Владимир Колотенко - Хромосома Христа, или Эликсир бессмертия

– И какой же стиль отношений ты теперь мне предлагаешь? – спросила она, когда мы встретились. Если бы я мог знать!

– Знаешь, – говорит Юлия, – твой Фукуяма, торжественно возвестивший лет пять тому назад о конце истории, недавно заявил, что говоря о конце истории, он имел в виду не совершившийся факт, а то, что ждет нас в ближайшем будущем. «Началась ли история опять?» – спрашивает сегодня он.

– Началась ли? – спрашиваю я.

– Либерализм, демократию и рынок он объявляет универсальными ценностями планетарного масштаба…

– Очередная сказка, – говорю я, – о бесконфликтном будущем человечества… Сегодня в моде уже Хантингтон. Он делит человечество на цивилизации по первичному признаку этно-конфессиональной идентичности и утверждает, что цивилизации обречены на конфликты.

– Все эти Рамзесы и Хаммурапи, Платоны и Аристотели, Македонские и Цезари, Макиавелли и Монтескье, Оуэны, Мальтусы, Локки, Фитхе и Беркли, Гегели и Гоголи, Кьеркегоры и Канты, Фрейды и Фроммы, все эти Марксы-Энгельсы-Ленины-Сталины, все эти…

– Именно!

– Что от них толку для человека?

– Толк очевиден – это движение мысли из пещеры к свету. И последняя зрелая мысль – любите друг друга!..

– Да, – говорит Юлия, – это шаги от зверя к Богу, но от этого во рту слаще не стало.

– Да, – говорю я, – все они только описывают то, что хотят видеть, не давая себе труда указать бесконфликтный путь развития… Что же касается рынка, где человек человеку – волк, то он, рынок, не может быть планетарной ценностью, скорее всего рынок – это бесконечная война, да, собачья грызня за кость планетарного масштаба…

– Значит…

– Да, – в сотый раз повторяю я, – спасение человечества в Пирамиде. Только повсеместная диктатура и селекция совершенства способны изменить его пещерное сознание. И без очередного плодоносного зачатия человеческую породу не осилить! Неужели не ясно?..

– А что ты думаешь о детях индиго? – спрашивает Юля.

– Вот-вот… Надо усердно трудиться над тем, – говорю я, – чтобы укротить бег собственной плоти и создать в себе тишину и покой…

– Ты говоришь, как какой-то философ.

– Я и есть философ.

– А мне по душе, когда ты стреляешь из рогатки в попытке сбить с дерева созревшее яблоко, не повредив его кожицы. Особенно мне нравится, – говорит она, – когда ты споришь с дельфинами о преимуществах Моцарта перед Вагнером.

– Они умнее людей.

– Но как с ними можно спорить?

– Они умнее людей…

Юля не отступает:

– А вчера ты говорил, что в результате глобального потепления Альпы лишатся трети горнолыжных курортов.

– Во всяком случае, здесь, – говорю я, – вот на этом самом месте, где мы стоим, через десять-пятнадцать лет будет глубоководное озеро.

– Живописное озеро у подножья Альп!..

– Да, – соглашаюсь я, – сначала озеро, а потом и потоп… Если они откажутся от строительства Пирамиды.

Мой скепсис непобедим.

– А знаешь, – говорит Юля, – если бы люди находились в равновесии с природой, то их, как и других, аналогичных по массе и весу животных, сегодня жило бы на Земле всего сто тысяч человек. Ты это знал?

– Вот они и жили бы в Пирамиде! – говорю я.

Юля молчит. Затем:

– Значит, Земле тяжело нести груз семи миллиардов?

– Ты сказала, – говорю я.

– В прошлую пятницу, 25 сентября, – говорит Юля, – Global Footprint Network сообщила, что наступил Earth Overshoot Day – день, когда человечество, израсходовав возобновляемые ресурсы, имеющиеся в его распоряжении, стало поглощать ресурсы, предназначенные для будущих поколений.

– Ну вот, – говорю я.

– Что «Ну, вот»? Человечество стало особенно прожорливым за последние десятилетия. В настоящее время мы расходуем на 40 % больше того, что Земля может произвести. И если рост потребления не прекратится, то уже в 2050 году придется искать планету-близнец, чтобы использовать ее как сырьевой придаток.

– Ну вот, – повторяю я, – нам без Пирамиды…

– Я так и знала, что ты так ответишь!

– Ну вот…

Юля молчит и уже через минуту меняет тему:

– Ты мне так и не ответил: мы приглашены на церемонию вступления на престол принца Альберта? – спрашивает Юля.

– Там будет очень узкий круг.

– И Аня будет?

Что ей ответить? И думаю о том, что завтра уже Новый год! Как летит время!

– И Аня там будет? – снова спрашивает Юля.

Аня! Если бы Аня… Что я могу на это ответить?

– Нет, – говорю я уверенно, – Ани не будет.

Если бы Аня могла там быть!..

– Мы, наконец, едем ужинать? Ты ей звонил?

– Непременно, – говорю я, – а как же!..

И вручаю ей маленький пистолет.

– Что это?

– Новогодний подарок.

Итак, прогонка с геномом кузнеца прошла успешно! Все обновленные яйцеклетки с его геномом мы заморозили, а недельные зародыши пустили на банк стволовых клеток. Мы не имели права рисковать Эйнштейном, Леонардо да Винчи или тем же Лениным, нет! Мы принесли в жертву геном кузнеца, и кузнец сделал свое великое дело! И теперь вопрос встал ребром: кто же все-таки первый?! С того самого момента, когда у нас с Жорой появилась мысль о наполнении нашего поселения первыми горожанами мы, конечно же, не переставали мысленно вести отбор – кто?! Кому мы доверим эту громогласную честь?

Мужчине!

Не было никаких сомнений, что это должен быть только мужчина.

Первый фараон Аа, Гильгамеш, Навуходоносор?..

Или Адам?

Имени Иисуса назвать не осмелился никто.

– Тутанхамон!..

Когда об этом зашла-таки речь, мы одновременно произнесли это имя. Тутанхамон стал самым известным из фараонов. Его мумия стала одной из доступнейших для исследователей, некоторые ученые пытались воссоздать его внешний облик и у нас, к тому же, был готов уже материал для клонирования. Как мы его добывали – это целая история. Тутанхамон был среди первых наших жителей, но не первый. Адам и Ева, Каин и Авель… Затем пришел очистительный Потоп, оставивший нам Ноя с женой и каких-то там тварей по паре… Этих мы оставили в покое. Не то, чтобы воссоздать их геном для нас оказалось непосильным делом, нет, но это требовало скрупулезной и тонкой работы в течение длительного времени, а нас уже поджимали сроки, и мы махнули на своих прародителей рукой. А зря! Как потом оказалось, и об этом твердит Библейская заповедь, родителей надо чтить в первую очередь.

Значит, Тутанхамон!

– Как бы нам не напороться на месть фараонов, о которой трубят все газеты! – осторожничала Тамара.

Мы прекрасно представляли себе, что первый наш блин не должен ляпнуться комом. Что первая Пирамида, какой бы она не оказалась кособокой, должна быть принята миром, как спасительный очаг, как соломинка в бурном потоке истории, как первая капля дождя в засушливое время года. Но и как отборное зерно, нашедшее благодатную почву. Да, как стержень жизни, как ее основа, как кость, на которой вскоре нарастет мясо новой жизни. В то же время нам хотелось спрессовать в Пирамиде историю, все эпохи и эры, все часы и века. Человек появился в эпоху голоцена? Прекрасно! Первый неандерталец? Прекрасно! Но не всех же перволюдей нужно совать в нашу Пирамиду. Не всех поголовно, но только тех, кто оставил заметный след в истории человечества.