Александр Андрианов - Почему умирают гении

— Андрей, ты опять меня не слушаешь? — разозлилась Наташа, обратив внимание на отсутствующий взгляд своего мужа…

— Прости, родная, я чуть–чуть отвлекся, но раковину надо б прокачать!

«Ну наконец–то. Вот он истинный храм, их царство света», — подумал Андрей, когда пришел на пустырь в оговоренный с Костей срок. Впрочем, здесь он был никаким не Андреем, а Августином. Да–да, это звонкое имя так ему шло… Оно словно наделяло его могучей таинственной силой, наполняя душу огнем…

Зайдя внутрь, Августин скинул ботинки и уселся на мягкий ковер. Он закрыл глаза и вновь окунулся в фантазии, представляя, как, находясь в окружении красивых женщин, раздает автографы и интервью, как вальяжно проходит сквозь многотысячную толпу зевак и восседает на трон… Как упражняются в лести слуги, а люди все громче и громче скандируют его имя, а затем к его голове подносят золотую корону, украшенную россыпью драгоценных камней, а затем… Вдруг вдалеке послышался чей–то смех, и видение закончилось. Цокнув от досады языком, Августин выглянул в одну из расщелин и заметил Маврикия под руку с какой–то девушкой. Они пили пиво и медленно приближались ко входу в клуб, явно наслаждаясь обществом друг друга.

Девушка не являла собой эталон красоты, но все же была довольно милой — среднего роста, чуть пухленькая, с карими глазами и темными кудряшками, ниспадавшими на плечи. На ней была одета короткая темная юбка и серая блузка, отнюдь не скрывавшая пышных форм, которыми их обладательница, без всякого сомнения, могла гордиться.

— Познакомься, — сказал Маврикий, — это Елена. Очень необычный, а главное, талантливый человек, достойный вступить в наш клуб. Ты не против?

— Разбив мужской союз прекрасной дамой, большую лепту в наше дело внес. В один прекрасный миг, коль нас с тобой не станет, она продолжит род и мир спасет.

— О, отрадно слышать, — с улыбкой произнесла Елена и присела на свободный стул.

— Елена — художница, — продолжил между тем Маврикий, открывая портфель. — Я принес ее работы, чтобы ты заценил. Смотри, вот ангел с порванными крыльями на палубе корабля, вот падающая с неба звезда, вот Бог, вступающий в схватку с Дьяволом. Обрати внимание на буйство красок, на стиль. Это же талант.

Действительно, работы были хороши, и Августин абсолютно искренне заявил об этом, чем несколько смутил Елену, которая, судя по всему, отнюдь не была скромницей.

— Хорошо не только ее творчество, но и она сама, — сказал Маврикий. — Это настоящая бестия. Если б она захотела, у ее ног валялся бы сам папа Римский, но она не хочет. Ей и не нужно ничего, кроме неба над головой, пения птиц, шелеста травы. Ты знаешь, я посвятил ей стихи, вернее даже целую оду. Я прочту тебе прямо сейчас, только…

На секунду задумавшись, Маврикий бросился к девушке и принялся срывать с нее одежду. Лена не сопротивлялась, она наоборот, словно только и ждала этого момента, и спустя мгновение предстала перед смущенным Августином и торжествующим Маврикием полностью обнаженной. Августин не знал, куда ему деваться, краска стыда покрыла его щеки, но он не мог оторвать от Елены взгляда, любуясь ее налитой грудью.

— Ну что, мой друг, ведь правда хороша! Ею нельзя не восхищаться! Она достойна самых лестных комплиментов. Но полно краснеть от стыда, ты не видел главного. Того, чему и посвящены мои стихи, — сказал Маврикий и упав перед девушкой на колени, развел ее ноги в стороны, подложив их на подлокотники.

Августин нервно сглотнул слюну, увидев манящее лоно, на котором не было ни единого стыдливого волоска, хоть немного прикрывающих завесу тайны.

— Вот, вот оно! — закричал обезумивший Маврикий. — Совершенство, идеал, божество! Вот то, ради чего мы все существуем. Вот, где возникает новая жизнь, мой друг. А теперь слушай, слушай внимательно, и ты все поймешь сам…

— Гениально, — произнес Августин, не в силах оторваться от Елены.

— Я знаю, знаю черт возьми. Ну что же ты стоишь, иди же сюда. Сядь рядом со мной и взгляни на нее вблизи. Иди же!

Не в силах противиться, Августин упал на колени и ощутил манящий, возбуждающий запах. Голова закружилась, лоб покрылся испариной и сам не зная, что он делает, Августин принялся лизать призывно распахнутое лоно.

— Да, да, — продолжал безумствовать Маврикий. — Иди на поводу у своих желаний, перестань быть рабом приличий и законов, эталонов и стереотипов. Ты свободен, как и все мы. Делай, что велят желания и обретешь спасение…

— Еще, еще, — молила Елена, стискивая голову Августина руками и вжимая ее в свою плоть, — да, хорошо…

Сняв трясущимися руками штаны, Августин навалился на девушку, войдя в нее, а Елена обхватила его ногами и впилась губами в шею.

— Вот так, — кричал Маврикий, — вот так. Задай ей жару, дай волю безумию и разрушь барьеры, освободись, а вместе с тобой освободится и весь этот мир! И мы станем свободными. СВОБОДНЫМИ ото всех и навсегда!!!

Когда обессиленный Августин оторвался от ненасытной Елены, его место занял Маврикий, а спустя час они вместе, расслабленные и обнаженные сидели на полу, пили коньяк и непринужденно болтали.

— А можно я нарисую картину? — спросила Елена.

— Конечно, — ответил Маврикий. — Давай прямо на стене. А краски у тебя с тобой?

— Да, я тебе их в портфель положила.

Это было потрясающее зрелище — обнаженная художница, разгоряченная от любовных утех, с кистью в руках. Ее движения были размашистыми и уверенными, каждый мазок давался с легкостью, словно высшая сила двигала ею в этот момент. Никто, кроме нее не знал, что именно она рисует, да это было и не важно — даже находясь поодаль, Августин и Маврикий ощущали мощнейшие энергетические флюиды, исходящие от Елены, будто она превратилась в демона, перелетающего от одного края стены к другому. Она и правда парила, ни на секунду не замедляя ход, и когда образы на картине стали отчетливо проявляться, художница уже не сдерживала эмоции. Теперь после каждого мазка, из ее горла доносился стон, казалось, она не рисовала, а продолжала заниматься любовью, неистово отдавая партнеру всю себя…