Анатолий Гладилин - Беспокойник

Я лежу и добросовестно изображаю из себя спящего. Сегодня меня устроили в гостинице. Мужское отделение — это две смежные комнаты, одиннадцать коек. В моей почти все спят. В соседней играют в шахматы. Благодарю Бога, что не в домино.

...Итак, я где-то за границей. В какой-то важной командировке. В Москве меня ждет Оля. Она дочь или писателя, или дипломата. Квартира из четырех комнат с ванной. Папа интеллигентного вида играет в теннис и не вмешивается в личную жизнь дочери. Мама Оли все понимает. Мама и Оля лучшие друзья.

Мама знает, что дочка в кого-то влюблена. По-настоящему. Тот, в кого Оля влюблена, сейчас за границей. Он прислал ей открытку с видом капиталистического города. Но Оля ведет себя правильно. То есть не сидит зареванная все вечера дома, уставившись в мою фотографию, а культурно проводит вечера. Ходит на лекции (она, естественно, студентка), смотрит телевизор, гуляет по улицам со своими сокурсниками. Сегодня Оля собирается в театр. Не просто в какой-нибудь захудалый, а в академический. Премьера, гвоздь сезона. Пока Оля в спальне примеряет туалеты, в гостиной уже сидит студент Петя в модном костюмчике из ателье индпошива, фарцованном галстуке и в английских мокасинах. Петя чинно и непринужденно беседует с папой о международных проблемах, мама вращается в четырех комнатах. Гарнитуры, серванты, хрустальные рюмки, паркетный пол натерт польским лаком, во всю стену книжные полки с зарубежными новинками, собраниями сочинений и классиками марксизма-ленинизма.

И вдруг звонок в дверь.

— Кто это? — говорит мама. — Пойду посмотрю.

На пороге молодой человек, одетый довольно просто: кожаная куртка, гумовские брюки, стоптанные ботинки — в общем, это я, но мама видит меня в первый раз.

— Оля дома? — спрашиваю я.

— Проходите, — говорит мама, несколько удивленная, но по врожденной интеллигентности не показавшая своего недоумения.

Я прохожу, папа просит меня присаживаться и дальше чешет все про международное.

Выходит Оля. Уже готовая для посещения культурных учреждений.

Она чуть-чуть краснеет и говорит:

— Саша, ты не мог одеться поприличнее! Играешь в битника. Научился по заграницам?

У мамы, папы и студента Пети шары на лоб.

— Познакомьтесь, — продолжает Оля, — это Саша, он только что вернулся из капстран.

Я объясняю, что я не битник, это просто одежда, в которой я приехал на Шикотан. Мама начинает что-то понимать, папа идет за импортной бутылкой коньяка, а Оля извиняется перед Петей, что не может сегодня пойти с ним на премьеру в академический театр.

Петя мнет свой фарцованный галстук и выходит в переднюю за Олей. В передней Оля объясняет, что приехал тот человек, по которому она тосковала все вечера, так что извини, Петя, мы останемся друзьями.

Петя спокойно прощается, из квартиры выходит, насвистывая, а по лестнице спускается, плача и рыдая (про себя, конечно).

— Ну, — говорит Оля, садясь напротив меня в кресло рижской мебельной фабрики, — что дальше?

Что дальше?

Нет, лучше Оля ушла из дома, а я прихожу и жду ее в передней как бедный родственник. Или просто, посмотрев на мой вид, мама говорит, что Оли нет дома, а потом Оля, увидав меня в окно, бросается сломя голову по улице...

В соседней комнате голоса. Вернулся диспетчер с дежурства. Плохо с планом, не ответил на капитанском часе пятьсот тринадцатый и сто сорок первый. И куда-то ушла рыба.

Наконец там тушат свет. Опять план. Рыбу потеряли в океане. Кругом тебя все люди живут полнокровной, насыщенной трудовыми буднями жизнью, а ты придумываешь какие-то бредовые мечты. Никогда ты не был за границей. Никогда тебя не любили дочки дипломатов и писателей. То есть когда-то кто-то тебя любил. Но все было не так (исключая квартиры), и эта девочка была не Оля. Почему Оля, да в Москве? Так романтичнее? Воспетая классиками любовь титулярного советника? Кожаная куртка, под которой бьется пламенное сердце? Эх ты, недоношенное дитя самоанализа. Когда кончится детство?

А почему именно Оля? Ты же ее не знаешь. «Бегство от самой себя» — проблески интеллекта. Необычное лицо? Конечно, когда вам нравится девушка, она чем-то необычным отличается от обычных Нин, Маш, Валь, Иннок.

Что за детские игры? Поговорил бы с ней на пароходе по-человечески. Твоя необычная Оля где-нибудь сейчас на лоне природы с лихим матросом Ваней, который прямо ставит вопрос ребром.

Встретишь хорошенькую девочку и сразу придумываешь что-нибудь необыкновенное.

Я еще долго ругал себя и наконец заснул, и снилось мне что-то странное, и утром я вспомнил только, что всю ночь ходил с Каплером, и он держал меня под руку и, увидев водосточную трубу, наклонялся и шептал в нее:

— Пятьсот тринадцать! Сто сорок один!

И голос диспетчера отвечал из трубы:

— Четырнадцать! Четырнадцать!

«Мы приехали на Шикотан по путевке комсомола месяц тому назад. У нас собралась хорошая бригада слесарей. Мы живем весело и дружно, хорошо работаем, культурно отдыхаем. И мы успели полюбить этот далекий остров.

Я не завидую тем стилягам, у которых мама какой-нибудь врач, папа директор магазина, собственный дом, шикарная обстановка и одежда и которые по два раза в год на курорт ездят.

Разве это жизнь для настоящего советского юноши?

Ведь подумать только — раньше на этом месте была избушка для нескольких рыбаков. А теперь? Два завода, большой благоустроенный поселок, светлые просторные общежития, магазин, большая столовая, где всегда можно вкусно, быстро и недорого пообедать. Праздником для всей молодежи стало открытие клуба. Правда, плохо, что некоторые девушки ходят только на танцы, не читают книг и вообще мало работают над собой. Ведь мы должны жить полнокровной духовной жизнью.

В нашей бригаде, например, ежедневно в обеденный перерыв устраивается читка газет, обсуждается международное положение. Мы записались в кружок художественной самодеятельности, а Толя Сидоров — в струнный оркестр, созданный при клубе.

Несколько дней назад в нашем цехе была пущена вторая линия конвейера. Надо отметить, что тут слесарям большую помощь оказал новый начальник цеха товарищ Солдатов. Он в отличие от некоторых начальников, которые только говорят: «Давай, давай», — сам принимал участие в сборке важнейших узлов. На монтаже конвейера хорошо работали комсомольцы Эдик Переверзев, Василий Бирюков, Миша Левитин и другие. После пуска второй линии резко возросла и производительность труда. За последние дни коллектив нашего цеха выполняет план на сто двадцать процентов.

Я хотел бы обратиться ко всей молодежи нашей страны.