Владимир Колотенко - Любовь? Пожалуйста!:))) (сборник)

Гамлет – маска или порно? Тень игры или верх тревог? Сколько этих Гамлетов бродит по свету? Жизнь – театр, и в каждом из нас сидит Гамлет. И Отелло, и Дон Жуан…

А, да что там – все просто: бац! Гамлет мертв. И никто не встает на его защиту. А этот-то кто, вон тот в точечку или в капельку? Ах, Моне или даже Мане? Нет? Сера? Ах, Сера! Или даже Сезанн! Ах, Сезанн… А мы – тюк его! Бах-бац-бам, тра-та-та, тратата… В каждую точечку, в каждую капельку – бахбацбам… Дзынннь! Просто вдрызг! Что за вкусы, что за выверты. Вы взгляните, взгляните на это – Саль-ва-тор-да-ли! Ах-да-ах! Да, Дали!.. Что за липкое тесто времени, а корабль что в сетях паутины? Гений пука и помочи мочи. У меня ни капли жалости. Есть еще патроны? А порох? А злость? Есть! Полно! Хватит, хватит, и не надо жалеть…Я-стре-ля-ю-во-все-то-что-мне-не-на-вист-но.

Как сказано – я уже пленник своей величественной страсти…

Но и раб, и раб…

Стопстопстоп, передышка, мир. Лоб мой взмок и ладони влажны… Перекур. Передышка. Пива! Нужен пива глоток. Или рюмочка коньячку? «Где же кружка?». И где же моя бутылка с вином? Наполовину пустая. Или все еще наполовину полная? Лечь на спину, ноги выбросить нарастяжку, руки – в бок, веки – напрочь, запечатать, задраить, как люки в танке, темнота, ночь, тишина и покой… Ни единой мысли, ни плохой, ни хорошей, ни шевеления ни одной мозговой извилины, ни ветерка, мозговой штиль, а не шторм, мертвая тишина, мрак вселенского абсолюта…

Ты же пьян, таки пьян!!!

Ничегошеньки! Я?! Ни-ни…

Полежать, поостыть. С десяток секунд… три, четыре… целая минута, и вдруг назойливая тревожная мысль: хватило бы только патронов! Хватит, хватит… Сэкономлю на ком-то, на толстотелом Рубенсе или на тонюсеньком жаленьком Кафке. И на Ге, и на По, можно и на Ги де Мопассане или на Золя… На Чехове! Да! И на «Крике» Мунка! Да, на крике… И еще на Гомере, на Гомере – точно! И на…

Но не на де Саде… Не на…

А всех этих Гегелей и Спиноз, Шопенгауэров и Шпенглеров, Марксов, Энгельсов с их Гегелями и Фейербахами – всех в расход. Ведь это они все – творцы истории – сделали мир таким кривым и вонючим.

Всех – к собачьим чертям!

И, вот здорово! – как только они стали моей легкой добычей, у меня пропало желание нажимать на курок. Но дело сделано, ничего уже не вернешь. Хорошо, что Леонардо удалось ускользнуть. И Цинциннату, и Цинциннату!.. Дон Кихот? Как же, как же… Ускакал! А вот Пантагрюэль… Пс… И Сенека хорррош! Ха-а-а-а-рош!..

Я понимаю: все это только пена моей ненависти к этому миру, только пыль…

Отлепилась бумажка на бутылке, я приклеиваю ее еще раз. Читаю: «Не забудь…».

Я, конечно, готов запустить ею в стену – бац!

Смахнуть слезу…

Я расстреливаю Наполеона и Гамлета, и Дон-Жуана…

Стоп, а этот-то кто? Переметчик… А, попался! Тут, тут и этот ублюдок! Что за имя такое? Надо же – Пере-Метчик! Надо же! Так выверено и точно! О, мокрица! А я уже было убоялся его потерять. Как же он выполз на свет божий? Кто, кто взял на себя труд выволочить это чудовище из логова тьмы и невежества? Какая сука? И всех этих рябомордых горилл и квадратноголовых кинг-конгов? Какая сука?..

Меня часто спрашивают, зачем я так красно и яростно называю эти черные имена. А как же! Я их не называю, видит бог – выплевываю. Я сыт этой блевотиной, сыт по горло… И должен же этот мир в конце концов выпрямиться, прозреть. А для этого он должен знать всю эту нечисть поименно… Чтобы даже их внуки и правнуки, а потом и пра-правнуки сочились судорожным стыдом при одном только упоминании этих существ. И не беда, что у этого Еремейчика нет и не будет собственных детей – тут уж, слава богу, природа и история отдохнут – у него не будет не только будущего, у него не будет даже спичек, чтобы разжечь под собой очищаючий огнь – милостивый костер покаяния…

И еще: это то, что выпирает, и от этого не спрячешься…

Руки так и чешутся… Да что руки – зубы! Эти вандалы… Эти сатрапы…

Мне биссировал бы весь мир, если б знал, от какой мрази я его избавляю!

А вообще-то это широкая философская тема. Трудная…

Жаль, что никому нет дела до моей философии очищения и преображения: мир – вымер!

Заели комары… Жалобно-жадно атакуют, жужжа, зудят: ззззззззззз…

Бац!..

Ну, кто там еще?..

– Да ты спишь!..

Сплю?! Ах, я – спал. И все это мне только приснилось. Сказывается бессонная ночь, ведь работать надо и днем, и ночью.

Работать! Патрон в патронник…

А какие бы ты хотел, спрашиваю я себя, чтобы здесь взошли всходы? Да, какие? Если ты только и знаешь что сеять свои свинцовые пули ненависти и презрения.

Я хочу лелеять и пестовать ростки щедрости, щедрости… Щедрости! Неужели не ясно?!. Нате! Хорошего – не жалко!

Мне вдруг пришло в голову: «Не думай о выгоде и собственном интересе. Это – признаки бедности. Чистые люди делают пожертвования. Они приобретают привычку Бога».

Это – Руми…

Бедные, бедные скряги-толстосумы, когда же вы, наконец, приобретете в собственность не только реки и острова, не только дворцы и замки, не только маленькие планеты…

Но и привычки Бога!

Ведь жадный – всегда больной.

Мои пули – пилюли для Жизни…

– Юююууууууу!.. – ору я, – помолчи, послушай!..

– Не ори ты, я слышу, говори…

– Ты-то можешь меня понять, ты же можешь, можешь!..

– Ты – верблюд.

– Я – верблюд!?.

– Тебе никогда, слышишь, никогда не пролезть сквозь игольное ушко.

– Мне?!. Не пролезть?!. Да я…

– Твой мозг отягощен местью, как мешок богача золотом. Сказано так сказано. Сказано от сердца.

– Юленька, – шепчу я, – я не верблюд. Вот послушай…

– Ты – пустыня.

Ах, эта бесконечно восхитительная, таинственная и загадочная пресловутая женская мужская логика!

Но Юля – за Руми, я знаю. И за меня!

А что мне делать вот с этой красивой страной? Глобализм! Глобализм не пройдет, решаю я, и беру на мушку Америку. «Yes it. is, – думаю я, – its very well!».

А вот и Здяк! Хо! Ну и боров! Архипов бы сказал: хряк! Крррохобор!.. Взяточник!.. Ворье!..

Академик?

Да какой там – шпана, местническая шушера!..

Бац…

O tempora, о mores! (О времена, о нравы! Лат.).

Я подслушиваю и подсматриваю, выведываю и даже вынюхиваю. Это подло, я знаю. Но я веду себя так, как подсказывает мне мой инстинкт правдолюбца.

Ах, знай я, что мне придется разруливать весь этот мерзкий мир, я бы…

Это снова стучат?

Я ищу оправдание своей странной страсти, объяснение… Я так думаю: чтобы выправить горб этого мира, нужна воля. Воля есть. Теперь нужна вера: ты и твой Бог, и твоя Вселенная – едины. Это бесспорно! Значит…

И я снова хватаю бутылку.

…значит, думаю я дальше, значит…

Я ведь не насилую себя, не принуждаю себя жать и жать на курок, целя свои пули в морду мира, я это делаю и без всякого наслаждения, подчиняясь лишь одной-единственной мысли – Вселенная справедлива. Значит я – карающая рука Бога! Бог и выбрал меня, чтобы вершить Свой Страшный, но и Безжалостно Справедливый, Свой Тонкий и Выверенный, да-да, Воистину Филигранный Страшный Суд. Над людьми. Ведь люди – это самые тонкие места Жизни! И все эти павловы и здяки, рульки и ухриенки, и уличенки, переметчики и чергинцы, штепы и шапари, и шпуи… все эти мытари и жнецы, бондари и швецы, все эти шариковы и швондеры, это шшшаакальё… эти стервятники и гиены, что так падки на падаль, эти лавочники и мясники, эти шипящие, сычащие, гавкающие и блеющие…