого ранга? — усомнился Шурка.

— И в страшном сне не мечтай. До пенсии будешь мне на ремонт деньги по улицам в свой ящик собирать.