Владимир Колотенко - Хромосома Христа, или Эликсир бессмертия

– Назовем это «Эдемом», – предложил он.

– Как это не ново звучит, – сказал Жора, – но мне нравится.

На эту шутку Смит только улыбнулся.

– И Гиперборея, и Лемурия, и Атлантида всем набили оскомину, а «Эдем» весьма благозвучен.

Смит не настаивал, но и не оправдывался, и с «Эдемом» все согласились: «Эдем» так «Эдем».

– У меня в Лондоне, – сказала Доминика, – я сделала у себя…

– У тебя там дом? – искренне обрадовался Смит.

– А у кого сегодня нет дома в Лондоне? – удивилась Доминика.

Вскоре пластиковая пена, прозрачная, как слеза, купола, сшитые из выпуклых, напоминающих пчелиные соты, шестигранников покрыли центральную часть территории острова. С высоты птичьего полета казалось, что на остров набежала огромная волна и теперь, спавшая с суши вода оставила после себя островки белой пены, сверкающей в лучах солнца сказочным перламутром. Как мыльные пузыри, упавшие с неба. А вечером эти купола пылали малиновым пламенем в косых лучах заходящего солнца. Но самое прекрасное зрелище открывалось на рассвете, когда купола были окутаны утренней дымкой и едва отсвечивали нежно-розовым светом, точь-в-точь, как цвет шеи фламинго. Это было райское зрелище. Мы несколько дней подряд всей гурьбой облетали остров на вертолете, чтобы насладиться всеми красками нашего рая. Не жалея утреннего сна. А изнутри эти сказочные купола представляли собой вполне благоустроенное жилье, удобное и чрезвычайно простое – пластик, дерево, стекло, камень… И зелень, и роскошествующая зелень! Как вне жилищ, так и внутри них, да-да, особенно в наших пластиковых пещерах. Живи – не хочу! Возможно, это и есть будущее архитектуры. Изящная простота и изысканность вкусов, удобства, комфорт, гармония с природой, подражание ей, потакание…

– Вам нравится? – время от времени наведываясь к нам, спрашивал Том и всегда добавлял, – вы останетесь мной довольны.

Нам нравилось. Мы были довольны. Прозрачные шестиугольники, как пузыри мыльной пены, ютились уже в самых разнообразных местах, обволакивая и украшая то склоны гор, то побережье, то пальмовые рощи, а то и огромные пустыри. Пирамида строилась…

Шут шутил:

– Когда мы доберемся до трона Иисуса, я попрошу Его чуть подвинуться.

Пирамида росла.

– Я добился разрешения строительства вашего «Эдема» и у себя дома, – торжественно объявил нам Том, – Гордон Браун согласен!

Мы были рады за Тома и за Брауна.

В проекте участвовал и гениальный испанец – Риккардо Бофил.

– Ты говорил.

– Здесь безмерное поле для воплощения не одной моей мечты, – сказал он, как только мы выпрыгнули из вертолета.

А гениальные неутомимые и всегда улыбающиеся китайцы понастроили нам своих плавательных бассейнов-кубиков и свили множество стальных «птичьих гнезд» – стадионов из металла и пластика, и стекла… Играйте, радуйтесь!..

Мы пригласили к себе Юру Горбачева: разрисуй наш рай райскими красками! Выходец из Украины, одессит, он сегодня живет в Нью-Йорке по соседству с Мадонной и Барбарой Стрейзанд. А с недавних пор – на Бали, наш сосед. Он ходил взад-вперед босиком по влажной прибрежной полоске мокрого песка, а мы рассказывали ему о Пирамиде.

– Ну, вы, братцы, на такое замахнулись!..

Он не скрывал своего восторга. Пользуясь этой минутой, Жора лил сироп ему в уши:

– У тебя светлые, радостные тона и мотивы…

– Что правда, то правда, – отвечал Юра, – в моей палитре совершенно нет черного… Хотя в черном, как, впрочем, и в белом, спрятаны все краски мира. Знаменательно то, что как только я избавился от черного, тот же час и жизнь моя посветлела.

– Сам-то весь в черном, как монах.

– Черный цвет в одежде – другое дело. Недаром попы…

Жора тоже попов не жаловал:

– В черных сутанах с золотыми крестами на шеях…

Горбачев с удивлением посмотрел на Жору.

– Золото на черном – редкое сочетание, – пояснил он, – символы света и тьмы, жизни и смерти. Золото, солнце – символы жизни…

– Вот мы и зазвали тебя расписать нашу Пирамиду золотыми красками… Жизнь должна вовсю воссиять и светится…

– Да-да, и сиять, и светиться… И смеяться… Да-да-да…

Природа создала его весельчаком, хотя, я знал, что у него были и черные дни. С Юлей они давно были дружны, и теперь радовались этой встрече.

Ты на Западе, – сказала она, – один из немногих русских, чьи картины пользуются неизменным успехом. Как ты сам думаешь – почему?

– Юленька, я так рад снова видеть тебя! Но как ты-то здесь оказалась?

Мы шли веселой гурьбой по прохладному прибрежному песку.

– Запад тоже устал от проблем и серьезностей, – отвечал Юра, – и скучает по свету. Там знают только три русских имени: Марк Шагал, Малевич, Кандинский… Даже друзья мои Эрни и Шемякин кажутся мрачноватыми. У меня же все так беспроблемно и весело. Видимо, поэтому…

– А Никас Сафронов? – спросила Ая.

– Никас?!! Никас – барин! Он пишет королей и вождей, как…

– Он придворный художник?

– Нет-нет, – возразил Горбачев, – у него есть две-три стоящих вещи. Он… Да!.. К тому же он эдакий баловень. Все ему сходит с рук. Знаете, написать «Джоконду» намного проще, чем какой-то «Подсолнух» или «Черный квадрат». Но стоит она намного дороже. Но есть «Мона Лиза», а есть «Чучма». Это свет и тень, золотой луч и беспросветная тьма! Это шелк и яма, да-да, выгребная яма, клозет… Это, знаете, дух и… Никас не заглядывает так глубоко, он считает деньги. Это ему нравится, нравится… Это всем нравится. И ему очень нравится нравиться. Всем. И я его тоже люблю.

– Но у него есть теперь и «Лунная дорожка» из женских поп…

– Да, – только и промолвил Горбачев, – есть…

Вдруг Юля спросила:

– Ты – звезда?

– Я сияю!..

– Дорогая?

– Надо признать.

– Сравнимая с Мунком?

– Мы разные… Его «Крик»… Говорят, его просто сперли. Как коврижку в булочной…

Мы просто наслаждались золотым закатом.

– Сколько стоят твои картины? Или это секрет? – спросила Юля.

– От тебя у меня нет секретов. Мик купил у меня «Прыгающего льва» за 54 тысячи, а Латойя мою «Странную женщину и четыре животных» приобрела за 52 тысячи. А «Святого Георгия и дракона» я продал за 210 тысяч… Вот так-то, вот и соображай…

– И где он теперь, твой «Святой Георгий»? Висит где-нибудь в частной коллекции, и наслаждается им одна-две пары глаз… День, два, три, месяц, год… Но вскоре…

– Картина висит…

– Нельзя каждый день наслаждаться даже котлетами с чесноком, – сказала Юля.

– Котлетами нельзя, но каждый восход солнца по-своему восхитителен. Как и этот закат. К тому же «Георгий» висит в самом центре Праги в самом большом в Европе пассаже, и каждый день ею любуются 20 тысяч человек. Каждый день…

Чтобы что-то спросить, я тоже задал свой вопрос: