Борис Воробьев - ДЕСЯТЬ БАЛЛОВ ПО БОФОРТУ (Повести и рассказы)

4

— Во-он тот столб видишь? — спросил утром Побережный, подводя Кирилла к окну и показывая рукой на серый каменный параллелепипед метрах в ста от дома.

— Ну вижу, — позевывая и потягиваясь, ответил Кирилл.

— А трубу? — продолжал допытываться Побережный. — Трубу левее видишь?

— И трубу вижу, — уже не совсем уверенно сказал Кирилл, не понимая, чего от него хотят.

— Там живет Кулаков, — тоном чревовещателя произнес Побережный. — Сходи позови, дело есть.

— Он что, галка? — спросил Кирилл, мстя за минутную растерянность.

— Кто? — в свою очередь, не понял Побережный.

— Кулаков. Раз он в трубе живет, — невинно пояснил Кирилл.

Побережный уставился на него с удивлением и гневом, видимо, раздумывая, сокрушить ли свалившегося ему на голову умника или отнестись к нему, как к неразумному.

— Грач он! Орел общипанный! Иди, тебе говорят!

Кирилл рассмеялся и, набросив полушубок, выскочил на улицу.

Однако проникнуть к Кулакову оказалось не так-то просто. Возле крыльца, загораживая дорогу, лежала в снегу дюжина здоровенных лохматых псов, запряженных в нарты. Положив на лапы тяжелые головы, псы, не отрываясь, смотрели на приближавшегося к дому человека.

Кириллу никогда не приходилось иметь дело с собаками, и, как все люди, которые не понимают, с какой стороны может грозить опасность, он подошел к упряжке чуть ли не вплотную. Но в самый последний момент интуиция все же выручила его: что-то в позе собак насторожило Кирилла; их зловещая неподвижность и угрюмый блеск глаз подсказали ему, что это не те шавки, которые, задрав хвосты, гоняются по дворам за кошками, а порождения организации иной, первобытной и беспощадной.

Тем не менее Кирилл предпринял попытку выполнить приказ.

— Собачки, — ласково, нараспев сказал он, бочком продвигаясь к крыльцу. — У-у, какие хорошие собачки…

В следующий момент он понял, что надо уносить ноги: "собачки" вдруг, как по команде, подняли от лап головы и с глухим рыком бросились на Кирилла.

Инстинкт самосохранения сработал мгновенно: двумя гигантскими скачками Кирилл достиг испещренного иероглифами спасительного столба и белкой взлетел на его верхушку.

Внизу прыгала и захлебывалась от лая свора.

На шум в доме отворилась дверь, и на крыльце показался высокий парень без шапки, в свитере, ватных брюках и роскошных рыжих унтах. Длинные светлые волосы парня были перехвачены ремешком, как у средневековых ремесленников. Он кого-то неуловимо напоминал.

Цыкнув на собак, парень уставился на Кирилла

— Что ты там делаешь? — не сразу спросил он.

— Читаю иероглифы, — с высоты отозвался Кирилл.

— Чокнутый, — вслух констатировал парень.

— Да убери ты псарню! — взмолился Кирилл, перехватываясь дрожащими от напряжения руками.

Парень усмехнулся, не спеша сошел с крыльца и оттащил собак от столба.

Кирилл спустился на землю.

— Привет, — сказал он парню.

— Привет, — ответил тот, рассматривая Кирилла желтыми дерзкими глазами.

— Хороши бобики, — похвалил Кирилл все еще рычащих псов.

Парень неопределенно хмыкнул. Было ясно: он ждет более конкретных объяснений столь раннему визиту.

— А я к тебе по делу, — сказал Кирилл. — Тебя как зовут?

— Женька, — ответил парень.

— А меня Кирилл, Женька. Ануфриев. Новоиспеченный работник связи.

В глазах парня мелькнул интерес.

— Каким ветром в наши края?

— Долго рассказывать, тем более что тебя начальство дожидается. Считай, что волонтер.

— Вас понял, — сказал парень. — Так сказать, по велению сердца?

— Ага. Начальство, говорю, тебя дожидается.

— Подождет. Не в духах?

— Да нет, как будто ничего.

— Сейчас, — сказал Женька, — собак только привяжу. А то снимут с кого-нибудь штаны.

Он подошел к нартам и закрепил их коротким железным ломиком, пропустив его через передок. Ударив по ломику ногой, он остался доволен.

Побережный ожидал их с нетерпением.

— Тебя только за смертью посылать, — недовольно сказал он Кириллу.

— Чечако не виноват, шеф, — вступился за Кирилла Женька. — Он вел себя, можно сказать, геройски. К сожалению, этого не поняли собаки.

— Ладно, — сказал Побережный. — Нарта на мази?

— Как штык.

— Подгоняй, поедешь на Шумный. Отвезешь газеты, а оттуда письма заберешь. Сейчас Сорокин звонил. Где, говорит, газеты? Искурили, что ли?

— Шизик ваш Сорокин, шеф. Он что, не знает, какая погода была? Всю неделю дуло как из прорвы.

— Ладно, шут с ним, с Сорокиным! Подгоняй, и грузитесь. Прогноз хороший.

— Есть, шеф! Бегу. Одна нога здесь, другая там!

— Трепач вроде тебя, — сказал Побережный Кириллу, когда Женька вышел, — Балаболит, балаболит, а чего балаболит? "Есть, шеф!", "Нет, шеф!" Ну какой я ему, к черту, шеф? Ох, хвачу я с вами лиха!..

Побережный почесал затылок.

— Поедешь с ним. Присматривайся, что и как. Недельку пооботрешься, а там и сам ездить начнешь. Напеременки с Женькой.

Он прошел в другую комнату, где был своего рода склад, и вернулся с ворохом одежды.

— Примерь-ка, — сказал он, складывая одежду перед Кириллом. — Должна подойти, вы с Женькой оба дылды.

Здесь было все: брюки и телогрейка из непромокаемой ткани, свитер, носки, такие же, как у Женьки, рыжие роскошные унты и не менее роскошная малица с привязанными к ней рукавицами.

Кирилл быстро напялил на себя весь ворох. Унты были чуть великоваты, но он подумал, что с двумя парами носков сойдет.

— Хорош, — сказал Побережный, как манекен поворачивая и осматривая Кирилла со всех сторон.

Под окном залаяли собаки.

Побережный опять ушел в другую комнату и на этот раз выволок оттуда большущий бумажный мешок, набитый под самую завязку.

— Тащи на улицу, — велел он Кириллу.

Крякнув, Кирилл взвалил на спину мешок. В коридоре он столкнулся с Женькой.

— Там на нартах брезент, — сказал Женька, — Клади на него.

Собаки на этот раз не обратили на Кирилла никакого внимания. Наверное, вид человека в меховой одежде внушал им должное уважение. А может, они уже запомнили запах Кирилла и догадывались, что он имеет какое-то отношение к их хозяину.

Через пять минут все было уложено и увязано.

Собаки от нетерпения дергали постромки и подвывали.

— Садись, — кивнул Женька Кириллу и выдернул удерживавший нарты ломик. По-разбойничьи свистнув, он повалился на мешки.

Собаки рванули.

Вильнув на повороте, дорога взлетела на сопку, наискось пересекла ее пологий гладкий гребень и стала стремительно опадать в узкое каменистое ущельице.

Ветер ударил в лицо.

Заученным движением переместив тяжесть тела, Женька взял лежавший у него на коленях ломик и начал притормаживать разогнавшиеся нарты. Снег летел из-под ломика, как искры из-под токарного резца.